шутку, но я из ревнивых жен. Он собрался еще что-то спросить, тот Кимз, но моя пелерина уже была готова, да и мы сообщили ему все, что знали.
– А ваш муж сказал ему, что именно вы предложили миссис Моллой?
– Да, я уверена, что сказал. Так, Том?
– Сказал.
– И вы отправились на вечеринку. Как долго вы там пробыли?
– Совсем не долго. Было скучно, муж устал. Мы попали домой около одиннадцати и легли спать. Мы спим в одной комнате.
Вулф скорчил гримасу, тут же глянул в зеркало и постарался от нее избавиться. Мысль о том, что можно спать с кем-то в одной комнате, будь то мужчина или женщина, казалась ему чудовищной.
– Выходит, у вас с мистером Кимзом состоялся лишь короткий разговор. Вы больше не встречались с ним?
– Нет. Каким образом мы могли с ним встретиться?
– Мистер Ирвин, вы с ним больше не встречались?
– Нет.
– Можете что-нибудь добавить к тому, что сказала ваша жена по поводу разговора с Кимзом?
– Нет. Больше ничего. Я только могу добавить, что наша горничная ночует у нас. В ту ночь она тоже ночевала у нас.
– Спасибо. Это очень полезная информация. Я включу ее в свой отчет полиции. – Вулф снова обратился к его жене: – Еще одно небольшое обстоятельство, миссис Ирвин. Если вы решили заранее, что не сможете пойти вечером в театр, вы могли кому-нибудь сказать об этом, кому-нибудь из друзей, к примеру, могли даже пошутить, что, дескать, миссис Моллой займет ваше место. Было что-нибудь вроде этого?
Она покачала головой.
– Нет. Дело в том, что я решила не ходить в театр уже перед самым приходом мужа.
– У вас что, начался внезапный приступ головной боли?
– Я не знаю, что вы подразумеваете под словом «внезапный». Я пролежала с нею почти целый день, приняла эмагрин в надежде, что все пройдет. Но в итоге пришлось отказаться от театра.
– У вас часто бывают головные боли?
– Черт возьми, какое это имеет отношение к делу? – не выдержал Том Ирвин.
– Возможно, что никакого, – согласился Вулф. – Я, мистер Ирвин, ловлю рыбу в мутной воде и забрасываю удочку наугад.
– Мне кажется, вы ловите рыбу там, где она вовсе не ловится, – вмешался Аркофф. – Приглашение миссис Моллой вовсе не нужно было планировать заранее. Если Питер Хейз не убивал мистера Моллоя, его убил кто-то другой. Он мог позвонить Моллою и сказать, что хочет поговорить с ним с глазу на глаз, на что Моллой, предположим, ответил – приходи, поговорим, ведь миссис Моллой ушла в театр. Разве не могло быть именно так?
– Могло, – согласился Вулф. – Вполне вероятный ход событий. Приглашение в театр миссис Моллой всего лишь один из аспектов, заслуживающих пристального внимания, и его всегда можно исключить. Но только не теперь. Теперь же перед нами стоит вопрос, на который должен быть найден ответ: кто убил Джонни Кимза и почему?
– Какой-нибудь идиот. Лихач с заячьей душонкой.
– Может быть, только я не верю. А мне нужно, чтобы я поверил. Полиции, кстати, тоже нужно поверить. Вот почему и вам не избежать расспросов. Мне нужно знать больше, чем я знаю на данный момент о том вечере третьего января, знать, что происходило в театре. Я понимаю… Да, Арчи?
– Кстати, о прошлом вечере. Я бы хотел кое-что у наших гостей спросить.
– Валяй.
Я облокотился локтями на стол так, чтобы хорошо видеть перед собой четыре повернутых ко мне лица.
– Это насчет Джонни Кимза, – пояснил я. – Не спрашивал ли он у вас что-либо, касающееся Билла Лессера?
