— Но почему это случилось со мной? — возразила я, понимая, что это прозвучало раздражающе по- детски. — Я все делала правильно. Врачи всегда говорили, что у меня все отлично.
— Иногда у природы свои планы. — ответил Чарльз в своей спокойной манере.
Действительно, так оно и было. Когда меня приняли в госпитале, дежурная акушерка была первоначально оптимистична в прогнозе, что они, возможно смогут остановить роды и продлить беременность, несмотря на то, что мои схватки стали чаще и интенсивнее. Ее слова успокоили меня, даже хотя она упомянула что-то о «постельном режиме», что встревожило меня. Испуганный голосок внутри меня продолжал повторять, Слишком рано, слишком рано. В том случае, если мы сможем отсрочить это, мы сделаем это, даже если это будет означать для меня оставаться без движения и несчастной. Мотивы здоровья были ключевыми, ясное дело, но просто дело было в том, что… хорошо, я еще не была готова к появлению на свет ребенка прямо сейчас.
Как только меня разместили и врач смог более тщательно осмотреть меня, ее утверждение стало иным. — Я боюсь, что придется рожать, готовы вы к этому или нет, — сказала она мне серьезно. — Я не знаю ваших планов насчет того, как вы хотели рожать, но мы собираемся провести срочное кесарево сечение. Они лежат неправильно. Довольно частое явление при преждевременных родах двойни.
Она, что, шутит? Да не было у меня никаких планов, только их родить. Мой врач в Огайо также что-то упоминал, что кесарево с близнецами обычное дело. Я обрадовалась эффективности процедуры, но не испугалась перспективе быть разрезанной — или дополнительному времени на восстановление. Однако, не из-за этого ли я выбрала человеческий мир, чтобы родить? Я хотела попасть в руки современной медицины, и это было настолько современно, насколько возможно.
— Хорошо — решительно сказала я. Не это я хотела бы выбрать. — Давайте делать то, что необходимо.
После этого все пошло быстро. В определенном смысле это было хорошо. Это почти не давало мне времени волноваться, потому что все время кто-нибудь давал инструкции, о том, что мне делать. Меня перевезли в операционную, развив бурную деятельность, Кэндис была рядом со мной, одетая в специальную одежду. Анестезиолог сделал мне в позвоночник какой-то укол, и из-за этого ощущения ниже пояса исчезли. Это было странно, мягко говоря, но я была рада освободиться от боли схваток.
Каждый раз, когда я думала о хирургии, представляла, что отключусь и позже проснусь. Поэтому, даже хотя я знала, что этот спинальный метод был лучше, какая-то часть моего мозга говорила о том, что это не естественно бодрствовать, пока тебе делают операцию. Медицинский работник установил небольшую занавеску выше моей талии, так что Кэндис и я не могли видеть, что там они делают. Я могла это только ощущать, но без боли от этого. Было только воздействие ножа на кожу и мышцы. Я вздрогнула.
— С тобой все хорошо? — встревожилась Кэндис. — Больно?
— Нет, — уверила ее я стараясь храбриться. — Это просто. необычно.
Мне было легче представлять монстров, избивающих и бросающих меня, чем спокойно позволять хирургу разрезать меня. Я спрашивала себя, не явилось ли это результатом долгой жизни среди джентри или это просто было заложено в моей природе сопротивляться, чтобы не быть беспомощной в чужих руках.
Из-за занавеси и нечувствительности, было трудно сказать, как продвигается операция. Поэтому меня застали врасплох, когда медсестра сказала, — Это девочка.
Она подняла повыше выгибающегося ребенка, чтобы я на него взглянула и я почувствовала такое головокружение, сильнее, чем от любого наркотика, который могли мне ввести.
Девочка. Моя дочь. Все, что я делала эти последние семь месяцев, было ради рождения близнецов, но именно она была той силой, что подвигла меня к действиям. Кийо выдавал мне аргумент за аргументом о том, что ее брат был каким-то ужасным созданием, которого нельзя оставлять в живых, а еще я должна была пожертвовать и ею в придачу. И вот теперь, она появилась на свет. Я почувствовала себя, как тогда, когда я впервые увидела ее на ультразвуке.
У меня не было времени и дальше предаваться философским размышлениям, потому что они быстро унесли ее. Ее брат появился вскоре после того, его так же быстро показали мне.
