русским царем. На ней был слишком легкий шарф.
Коронационная мантия покрывала ее тело на широкой кровати, как теплое одеяло. Даже после смерти Жозефина не открыла секретов своей красоты. Камеристки заботливо завили и уложили ее детские букольки, в последний раз золотая пудра легла на веки пятидесятилетней женщины. До последних дней она думала о Наполеоне.
Самые знаменитые пророчества Ленорман касались измен Бонапарта. Жозефина как-то за ужином спросила ее, чего следует опасаться ее мужу. Мадемуазель ответила: «Австрии».
Через несколько месяцев Наполеон наголову разбил австро-германское войско. Успокоенная Жозефина рассказала об этом Ленорман.
А еще через три месяца Наполеон познакомился с австрийской герцогиней Марией-Луизой, на которой впоследствии женился. Когда Жозефина об этом узнала, она тут же велела передать Ленорман: «Вы были правы, Австрии Наполеону следовало бояться».
Жозефина всю жизнь прожила под аккомпанемент рассказов о том, что завтра будет хуже. Отсюда ее вечная депрессия и меланхолия. Не судите несчастную девушку Ленорман. Она не знала любви и не знала тех волнений красоты, которые знали другие. Поэтому иногда предсказывала довольно мрачно.
Разложив карты, Ленорман сказала:
— Бонапарт — червонный король, как всегда. Плохи дела. Вижу дорогу.
— Конечно. Ведь император возвращается из России. Он идет пешком, но он же в дороге, — заметила Жозефина.
Мария качала головой.
— Вижу не эту, другую дорогу. Это путь по воде. Путешествие на корабле.
Молчание было долгим.
— Какова же будет его судьба? — не выдержав, опять спросила Жозефина.
— Трефовая дама не будет вместе с императором. В вашей судьбе изменений не вижу. Только денежные затруднения. Но в этом нет ничего необычного.
Мария подняла руку, призывая к вниманию.
— Вижу разлуку с червонной дамой.
— Это Мария-Луиза, — шепнула Жозефина.
— Но эта разлука не предвещает ничего хорошего. И вообще я не вижу ничего хорошего, — Мария говорила взволнованно. — Что может обозначать червонный валет? Червонный валет лежит между ним и валетом треф. Валет треф — это Талейран…
— Червонный валет, может быть, маленький король Римский? — предположила Жозефина.
Мария смешала карты и быстро разложила их вновь.
— Опять путешествие морем, денежные затруднения и… измена червонной дамы.
— Измена червонной дамы? — почти задохнулась Жозефина.
Мария кивнула.
— А я? — Жозефина задыхалась от волнения.
— Не понимаю… Между императором и трефовой дамой нет никого, и все-таки… все-таки он не с ней, я, право, не понимаю, дорогая Жозефина. А вот опять червонный валет. Рядом с императором, все время рядом с императором. Нет, это не король Римский, это не ребенок, это взрослый мужчина, но кто?
Озадаченная, она бросила взгляд вокруг.
— Это может быть даже и не мужчина, а молодая женщина. Женщина, которую император не считает взрослой и серьезной. Это кто-то, кто сопровождает императора всю жизнь и не покинет его, и не возненавидит никогда.
Ленорман сочинила букварь предсказаний, где все просто и понятно. Сегодня — третье число, ему соответствует такой-то астрономический дом, такой-то астрономический дом согласуется с таким-то происшествием. Самое удивительное, что этот нехитрый механизм срабатывал.
Виктор Гюго говорил: «Ее поразительные предсказания — это не более чем совпадение. Но совпадение очень опасное, похожее на ловушку. Ибо это совпадение — не шарлатанское».
Без сомнения, мадемуазель умела предугадывать предопределенную Парками кривую человеческой судьбы. Ей было знакомо озарение и неистовство поэта. Без слов и рифмы, с помощью чисел она слагала математическую поэму, еще более возвышенную, чем литературная.
Часто, чаще всего лунными ночами, некая сила пожирала ее воображение, выдавливала из горла роковые для кого-то признания. Когда все вспоминали «вчера», она поминала «завтра», как будто жила на сто лет позже других. Что для других было предчувствием чего-то нового и неожиданного, для нее было давно пройденным и надоевшим. Она знала все и про всех. С точки зрения бесконечности она была всемирной энциклопедией.
Ленорман завидовала славе писателей и однажды решила, что будет летописицей Жозефины. Уговорила экзальтированную особу разрешить ей жить подле нее и открыть ей свое сердце. Так родился поразительный мемуар — книга о Жозефине, написанная гадалкой.
Т о, чего Ленорман не знала, — она угадывала. То, что не могла угадать, спрашивала у слуг. Когда не знали слуги, она выпивала какие-то травы, в состоянии наркотического опьянения клала перед собой чистый лист бумаги и начинала писать. На следующее утро пыталась выдавить из этого предсказание.
Чаще всего подсознание ее не обманывало. Она использовала древний рецепт сивилл.
Ленорман предупреждала Жозефину, что Наполеону следует бояться гор. Горы, как известно, есть в Австрии, есть они также и на острове Святой Елены. Но предсказания Ленорман были всегда шире. Горы, камни — она сама часто не понимала, что имеет в виду ее подсознание. Только после смерти Наполеона она узнала, что он умер от мочекаменной болезни.
Чтобы объяснить хоть что-то в феномене этой женщины, приходится говорить современным языком. С точки зрения языка XIX века — ее таланта не существовало. Она была только более или менее удачливой писательницей, которая за свой мемуар о Жозефине получила от императора Александра Первого фантастический перстень с огромным бриллиантом, стоимости которого хватило бы на жизнь двум поколениям наследников.
Кажется, Хорхе Луис Борхес сказал, что любая гадалка немного нереальна. Он имел в виду, что судьбы этих женщин чаще всего похожи друг на друга. До рождения Борхеса сельские священники хорошо знали правило, что если в одном и том же месте у кого-то родится красивый мальчик, а потом в другом доме — некрасивая девочка, значит, ей суждено быть пророчицей. Природа пытается дать знак людям, что к ним будут гости с иным, нежели у большинства, разумом. Бог пытается подготовить общество к появлению необычного человека.
Это так же верно, как то, что зимой выпадает снег, а дверь может скрипеть. Полет птиц на юг предваряет суровые порывы ледяного ветра. Ветер вычеркивает из памяти деревенских жителей воспоминание об одинокой женщине, прошедшей через их деревню и оставившей на пороге одного из домов мальчика. Это сказочное условие, которое соблюдает реальная жизнь.
По одной из версий, Ленорман воспитывалась в той же деревне, в которой родился Сен-Жюст. Герой революции, красавец, первый любовник Марии Валевской, которая затем стала любовницей Наполеона. Смелый Сен-Жюст, которого укоротили на кровати доктора Гильотена ровно на длину головы в ноябре 1894 года.
ВЛЮБЛЕННЫЙ МАГНЕТИЗЕР
Очень мало документальных свидетельств осталось о Марии Ленорман. Всего четыре строчки написала о ней Жозефина в воспоминаниях: «Гадалка на картах мадемуазель Ленорман, жившая в доме номер пять по улице рю де Турнон, посоветовала мне искать спасение, став содержанкой. Я, не дожидаясь ее совета, давно уже так и поступила».
Три строчки оставил Михаил Лунин: «В Париже я был у Ленорман.
