Насколько я знаю, в Институте за выходы в поле он полагался.
- Да без вопросов, - великодушно улыбнулся начальник. - Заселить тебя только куда-нибудь надо будет, но это я улажу. Ну, давай, - он разлил часть содержимого графина в алюминиевые стопки, - за успех. Будем.
Потом помянули тех, кто не вернулся. Удальцова разобрало, и он начал рассказывать про важность их прошедшего выхода, впрочем, ограничиваясь штампами и общими словами. Артём собрался было спросить, что же такое начальник вынес из Мёртвого города в сумке, но что-то подсказало ему, что этого делать не стоит. Что бы это ни было, но оно уже стоило жизни многим, а повышать эту стоимость за счёт себя у Артёма не было ни малейшего желания. Через какое-то время в столовую пришёл Борщевский и увёл начальника к себе в кабинет под предлогом, что там-де комфортнее, и им точно есть о чём поговорить, потому что тут случилось такое... Удальцов собрался было захватить с собой и Якушева, однако тот заявил, что в любое другое время он это сделает с радостью, но только не сегодня и не сейчас. Борщевский понимающе, как будто даже с радостью, кивнул и сказал, что когда господин Якушев почувствует желание отойти ко сну, его проводят ('Сирожа, слышишь меня? - рыкнул он на бармена. - Проводят, а не укажут направление') в одну из комнат, уже год как пребывающую без владельца. И если помощнику господина профессора (Артёма передёрнуло) не свойственны излишние суеверия, то никаких проблем возникнуть не должно. Якушев кивнул головой, что должно было означать согласие, Удальцов положил на стол початую пачку сигарет и удалился с Борщевским. Артём остался один.
Он курил, прислушиваясь к разговорам за другими столами. Местные мужики, начавшие активно подтягиваться на ужин, говорили в основном о делах насущных. Что-то там произошло на днях в административном корпусе, что его ажно закрывали на карантин, но вроде бы всё обошлось. Кто-то, взяв с соседей по столу обещание хранить молчание, рассказывал, что Борщевский обзавёлся каким-то страшным оружием, которое заставляет жертв буквально растворяться. Дескать, Борщ какого-то мужика из своего обреза так привалил, что комендантские того сначала жидким азотом поливали, чтобы по полу особо не растекался, а затем в ведро собирали. Тот же Борщевский фигурировал и в шутливой истории, доносившейся из-за другого стола: якобы спалил он какого-то Кузю с резиновой бабой, причём до него про эту особенность личной жизни ранее указанного господина знала вся База, и что теперь Кузе уж точно придётся свернуть свой эксперимент по созданию какого-то 'манекена' искусственным путём, поскольку на хрена ж она такая тут вообще нужна, как не для этого. Из-за другого стола на рассказчика рявкнули, что если ещё хоть раз услышат про Кузю какое-нибудь фуфло... Атмосфера стала постепенно накаляться. Артём поднялся из-за стола, перелил оставшееся содержимое графина в походную флажку и попросил 'Сирожу' проводить его до комнаты, где ему предстояло ночевать. Тот молча кивнул и призывно махнул кому-то рукой. По дороге до кровати Якушев провалился в пьяное беспамятство и пришёл в себя лишь от того, что кто-то закрыл дверь в комнату, выделенную ему под ночлег, с другой стороны. С изумлением обнаружил, что уровень сервиса на Базе просто зашкаливающий - неизвестный доброжелатель не только его раздел, но и укрыл тёплым одеялом. Особо ценного у Артёма с собой ничего не было, кроме компа, но тот лежал поверх аккуратно сложенного защитного костюма.
Невзирая на количество выпитого, снова заснуть не удавалось. Перед глазами пролетали картины прошедшего выхода. Вспомнились глаза Матраса, посаженного на невидимый бесплотный, но от этого не менее реальный ментальный поводок, и на душе вновь стало погано. То, что сделала с ним та непонятная тварь, пониманию поддавалось с трудом, но судя по реакции более опытных членов отряда, всё было именно так, как это описал Удальцов. 'А ведь он поступил оптимально, - подумалось Артёму. - Может, и неправильно, но оптимально. Знай он, что Матраса ждёт что-то страшное, он бы выстрелил без колебаний. Никто из нас не знал истинных целей той твари, которую сам Матрас называл Васей, но при этом она его не убила, а только обездвижила. Может, ей просто нужно было, чтобы мы ушли? Именно ушли, без разноса того здания в бетонную крошку, но для этого ей понадобился заложник. Если Удальцов не стал стрелять в том строении, то не стал бы этого делать и снаружи. А потом, допустим, когда мы уехали, она отпустила и его, и Матрас сейчас уже идёт где-то по Аномальным сюда, к нам...'
