думать. Я жажду твоего присутствия, твоего общества, твоих объятий.
Нить надежды приподняла ее упавшее сердце.
— Объятий? Вы сказали «объятий»?
— Да. Тот наш поцелуй… я хочу его повторить. Потому что уверен в одном: мы в большей степени вместе, чем врозь.
— Вы хотите сказать, что находите меня желанной?
Она в надежде прикусила губу.
Коналл улыбнулся:
— Это наиболее приличное слово, которое подходит к данному случаю. Несомненно.
Шона думала, что от охватившего ее вдруг чувства радости она лопнет. Она обвила его шею руками и услышала сдавленный возглас удивления, за которым последовал смешок.
— Могу ли я считать, что ты отвечаешь мне взаимностью?
— Да. Я никогда не думала, что вы можете испытывать ко мне такие же чувства, какие испытываю я.
— А разве ты этого не чувствовала?
Его близость — да. Его желание — никогда.
— Если бы чувствовала, все равно не поверила бы.
— Почему?
— Обычно, когда мы с Уиллоу вместе, ее красота затмевает мою. Каждый мужчина мечтает в первую очередь сорвать ее цветок.
Выражение его лица смягчилось.
— Тогда я рад за себя, потому что полагаю, что держу в руках цветок еще прекраснее.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Он обнял ее и сжал так, что ее ноги оторвались от земли и она повисла на его руках.
Этот поцелуй уже не был пробным, скромным и сдержанным, как первый. Это было признание в чувствах, смелое и исполненное нетерпения. Скользя губами по его губам, она уловила вкус клубники, который они еще хранили. Ее сердце вновь затрепетало, отбивая быстрое стаккато и побуждая ее показать ему, как сильно он ей нравится. Впервые в жизни она вдруг ощутила себя нужной. Он знал все ее недостатки и все же испытывал к ней симпатию.
Она чувствовала себя свободной и дикой, и ее тело реагировало так же. Ее жар, должно быть, передался ему. Коналл потянул ее за волосы, наклонив вбок ее голову, и начал покрывать поцелуями ее шею. От его пылких поцелуев у нее мурашки побежали по телу. Шона распластала руки по каменной стене моста. Шероховатость камня царапала ее ладони. Контраст горячих прикосновений его языка и прохладного ветра сводил ее с ума.
Его губы скользнули к основанию ее шеи. Его густые волосы щекотали ее кожу. Его большая ладонь оторвалась от ее талии и распласталась на ее груди, зажигая ее искрами более глубокой страсти.
Коналл выпрямился и яростно прильнул к ее губам. И тут она его почувствовала. Его желание и страсть, отчего совсем потеряла рассудок. Солнце над головой, бурные воды внизу, буйство природы вокруг… и могучий зверь в ее руках. Ее тело с барабанным боем устремилось к усладе, и она не имела сил ему воспрепятствовать.
Коналл отпрянул. Его глаза туманила пелена неосуществленного желания.
— Идем со мной, — сказал он и, не дожидаясь ее ответа, потянул за руку к заброшенному караульному домику.
Дернув покосившуюся дверь, он втащил Шону внутрь. В темной, без окон, комнате она сначала ничего не видела, но когда ее глаза привыкли к темноте, то смогла четко различать предметы. Помещение представляло собой кухню и гостиную с камином у стены и спиральной лестницей, ведущей наверх, где, несомненно, находилась спальня. Комната была завалена обломками забытой мебели, как какой‑нибудь заброшенный чердак.
Коналл принялся расчищать стол. Шона подошла к нему сзади и обняла за грудь.
— Уютное гнездышко для двоих.
Он сбросил на пол пустую птичью клетку.
— Немного тесновато, но сойдет.
Она шаловливо улыбнулась, и ее руки заскользили по его торсу вниз, туда, где натянулась ткань брюк.
— Глупости. Хватит места для курочки и ее петушка.
Он замер, и она почувствовала, как от ее прикосновения у него расширилась грудь и заходила ходуном.
— Господи, да ты бесстыдная девка. Иди сюда.
Он оторвал ее от пола и уложил на стол. Шона раздвинула ноги, и он втиснулся между ними. Она улыбнулась. От его выдержанности не осталось и следа. Сомкнув челюсти в стальной решимости, он изо всех сил старался оттянуть удовлетворение. Хотя она и сама дрожала от желания, но не улыбаться не могла.
— Почему ты смеешься? — спросил он.
— Мне смешно видеть, как животный инстинкт берет верх над разумом, — ответила Шона.
Складка у его рта углубилась.
— Если хочешь животное, то животное и получишь.
Он откинул назад ее волосы, обнажая шею. От его обжигающего дыхания у нее по телу побежали мурашки.
Заключив в ладони его гладковыбритые щеки, она поцеловала его в губы, наслаждаясь запахом его дыхания. Сочетание вина и ягод будоражило, воспламеняло ее чувства. Теперь они говорили на общем языке, хорошо понимая желание другого. Она чувствовала между ног его набухшую, тугую, рвущуюся наружу плоть.
Коналл потянул за тесемки ее шнуровки на спине.
— Я хотел тебя с первого момента, как увидел, — прошептал он ей на ухо. — Промокшая насквозь, грязная от работы, сгусток шипения и злости. С тех пор, как бы ты себя ни вела, во что бы ни была одета, я всегда буду видеть ту злючку под дождем.
То, что Коналл воспылал к ней желанием в ту первую встречу, когда она выглядела как пугало, наполнило Шону безграничным счастьем.
Свершилось. Она навеки отдала ему свое сердце. И не было никакой возможности получить его обратно.
Он поцеловал ее улыбающиеся губы. Корсет платья распустился, и Коналл стянул его вниз. Под платьем оказалась тонкая, как паутина, сорочка. Его теплая ладонь легла ей на грудь, и он осторожно погладил сосок.
От прилива вожделения ее лоно разрывалось от боли, и она почувствовала, что промокла, как будто ее тело рыдало от тоски по нему. От могучих вод, бурливших внизу, рокот которых доносился сквозь толщу древних стен, стол слегка вибрировал.
Коналл расстегнул брюки, выпуская на волю своего зверя, могучего и голодного. Даже в темноте Шона могла оценить его внушительный размер и красоту.
— Мне будет больно?
— Больно отчего?
— От нашего совокупления.
Он издал смешок.
— Поверь, мне больно не будет. — Вдруг его брови сошлись на переносице. — А почему тебе должно быть больно?
— Я слышала, что такое бывает. Ладно, посмотрим. Иди ко мне, Коналл.
Он слегка отодвинулся:
— Постой. Это твой первый раз?..
— Да. И я рада, что это будет с тобой. — Его улыбка померкла. — В чем дело, Коналл?
Он сжал челюсти и попятился.
