забыла о всякой сдержанности, чувствуя только его руки, его губы, его тело.
Когда все завершилось, они наконец преодолели и этот последний лестничный пролет. Как подумала Марианна, это было одно из самых легких препятствий этой ночи.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Себастьян лежал в своей постели. Впервые за долгие месяцы. Он не спал. Потому что должен был контролировать сон Марианны и будить ее каждые два часа. Но была и другая причина.
Он ждал известий о своем брате. Чтобы отвлечься, он включил компьютер Марианны. Проверил свой банковский счет, изучил несколько трастовых фондов, имея в виду будущее еще не родившегося ребенка. Кроме того, тщательно обдумал аргументы, чтобы уговорить Марианну оставить работу и относиться к жизни легче. Ну разве это преступление — проявлять заботу о ней? И прошедшая ночь обоим им напомнила, какая хрупкая штука жизнь.
Он обвил вокруг пальца ее локон, но побоялся дернуть даже легонько — не хотелось будить ее раньше, чем нужно. Он не собирался лишать Марианну ни одной из оставшихся пяти минут сна. Он рассматривал ее лицо. Губы Марианны по-детски причмокнули, ее дыхание чуть колыхало волосы, рассыпанные по подушке. Обнаженное плечо выглядывало из-под простыни, и Себастьян подавил инстинктивное желание прикрыть ее наготу. Но здесь не было посторонних глаз.
Что за чертовщина произошла с ними по пути в спальню? Он хотел секса и забытья, которое всегда давало ему обладание ее телом. А она захотела большего. И сказала об этом.
Их совместная жизнь никогда не была мирной. Она могла так посмотреть, что он готов был сбежать куда угодно. Она вовлекала его в безумные выяснения отношений. Она всегда хотела от него больше, чем он мог дать.
Теперь ему надо только убедить ее, что они сумеют прекрасно преодолеть то, что казалось непреодолимым. Он взглянул на часы.
Себастьян начал потихоньку сдвигать простыню из египетского хлопка. Он целовал каждый дюйм ее обнажавшегося тела — грудь, живот, бедра, пока она не открылась его взгляду вся целиком. Марианна потянулась с кошачьей грацией, что едва не спровоцировало его снова наброситься на нее. Едва. Он удержался, так как ему нужно было время, чтобы восстановить силы — не для секса, а для любви.
Он пощекотал ее под коленкой.
— Проснулась?
— Да, сейчас.
Она улыбнулась ему, не в силах разомкнуть тяжелые веки.
Он поднес руку к ее лицу. Она наконец раскрыла глаза.
— Сколько пальцев?
— Три.
— Отлично.
Она легонько шлепнула его по подбородку.
— Появились новости про Кайла?
Он наклонился и поцеловал ее ладонь.
— Пока нет, но отсутствие новостей — уже хорошие новости.
Как всегда, он решил немедленно переключиться с той ситуации, в которой ничего не мог изменить, на ту, в которой от него зависело практически все.
— Как насчет пары сэндвичей? Пока на тебя не напал утренний токсикоз.
— Какой же ты умница! — Она села в постели, обмотав желто-синюю простыню вокруг груди. — Ты нашел чем завоевать мое сердце! Я просто обожаю малиновый десерт!
Она снова упомянула сердце. Он неловко промолчал и спустил ноги с постели. Пока он натягивал трусы-боксеры, она задрапировалась в простыню как в тогу и бросила через плечо:
— Кто последний доберется до кухни, кормит другого, причем в раздетом виде!
— Тогда я согласен проиграть, — буркнул под нос Себастьян и неторопливо последовал за ней.
Войдя на кухню, он нажал на выключатель.
— Садись за стол и приготовься к ночному завтраку!
Она взобралась на стул за стойкой бара. Себастьян открыл огромный стальной холодильник. Как давно не спускались они вместе перекусить, проголодавшись после любовной игры? Непосредственность и легкость давно испарились из их семейной жизни.
Почему он не заметил, как перестала смеяться Марианна? Ее щедрый безоглядный смех всегда восхищал его. Он мог бы утешиться ее остроумием сегодня, когда прошлое набросилось на него, как собака на бродягу, а мысли о Кайле просто выбивали из колеи.
Себастьян поставил бутылку минеральной воды на стол около корзины с фруктами. Он проверил полку с десертами и убедился, что Марианна скупила всю продукцию деликатесного отдела его любимого магазина. Каждая из баночек была открыта — ей не терпелось попробовать все.
Он подвинул к ней малиново-шоколадный десерт, достал нож и отрезал ломтик яблока. Протянул его Марианне.
— Интересно, что в арахисовом масле заставляет сходить по нему с ума самых разных людей?
Она ответила задумчиво:
— Наверное, каждый из нас вспоминает детство. И маму, которая делает сэндвичи на кухне.
Она попала не в бровь, а в глаз. Еще бы, его воспоминания о детстве и братьях были сейчас очень тревожными. Но все же лучше вспоминать о Кайле, чем о Софи. И он, Себастьян, должен быть уверен в том, что у Кайла все будет хорошо. Его нож скользнул по яблоку.
— Мы с Кайлом любили сэндвичи с арахисовым маслом и зефиром.
Она от неожиданности широко распахнула глаза, в которых тут же заблестели слезы.
— Да, вы же с ним всегда дружили…
— По крайней мере, пока были помладше. До того момента, как начали жить каждый своей жизнью и делать карьеру.
Он замер, ожидая, что она возразит: это только ты променял нормальную человеческую жизнь, дружбу с братом, любовь к жене на свою проклятую работу. Только ты. Кайл здесь ни при чем. Но Марианна молчала. Оставила свой выстрел за собой. Его плечи расслабились, а ведь он даже не заметил, что до этого сутулился как старик.
— Кайлу было десять, а мне девять. Мы все время убегали в рощу за домом. Вернее, это только называлось рощей. На самом деле там была стайка деревьев и прогулочная дорожка между ними.
Он резал яблоко — ломтик за ломтиком, пока в руках не осталась только серединка.
— Мы сутра убегали туда на весь день. Брали с собой сэндвичи и бутылку содовой. И рыли туннели.
— Туннели?
Она слушала, подперев кулачками щеки, элегантная даже в простыне.
— Мы выкапывали глубокие канавы, закрывали их листами пластика, а сверху забрасывали землей, — он явно увлекся прошлыми приключениями. — Нам повезло, что мы ни разу не попали в беду. Запросто могли задохнуться, если бы земля осыпалась. А если б кто-нибудь случайно наступил на нашу траншею — провалился бы прямо на нас!
— А как ваша мама к этому относилась?
— Да она ничего не знала!
Не было ни малейших сомнений, что она извлекла бы их из-под земли и запретила опасные игры. Дети вообще ничего не боятся. Особенно Кайл — у него просто отсутствовал инстинкт самосохранения.
— Джон стоял на часах — если мама появляется на горизонте, сразу поднимает тревогу.
Она улыбнулась.
— А Мэтью?
