незначительные ожоги. Надо сказать, после этого крейсер почти сутки был ограничено боеспособен из-за того, что практически все участники рейда, за исключением вахтенных, отсыпались, однако и в море им никто не попался – очевидно, вся мелочь, напуганная происходящим, предпочла спешно разбежаться. Решение, несомненно, мудрое и дальновидное – когда сражаются гиганты, карликам лучше сидеть тихонечко и присутствие свое не афишировать. А то ведь зашибут – и не заметят.
Ну а дальше было решено пощупать за теплый волосатый сосок основные силы японского флота, благо где он базируется было известно. Возможно, это стоило сделать даже раньше, до налета на Нагасаки или сразу после этого, пока до вражеского командующего не дошли сведения об учиненном городу разгроме, но тут минусом оказалась высокий уровень автоматизации и, соответственно, малая численность экипажа 'Мурманска'. Разумеется, человек, при всей кажущейся хрупкости, очень совершенный и устойчивый к внешним воздействиям биологический механизм, и при нужде участники рейда могли бы держаться на ногах столько, сколько надо, но Плотников предпочел дать экипажу отдых. Он вообще старался не перегружать людей, считая, что задачей командира является выполнение задачи с минимальными, по возможности, затратами сил подчиненных. Это не очень приветствовалось командованием, любящим, чтобы все делалось по команде бегом, но Плотников с годами научился неплохо изображать бурную деятельность. Нельзя сказать, что подобное очковтирательство доставляло ему удовольствие, но, с другой стороны, те, кто служил под его началом, знали, что если командир требует вывернуться из кожи, но сделать, значит, другого выхода и впрямь нет.
К базе японского флота 'Мурманск' вышел почти на двое суток позже, чем мог бы. Во-первых, из-за отдыха, а во-вторых, потому, что потратили сутки на то, чтобы установить трофейные орудия, а это уже само по себе было не самой легкой задачей. Хорошо еще, что никто не собирался заморачиваться установкой тяжелых, громоздких и сейчас практически бесполезных щитов, а вот подкреплять палубы пришлось всерьез. Справились, конечно, но попотеть пришлось всем. Тем не менее, русские моряки в очередной раз доказали, что с помощью лома, кувалды и чьей-то матери можно добиться всего, чего угодно, и вскоре 'Мурманск' уже щеголял двумя новыми, совершенно не вписывающимися в его дизайн украшениями.
К вечеру их и испытали – на горизонте мелькнул дым, и вскоре 'Мурманск уже настигал небольшой японский транспорт, водоизмещением, навскидку, около четырех тысяч тонн. Знатоков японского языка на крейсере не нашлось ('еще одно упущение, – мысленно выругался Плотников, – случись что – даже пленных не допросить'), а подписи, к примеру, на английском, тоже не наблюдалось, поэтому смысл украшающих нос судна иероглифов было не установить. Разумеется, можно было без особых проблем прогнать изображение через компьютер и получить расшифровку, но это, честно говоря, никому не было интересно. Ну, транспорт и транспорт, за последние дни на такие уже насмотрелись, и единственный интерес был в том, что конкретно этот оказался первым, который предполагалось топить выстрелами в упор, испытывая на нем свежеустановленное вооружение.
Увы, иметь на борту орудия и вести с их помощью бой оказалось отнюдь не тождественными понятиями. Для начала оказалось, что никто на борту крейсера попросту не умеет стрелять. Вернее нет, не так, стрелять-то они умели, и даже очень неплохо, вот только не из того антиквариата, что сейчас гордо возвышался над палубой. Современные системы – это совсем другая баллистика, совсем другие прицелы, да и стабилизация орудий тоже чего-то стоит, поэтому, несмотря на то, что все необходимые для ведения огня таблицы в базах данных крейсера имелись, а лазерные дальномеры выдавали дистанцию с недостижимой для местных артиллеристов точностью, толку от этого было чуть. В общем, с тридцати кабельтов, на которые попросили подойти артиллеристы, они промахнулись в десяти случаях из десяти.