Он издал короткий жалобный плач, и я попыталась вспомнить, девочка тоже плакала или нет. Все случилось так быстро. И снова, я только успела на него посмотреть, как его моментом унесли, объясняя что-то про «кислород» и «отделение для недоношенных». В этой мгновенной оценке я не увидела никакого завоевателя миров. Я видела только ребенка, очень-очень маленького, кто выглядел удивленным и обиженным, чтобы иметь выражение лица, которое мир имел в запасе для него.
Я представляла, что он чувствует.
Даже по окончании наиболее напряженной части, было еще много другой работы. Удаление плаценты, затем наложение швов и приведение всего в порядок. Мой разрез был зашит, и я не могла даже сообразить, как бы попытаться весь этот процесс объяснить джентри. Все произошло так быстро и так аккуратно проведено, учитывая его значимость. Кэндис стояла настолько близко, чтобы пройти целое испытание, наконец, вернувшись ко мне, когда я уже была в презентабельном виде. Она стиснула ладони, лицо сияет.
— Ты их видела? — с любопытством спросила она. — Ох, Эжени. Они такие красивые.
Они уже существовали, осознала я. Я мало смотрела на них, но увиденное навсегда отпечаталось в моей памяти. Я хотела их опять увидеть, как можно быстрее. Я была вынуждена ждать, тем не менее, персонал делал свою работу, независимо от того, нуждались ли дети в кювезах или нет. Тесты были проведены и и я ничего не могла делать, как только выжидать время, до тех пор, как акушерка снова села рядом со мной.
— Они оба около трех фунтов (прим.1,4 кг) каждый. — сообщила она. — Это просто фантастика. Двадцатидевяти-недельные, разумеется, жизнеспособны, но это почти лучший наибольший вес, который они могут иметь.. — Это должно быть, результат готовки и программы питания Кэндис, предположила я. — Их легкие, конечно, не развиты так, как у доношенных детей, но мы сможем им в этом помочь. В общем, они в удивительно хорошем состоянии. Им необходимо остаться здесь еще на какое-то время, но, на этот момент прогноз, действительно, удовлетворительный.
После небольшой беседы на медицинскую тему, они наконец, позволили мне отправиться к близнецам. Меня усадили в специальное кресло на колесах, которое я посчитала излишним, но медсестра убедила меня в том, что когда пройдет действие обезболивающих, некоторая боль вернется. Кэндис и Чарльз сопровождали меня. Он сказал что-то о том, что надо бы позвонить Эвану, но я не обратила на это внимания. Моей единственной мыслью было то, что медсестра должна как можно скорее проводить меня в отделение для недоношенных. Когда мы добрались туда, то совсем не была готова к тому, что там увидела.
Близнецы были там, каждый в своей стеклянной кроватке. И они были не единственными, кто там находился. Каждый близнец был подсоединен к аппарату жизнеобеспечивания и вентилятору. Это было что то очень большое и страшное для таких маленьких детей. Что-то словно застряло в моем горле.
— Я не думала, что должно быть так много… оборудования, — я только и смогла сказать.
Медсестра выглядела доброй и понимающей. Именно такой, какой полагается людям этой профессии. — Я знаю, что эти машины пугают, но не зацикливайтесь на этом. Лучше сосредоточьтесь на том, что они делают. Это поможет убедиться, что малыши оба будут сильными и здоровыми и смогут вернуться домой вместе с вами.
Я слегка кивнула и быстро провела рукой по глазам. Неужели я боялась этих двух? И как кто-то может хотеть навредить им?
Они были такими крошечными, как маленькие куколки, выглядели такими беспомощными. Я почувствовала вину и слабой, что ничего не смогла сделать, чтобы задержать их рождение. Или хотя бы сделать что то сейчас. Я была их матерью. Разве это не моя работа, защищать их? Я дак долго думала, что это так, но сейчас это было выше моих сил.
Они не были похожи на ангелоподобных деток с мягкими волосиками из TV. Ручки и ножки казались такими хрупкими, снова напомнив мне кукол. Их кожа была розовой и пятнистой, кроме того, я могла сказать, что я — тот из родителей, на кого они были похожи. Цветом кожи они были в меня, и казалось, что они не унаследовали от Кийо и черты лица. Небольшое благословение.
