— Я был так одинок, когда умерла мать Мегги, но в мою жизнь вошла Викки... Она сумела развеять мою тоску.
Ник невольно взглянул на Мегги. Слова Чарли явно задели ее. Он говорил так, словно дочери, которая всегда была рядом с ним, для него не существовало. Тем не менее она взяла отца за руку и сказала:
— Я знаю. То, что Викки вошла в нашу семью, было замечательным событием.
— А уж когда появился Чарли Младший... — продолжал отец. — Боже, она так любила этого мальчишку. Ей нравилось помогать ему со школой, гулять с ним по пляжу. А как ей нравилось печь для него разные пироги и торты!
— Да, — кивнула Мегги, но Ник видел, что слова отца причиняют ей почти физическую боль. — Она была замечательной.
Но Ник знал правду. Викки не была хорошей матерью — по крайней мере для дочери ее мужа от прошлого брака. Большую часть времени она просто игнорировала существование еще одного ребенка. Именно из-за нее Мегги чувствовала себя чужой в собственной семье. Что еще хуже, ее отец был так ослеплен своей новой женой и сыном, о котором всегда мечтал, что не замечал этого.
Мегги поднялась, чтобы налить Чарли стакан воды, и Ник посмотрел на ее растущий живот. Его обуял внезапный страх. Он ничего не чувствовал к ее будущему ребенку. Ничего — кроме, пожалуй, ревности. Ник был первым мужчиной, от которого Мегги забеременела, но не он дал жизнь малышу, который сейчас растет в ней и которому она скоро станет матерью. Как он мог не ревновать?
Как он мог гарантировать, что не станет относиться к ребенку Мегги, как Викки, неспособный полюбить чужого ребенка? Как он может быть уверен, что не ранит малыша Мегги так же, как ее ранила мачеха?
Ник провел в доме Форсайтов еще полчаса, помогая Мегги готовить ужин, но когда она позвала его к столу, извинился и начал прощаться:
— Пожалуй, я лучше поеду домой. Дам тебе и отцу время побыть вдвоем.
— Хорошо, — кивнула Мегги, целуя его на прощание. — Я приеду, как только он уснет.
Ник ехал сквозь сгущавшиеся сумерки, и его сомнения медленно перерастали в настоящий страх. Правильно ли он поступает? Не важно, насколько сильно он любит Мегги: если он будет относиться к ее ребенку так же, как Викки когда-то относилась к ней, она никогда не простит его.
Он сам никогда себя не простит.
А значит, он должен найти выход из этой странной ситуации.
Уложив отца спать, Мегги быстро покидала в сумку вещи, которые могли пригодиться ей во время совместных выходных с Ником, приняла душ, переоделась в специально купленное для этой ночи красивое платье и поехала к Нику.
Припарковав джип на подъездной дорожке, она вошла в темный дом и огляделась:
— Ник?
— Я здесь.
Голос доносился из-за стеклянных дверей, ведущих на веранду. Ник стоял в полной темноте, облокотившись на перила, и смотрел на океан, который этой теплой, безветренной и безлунной ночью превратился в бесконечную, черную, манящую тихим шелестом волн бездну.
— Что случилось? — осторожно спросила Мегги.
— Ничего. Просто звезды сегодня удивительно прекрасны, — откликнулся Ник.
— Это так. — Состояние Ника казалось Мегги странным и немного пугающим. Он уехал вместо того, чтобы помочь ей успокоить отца, что было необычно. — Почему ты оставил меня сегодня одну с отцом?
Он до сих пор не обернулся, чтобы посмотреть на нее, и от этого Мегги стало еще страшнее. Ей все время казалось, что все слишком хорошо, чтобы быть реальным, и чувствовала — Ника мучают сомнения. Если они сейчас займутся любовью, пути назад не будет, и, возможно, Ник не готов сделать этот шаг.
— Если ты не хотел, чтобы я приезжала, нужно было просто сказать, — обиженно начала она.
Он резко обернулся:
— Нет. Господи, конечно, я хотел, чтобы ты приехала. Прости меня. Но... Просто... — Он нервно провел рукой по волосам. — Я много думал...
— О чем? — Волнение Мегги нарастало.
— Понимаешь, после сегодняшнего разговора о Викки и о том, какой хорошей матерью она была...
— Она действительно была хорошей матерью.
— Но не для тебя, правда?
— Я же сказала: все давно забыто, — грустно улыбнулась Мегги.
— Сегодня вечером я видел на твоем лице нечто совсем другое.
— Просто минутная слабость.
— Неужели? Прошло пятнадцать лет с тех пор, как вы с Викки якобы нашли общий язык, а тебе все еще больно при упоминании о твоем детстве.
— Немного, — признала Мегги, опустив глаза. Глупо отрицать это перед Ником, который был рядом с ней, когда она росла, знал, как ей было больно. — Но зато с Викки отец не чувствовал себя одиноким, и она была действительно хорошей матерью для своего сына. А я не ее ребенок, и ее можно было понять... — Она замерла на полуслове, заметив, как побледнел Ник, когда его взгляд упал на ее живот.
И в этот момент все ее страхи обрели основание.
Он не любит ее ребенка. Он не хочет любить ее ребенка.
— О господи! — в ужасе прошептала она, порываясь уйти прочь, но Ник поймал ее за руку:
— Подожди, подожди, пожалуйста! Это не то, что ты думаешь! Просто я немного запутался. У меня начинаются отношения с женщиной, беременной от другого. И я помню, как ты была несчастна в детстве, видел, как ты плакала...
— Ты не хочешь моего ребенка, — прошептала Мегги, делая шаг в сторону двери.
— Нет, Мегги. Я не хочу причинить боль тебе или твоему ребенку и чувствую...
— Что ты чувствуешь?
— В том-то и дело — я не знаю.
Теперь у нее было доказательство того, что Ник не желает любить ее ребенка: Ник Андреас никогда не сомневался, он всегда знал, чего хочет.
Он и сейчас знает.
— Я боюсь причинить твоему малышу ту же боль, что Викки когда-то причинила тебе.
Мегги сделала еще два шага назад.
— А я нет, я не боюсь. И знаешь почему? Потому что я уверена — ты можешь полюбить моего ребенка сильнее, чем кто бы то ни было еще. А если ты беспокоишься, это не значит, что ты не можешь полюбить моего малыша, это значит, что ты просто... не хочешь. — С этими словами она развернулась и, подхватив сумку, выбежала с веранды.
— Нет, Мегги, подожди! Черт побери, Мегги! Ты же обещала, что мы можем говорить о чем угодно!
— Вот мы и поговорили! — вытирая слезы, застилавшие ей глаза, крикнула Мегги, захлопнув дверь джипа и нажимая на газ.
Глава 13
Дариус внимательно оглядел сидевшего перед ним брата:
— Значит, ты начинаешь работать в понедельник?
Ник устало опустил глаза на серебряную кружку с кофе, которую он держал в руке:
— Да, обучение Мегги окончено, она больше не нуждается во мне.