Они никогда не слыхали о таком. Отнюдь не всегда можно рассчитывать узнать что-либо по реакции на внезапно заданный вопрос, поскольку некоторые очень хорошо владеют своими чувствами, однако, если эта фамилия для кого-то из них что-то значила, наши гости владели ими просто превосходно. Вес четверо были озадачены и жаждали узнать, кто это такой. Я сказал Вулфу, что больше вопросов нет, и он возобновил свою речь.
– Я понял так, что миссис Моллой и миссис Аркофф сели на свои места еще до того, как поднялся занавес, а мистер Ирвин с мистером Аркоффом присоединились к ним почти через час, сказав, что были в баре напротив. Верно, мистер Аркофф?
Ни Аркоффа, ни Ирвина проблема убийства нисколько не волновала. Они держались так, словно то, что они делали вечером третьего января, для них не имело никакого значения. Разве только, если не кто-то из них, а может, и оба вместе, убили Моллоя и заманили в ловушку Питера Хейза, но такое предположение граничило с абсурдом. Вулф упирал на то, что полиция непременно задаст ему вопрос, расспрашивал ли он их относительно вечера третьего января, и если он скажет, что расспрашивал, а они всячески уклонялись от ответов, полиции захочется выяснить – почему?
Рита велела мужу прекратить спор и скорей покончить с надоевшим делом.
– Что ты так расходился? Может, ты был просто пьян? – сказала она.
Он измерил жену презрительным взглядом, который тут же перевел на Вулфа.
– Моя жена и я встретились с миссис Моллой в вестибюле в половине девятого. Дамы пошли в зал, а я остался ждать Ирвина. Он пришел через несколько минут и сказал, что хочет выпить, а еще он сказал, что не больно любит пьесы о Жанне д'Арк. Мы отправились в бар напротив и выпили. Когда мы вошли в зал, первый акт подходил к концу.
– Вы подтверждаете, мистер Ирвин? – спросил Вулф.
– Подтверждаю.
Вулф положил руки на стол.
– Все чрезвычайно просто, джентльмены, и незачем поднимать такую пыль. Что касается новой и весьма убедительной детали по поводу того, что мистер Ирвин не больно любит пьесы о Жанне д'Арк, так это просто шедевр, на примере которого вполне можно показать, до какого абсурда может, а иногда и должно дойти расследование: человек эдак десять начнут обходить друзей и знакомых мистера Ирвина, выспрашивая у них, не слыхали ли они когда-нибудь его высказываний о Жанне д'Арк? Думаю, я не окажусь в такой чрезвычайной ситуации. Есть вопросы?
К нему у них вопросов не было. Рита Аркофф встала и подошла к Сельме, то же самое сделала и Фэнни Ирвин. Мужчины тоже на секунду задержались возле нее, потом направились в холл, куда проследовал и я. Они оделись и стали ждать своих жен. Те, наконец, появились, и я открыл дверь. Когда они уходили, Рита рассказывала мужчинам, что пригласила Сельму в ресторан, но та категорически отказалась. «И в этом нет ничего удивительного», – заметила Рита, когда я закрывал за ними дверь.
Когда я вернулся в кабинет, Сельме, похоже, вообще было ни до чего: она ссутулилась, опустила подбородок вниз и закрыла глаза. Вулф держал перед ней целую речь, в которой приглашал ее не только отобедать с нами, но и переночевать у нас. Он мотивировал свое приглашение тем, что ему в любую минуту может потребоваться ее консультация, но то была ложь. Паркер передал с ней, что судебные формальности, очевидно, завершатся к завтрашнему утру, а если так, то к полудню мы сможем добраться до заветного железного ящика. Тут уж нам никак не обойтись без миссис Моллой. Вулф же никогда не верил, что женщина, в случае необходимости, придет в определенный час в назначенное место. Вот почему он теперь нахваливал ей нашу южную комнату, расположенную прямо под его спальней, мягкую кровать, восход солнца из ее окна. «И все бесплатно, даже обед», – уточнил он. Она встала, и я проводил ее в холл.
– Это безнадежно, правда? – спросила она едва ли не с утвердительной интонацией. Я похлопал ее по плечу вполне профессиональным жестом и сказал, что мы еще не успели даже начать наше многотрудное дело.