Потом вспомнилась энергетическая винтовка. Ещё на утренней пристрелке Артём почувствовал, что она является именно его оружием. Пусть оно медленное, при всей своей умопомрачительной разрушительной силе всё же не настолько совершенное, в отличие от навороченных, но при этом гораздо более слабых современных моделей, громоздкое, тяжёлое, но всё же предназначенное именно для него. Утром, когда Удальцов поведал ему о своих планах касательно всех вещей, оставшихся от отряда, он хотел было взять с собой ту самую, которой наводил шороху в Вилёвске и какой размазал псевдогиганта, и ему было наплевать, что без источника энергии она будет всего лишь лишним грузом, но начальник почему-то это ему строжайше запретил. Необычное оружие вместе со своими сёстрами сгорело в белом пламени, не дававшем дыма и жара, оставив о себе лишь воспоминания.
Уже засыпая, он подумал, что все они, если разобраться, просто куклы. Марионетки, которых дёргают за невидимые ниточки кукловоды. Но даже эти кукловоды тоже являются марионетками, их дёргает кто-то другой, который, не исключено, тоже находится в чьей-то власти.
'Я, Матрас, Завьялов, Бормоглот, мы все были марионетками Удальцова. Матраса, правда, потом у него Вася отобрал, да ещё и его самого чуть не прихватил. Но ведь и Удальцовым кто-то тоже наверняка управляет. Пусть и не так явно, создавая иллюзию полной свободы действий, но управляет. И все живущие на этой Базе также привязаны к Большой земле. Как бы ни старались они от неё откреститься, но им платят деньги, а это ведь тоже ниточка, за которую можно дёргать. А ещё есть какой-то Кузя, у которого есть резиновая баба. Интересно, а есть ли у неё эти ниточки? Или же этот Кузя сам висит на ниточках, за которые его дёргает эта резиновая баба... Бред, полный бред'.
Незаметно для себя, Артём заснул. Снились ему резиновые бабы, по которым он лупил из энергетической винтовки, а они уворачивались. Порой ему всё же удавалось по ним попадать, и тогда они с громким хлопком лопались, но меньше их почему-то не становилось. Где-то за спиной слышалось порыкивание то ли кровососа, то ли псевдогиганта, но так как Артём не знал, кто же всё-таки тогда рычал у оползающей дороги, то определить принадлежность он не мог, а сама зверюга всё время умудрялась прятаться где-то позади и не показываться Якушеву на глаза. Затем приснилась раздавленная кружка, только почему-то в своём целом виде. Артём лил в неё чай и удивлялся, почему же она не наполняется, хотя дно у неё было целым. Под конец ему приснился Коля Матрас, стоявший в той же позе, в какой его оставил отряд в Вилёвске, и смотревший на Артёма укоризненным взглядом. Матрас просто смотрел, не говоря ни слова. Что он хотел этим сказать, Якушев не понимал, а потом до него дошло, что это просто сон.
Кто жил ранее в комнате, в которой проснулся Артём, определить возможности не представлялось. Помещение было почти идеально убрано, и чего-либо напоминавшего о бывшем постояльце не содержало. На столе лежала походная фляжка, в которую вчера Артём перелил местное пойло, предназначенное для снятия стресса, и пачка сигарет, оставленная ему Удальцовым. Кроме него в комнате не было никого, впрочем, и второй кровати в ней тоже не наблюдалось. Комп показывал семь утра, спать больше не хотелось. Якушев встал и отправился умываться.
Направляясь в местную столовую, он встретил в курилке Удальцова. Начальник был бледен лицом, под его глазами были синие круги, вызванные то ли недосыпом, то ли накопившейся усталостью. Завидев Артёма, Удальцов приветственно махнул ему рукой, но тут же схватился за голову, чем вызвал у Якушева подозрение, что причиной бледности является кое-что другое, нежели какие-то там недосыпы и усталости. Артём присел с ним рядом и достал фляжку со вчерашним пойлом.
- Это ты вчера правильно поступил, что на уговоры Борщевского не поддался. Замучал меня расспросами этот старый гриб. Михалыч твой, кстати, того - дуба дал.
- Да ладно! - не поверил ему Якушев. - Когда? Как?
- Полагаю, что немногим позже, чем все прочие, кто был под твоим командованием.
- Не понимаю, - удивился Артём. - Он же с нами сюда приехал, а теперь вы говорите, что он уже несколько дней мёртв?
- Ты вот, Тимох, и не в курсе, кто это был на самом деле, - Удальцов затянулся сигаретой, от чего лицо его снова скривилось. - Про 'Зеркало' рассказывать долго, но по этому явлению записи у меня на Большой земле есть. Вернёмся - почитаешь. Пока же просто прими как данность, что это был не Михалыч. Борщ всё так красочно расписал, что у меня и сомнений никаких не осталось.
