— Не вспомню точно. Прошло столько времени… Однако помню, что там были Хоремхеб и Нахт. Во всяком случае, Хоремхеб первым взял слово.
— Я — друг царя и начальник полиции. — Некоторое время он смотрел на нас глазами цвета меда, а потом спокойно, но решительно продолжил: — Однако я считаю, что в данной ситуации соглашение неизбежно.
Никто ему не возразил. Мы попросили царя о встрече.
Мы предстали перед фараоном и царицей и отдали почести трону и империи. Эхнатон безмятежно улыбался. Но Нефертити, в отличие от ее всегдашней веселости, была холодна и полна дурных предчувствий. Когда с формальностями было покончено, Эхнатон сказал:
— Я вижу, вы чем-то озабочены.
— Возлюбленный царь, — начал Хоремхеб, — нас собрала здесь любовь к Египту.
— Все мои поступки продиктованы любовью к Египту и всему миру, — ответил фараон.
— Страна находится на грани гражданской воины. Необходимо принять срочные меры по ее предотвращению, иначе империя рухнет, — продолжил Хоремхеб.
— Что ты предлагаешь? — спросил царь.
— Даровать людям свободу вероисповедания и послать армию для защиты наших границ.
Эхнатон покачал головой, увенчанной Двойной короной[27], и сказал:
— Это будет означать возврат к языческой тьме. Я не имею права издавать указы без разрешения Создателя.
— Ваше величество, — продолжил Хоремхеб, — вы имеете полное право придерживаться своей веры, но в таком случае вам придется отречься от престола.
— Я никогда не изменю Богу, которого чту. Никогда не отрекусь от Него. — Глаза фараона блеснули как солнечные лучи. Потом он посмотрел на меня, и я почувствовал себя так, словно проваливаюсь в преисподнюю.
— Есть только один способ защитить вас и вашу веру, — сказал я.
— Ступайте с миром, — грустно ответил он.
— У вас еще есть время подумать над нашим предложением.
Когда мы выходили из огромного тронного зала, я чувствовал себя так, словно мне в сердце беспощадно вонзили тысячи игл. Это чувство не оставляет меня и по сей день.
После нашего столкновения с царем произошли жизненно важные события. Нефертити покинула дворец фараона и переехала в свой личный дворец, расположенный на севере Ахетатона. Не зная, что это значит, я посетил ее.
— Я не покину свой дворец до самой смерти. — К сказанному она не прибавила ни слова. Эхнатон назначил своим соправителем брата Семнехкара. Но жрецы лишили Семнехкара и Эхнатона престола и передали его Тутанхамону. Выбора не было: требовалось либо смириться, либо начать воину. Когда срок, данный нами фараону на раздумье, истек, Хоремхеб пошел во дворец.
— Я не откажусь от своего Создателя, а Он не откажется от меня. И буду стоять на своем даже в том случае, если меня бросят все, — сказал фараон.
— Государь, — ответил ему Хоремхеб, — тогда мы просим вашего позволения покинуть Ахетатон и вернуться в Фивы, чтобы дать возможность вновь объединить страну. Никто из нас не хочет покидать ваш город, но мы вынуждены это сделать во имя спасения Египта. Я позабочусь о том, чтобы вам не причинили вреда.
— Делай что хочешь! — пылко и решительно воскликнул Эхнатон. — Я не нуждаюсь в твоей защите! Бог на моей стороне; он не покинет меня!
Мы собрали свои вещи и уехали, оставив Эхнатона погруженным в печаль. Вскоре нашему примеру последовали жители Ахетатона. Так продолжалось до тех пор, пока в городе не осталось никого, кроме Эхнатона и Нефертити, живших в разных дворцах, их немногих стражей и рабов. Эхнатон, который с детства не страдал никакими болезнями, занемог и умер в одиночестве. Я узнал, что даже на смертном одре он молился своему богу:
Эйе умолк. Когда мудрец очнулся от переполнивших его воспоминаний и повернулся ко мне, его взгляд был полон сочувствия.
— Это история Эхнатона, фараона, одно имя которого означает «еретик». Я не могу отрицать, что он принес стране бедствия. В Египте началась междоусобица, он перестал быть империей. Но не могу не признать, что так и не сумел избавиться от любви к этому человеку и восхищения им. Пусть последнее слово о нем скажет Осирис[28], правитель вечной жизни, перед судом которого когда-нибудь предстанем все мы.
Покидая дворец мудреца, я подумал, что последнее слово о самом Эйе тоже будет произнесено тогда, когда он предстанет перед судом Осириса.
Хоремхеб
Хоремхеб был хорошо сложен, довольно высок, с сильным, вызывающим доверие лицом. Он принадлежал к старому жреческому роду из Мемфиса, регулярно поставлявшему стране знаменитых врачей, священнослужителей и полководцев. Отец Хоремхеба первым достиг высокого положения при дворе, когда Аменхотеп III назначил его командующим кавалерией[29]. Хоремхеб был единственным из приближенных Эхнатона, кто в новую эру сохранил свой пост начальника полиции[30]. В то время его главной обязанностью было искоренение распространившегося в стране взяточничества и восстановление мира. Он справлялся с ней так успешно, что в критический момент перехода власти от Эхнатона к Тутанхамону прослыл героем. Верховный жрец Амона дал ему блестящую характеристику, а мудрец Эйе подтвердил ее. Хоремхеб принял меня в зале для посетителей, имевшем выход в дворцовый сад.
— Эхнатон был моим товарищем и другом с детства — задолго до того, как стал царем. С момента нашего знакомства и до тех пор, пока мы не расстались, он не думал ни о чем, кроме религии. Сначала я оказывал ему уважение, потому что меня учили чтить особ царской крови, не испытывая при этом никаких личных чувств и привязанностей. Эхнатон был наследником престола, а я — одним из его подданных. Я почитал его, однако в глубине души презирал за слабость и девчоночью внешность. Не представлял себе, что мы сможем дружить. Но в конце концов он победил мое предубеждение, и я стал его верным другом. Для меня до сих пор загадка, как это случилось. Наверно, я не смог сопротивляться его нежному и тонкому обаянию. Он обладал поразительной способностью брать в плен людские сердца. Когда Эхнатон призывал подданных отречься от богов их предков, ему хлопала вся страна.
Мы с Эхнатоном были полными противоположностями. Но это не мешало нам крепко дружить до тех
