Тот же Эльстон пишет Бальфуру 14-го января 1919 г.:
«…Число зверски убитых в уральских городах неповинных граждан достигает нескольких сот.
Офицерам, захваченным тут большевиками, эполеты прибивались гвоздями к плечам; молодые девушки насиловались; штатские были найдены с выколотыми глазами, другие — без носов; двадцать пять священников были расстреляны в Перми, а епископ Андроник заживо зарыт. Мне обещали дать общий итог убитых и другие подробности, когда они будут собраны» (78).
В разных местах разные категории свидетельств таким образом рисуют нам однотонные по ужасам картины. Эстония, Латвия, Азербайджан — везде, где только шла гражданская война, не представляют в данном случае исключения. О кровавых банях в Валке, Дерпте, в Везенберге и т. д. 1918–1919 гг., говорят нам: «Das wahre Gesicht des Bolschewismus!» (Tatsachen, Berichte, Bilder aus den Baltischen Provizen. November 1918— Februar 1919). «Unterder Herrschaft des Bolschewismus» (Gesammelt von Erich Kohrer, Pressebeirat der deutschen Gesandschaft bei den Regierungen Lettlands und Estlands) и ряд аналогичных работ, вышедших на немецком языке. Много материала о Балтике заключается в донесениях, помещенных в «Белой Книге»; здесь рассказывается о сотнях с выколотыми глазами и т. д., и т. д.
Автор воспоминаний о революции в Закавказье[192] говорит о 40.000 мусульман, погибших от руки большевиков при восстании в Елисаветпопе в 1920 г. и т. д.
Чтобы понять всю совокупность явления, именуемого «красным террором», нельзя пройти мимо этих фактов, происходивших непосредственно на территории гражданской войны. И даже не в момент боя, не в момент столкновения, когда разгораются звериные страсти человеческой натуры. Нельзя ограничиться отпиской, что все это «эксцессы», причем эксцессы китайцев или интернациональных батальонов, отличавшихся исключительной жестокостью по отзыву всех решительно свидетельств. Интернациональный полк в Харькове — говорит л. ср. Вершинин — творил «такие жестокости, перед чем бледнеет многое, что принято называть ужасом».[193]
Это не «эксцессы», потому что и здесь жестокость возведена в систему, т. е. в действие планомерное. Тот же Лацис 23-го авг. 18 г., т. е. до покушения на Ленина, в «Известиях» формулировал новые законы гражданской войны, которые должны заменить «установившиеся обычаи» войны, выраженные в разных конвенциях, по которым пленные не расстреливаются и пр. Все это только «смешно»: «Вырезать всех раненых в боях против тебя — вот закон гражданской войны».
Большевики не только разнуздывали стихию, но и направляли ее в определенное русло своей систематической демагогией. Мартовские события 1918 г. на Кубани происходят под флагом резолюции коммунистической партии в Пятигорске: «Да здравствует красный террор!» Поистине эпическую сцену рисует нам один из участников гражданской войны на юге со стороны большевиков: в одном месте казаки под стогом сена расстреливают пойманных офицеров. «Это меня обрадовало, значит не игра впустую, а война гражданская. Я подъехал к ним и поздоровался. Казаки узнали меня и прокричали „ура“. Один из станичников сказал: „Когда у нас есть красные офицеры, нам не нужны белые и вот мы, товарищ, здесь их добиваем“. — „Ладно, ребята, делайте; помните, товарищи, что, только когда их не станет, у нас будет действительная свобода“…»[194]
5. «Классовый террор»
«Пролетарии, помните, что жестокость — остаток рабства потому, что она свидетельствует о присущем в нас самих варварстве»…
Цитированные нами материалы из «Белой Книги» рассказывали уже факты, относящиеся к подавлению крестьянских восстаний, которые вспыхивали на территории, куда приходила большевистская власть. Эти материалы говорят нам о таких же усмирениях рабочих волнений.
«С рабочими оказывавшими большевикам сопротивление, обходились так же, как с крестьянами» доносит Элиот Керзону 5-го марта 1919 г.[195] «Сто рабочих было расстреляно в Мотовиловке близ Перми в декабре 1918 г. за протест против поведения большевиков».
Но не только в английских донесениях мы найдем бесконечное количество аналогичных фактов. Этих сообщений бездна и в русской печати, да и в официальных органах советской власти. И внутри самой советской России можно зарегистрировать длинный список крестьянских восстаний на почве протеста против деспотического режима большевиков, против отобрания хлеба в связи с налогом и т. д. Все они кровавым путем подавлялись.
История России, в которой крестьянские волнения занимали всегда не последнее место, никогда не видала таких усмирений, которые практиковала советская власть. Ничего подобного не было даже при крепостном праве, ибо при усовершенствованной технике против восставших пускаются в ход броневики, пулеметы и удушливые газы.
У меня лично был собран огромный материал в этой области за 1918–1919 гг., но, к сожалению, он пропал в Москве во время одного из многочисленных обысков.
Вот один красочный документ, подводящий как бы итоги того, что делалось в Тамбовской губернии. Это было до так называемого антоновского восстания, охватившего огромный район и явившегося скорее ответом на то, что делали большевики во имя «классового террора» с деревней. Документ относится к концу 1919 года. Это — записка, поданная в Совет Народных Комиссаров группой социалистов- революционеров. Дело идет о подавлении «беспорядков» в ноябре 1919 г. Поводы для восстания были разные; мобилизация, реквизиция скота, учет церковного имущества и т. д. Вспыхнув в одной, они быстро, как зараза, распространились по другим волостям и, наконец, охватили целые уезды. «Советская власть двинула на места десятки карательных отрядов, и вот весьма краткий перечень фактов из их кровавой деятельности, перед которыми бледнеют ужасы, творимые когда-то в тех же местах царским опричником Луженовским:
