Когда ты увидишь плоды своего труда на улицах, в телевизоре, — вот тогда ты что-то почувствуешь.
Я больше не могу ходить в театр потому, что все, что я там чувствую, это зависть. А потом я чувствую огорчение. И я так не хочу.
Мы завтра придем на работу, ты со всеми попрощаешься и пойдешь своим путем.
— Для того, чтобы уволиться — нужна храбрость.
— Храбрость — это не иметь денег на обед. Она должна мне баксов 15.
— Попробуй! Говядина по-бургундски.
— Чертовски горячо!
— Я была уверена, что ты придешь пьяным.
— Почему рыбалка — это соревнование? Человек против рыбы?
— Человек против человека. Взвешивания, размеры. Нужно уважать то, что вознаграждает тебя тишиной.
— Если ты будешь играть в гольф со мной, то будешь постоянно побеждать.
— Поддаешься из вежливости?
— Нет, просто потому, что плохо играю.
— Позвони-ка Марку Розенбергу.
— Я думал, твой портной итальянец.
Насколько они евреи? Типа как «Скрипач на крыше»: зрители или актеры?
— Ужин в 7.
— Ты будешь работать весь день?
— Уже полчетвертого.
— Я думала, тебе можно парковаться везде.
— Я же не «скорая помощь».
Хорошие и плохие недели бывают и у худых людей тоже.
— Я хочу, чтобы ты поработал со мной над одним перспективным проектом. Это подразумевает ужин с клиентом и…
— Убийство!
— На ужин ты не пойдешь.
Они делают вина для евреев, а теперь хотят продавать их обычным людям.
Когда один человек ненавидит другого, очень очень сильно, то иногда он хочет быть уверен, что что-то принадлежит ему. Даже если в итоге придется от этого отказаться.
Ты всегда думаешь о других людях. А потом злишься, что они не думают о тебе.
Я рядом, чтобы помочь тебе. Как и ты — чтобы помочь мне.
Я не обещала тебе выйти за тебя замуж снова, чтобы сэкономить тебе алименты.
У меня чувство, что я никак не начну новую жизнь, потому что я никак не начну новую жизнь.
— Я думал, ты меня отвергла.
— Я забыла тебя, но потом увидела тебя в воскресном выпуске «Нью-Йорк Таймс».