Усмехающийся про себя Плотников, который, в общем-то, и не ждал иного результата, распорядился подойти ближе и уравнять скорости на дистанции двадцати кабельтовых. К тому времени японец, отчаянно дымя, уже шел на пятнадцати узлах – скорее всего, его капитан, в тщетной попытке уйти, приказал заклепать клапана. Разумеется, это было бесполезно, но и сдаваться просто так даже перед лицом имеющего подавляющее превосходство крейсера японцы не собирались. Правда, возможно, на этот эпический героизм их вдохновила явная криворукость и прогрессирующая косоглазость его артиллеристов, но факт оставался фактом – японский корабль останавливаться категорически не желал.
С двадцати кабельтовых, при полностью уравненных скоростях, дела у артиллеристов пошли несколько лучше. Во всяком случае, пятый снаряд угодил в борт транспорта, проделав в нем дыру и вызвав небольшой пожар, а восьмой сковырнул единственную трубу. Скорость транспорта начала резко падать и, когда приноровившиеся наконец артиллеристы всадили в него еще пару снарядов, он окончательно лег в дрейф. Судя по мельтешению на его палубе, с противоположного от крейсера борта команда торопливо спускала шлюпки. Ну, флаг им в руки. Сблизившись на совсем уж смешные пятнадцать кабельтовых, крейсер вновь открыл огонь. Сейчас попадания шли одно за другим – в неподвижную мишень с такой дистанции промахнуться было сложно. Получив несколько снарядов под ватерлинию, пароход внезапно лег на борт и поразительно быстро затонул.
Несмотря на то, что никакого разбора полетов не последовало, артиллеристы крейсера и так прекрасно понимали, насколько сильно опрофанились. По большому счету, роли это не играло – в случае боя с мощными артиллерийскими кораблями противника должны были использоваться штатные восьмидюймовки, способные уничтожить любой из существующих в этом мире кораблей с запредельной даже для двенадцатидюймовых орудий дистанции и притом с впечатляющей точностью огня. Ну а транспорты топить… Да и пес с ними, можно и подойти поближе, все равно никакого реального сопротивления ожидать не приходилось. Единственно, чего жаль – это топлива для вертолета, ну да ничего страшного, его пока хватало, а вот достойных целей для винтокрылой машины пока что не наблюдалось.
Следующий транспорт так и потопили – легко догнали и с полутора миль открыли беглый огонь. Идущий под британским флагом в сторону Японии корабль был пущен на дно моментально, шимоза против небронированных целей была хороша, однако это была последняя удача – больше транспортных, да и любых других кораблей на пути не встречалось до того самого момента, как беспилотный разведчик не передал картинку безмятежно стоящих на якорях кораблей японского флота.
Английский аристократ всегда называет кошку кошкой, даже споткнувшись о нее в темноте. Это русским с их богатым, экспрессивным, образным, но притом совершенно нелогичным языком можно высказать все, что они думают, но настоящий лорд будет сдержан и спокоен в любой обстановке. Возможно, именно поэтому английские, да и не только английские аристократы, разговаривая со своими русскими коллегами, никогда не считают их равными себе. Могут, в зависимости от ситуации, оставаться бесстрастными, улыбаться, вежливо кивать, выражать всяческое расположение… Да что угодно они могут, но все это будет маской, почти всегда скрывающей презрение. За Ламаншем людей нет, это относилось ко всем, а к русским – в особенности.
Однако сейчас обладателю породистого лица и не менее породистого взгляда на жизнь было над чем задуматься. В очередной, далеко не первый раз перед ним стояла загадка, но впервые он не знал, с какой стороны ее надо решать. И виной всему были, как ни странно, все те же русские, которых в просвещенной Европе принято было считать простоватыми и недотепистыми. Однако принято или не принято – роли это сейчас не играло ни малейшей. Грозила повториться ситуация вековой давности – похоже, русские вновь нацеливались на доминирование среди цивилизованных стран. В Англии хорошо помнили, что не так и давно еще ни одна пушка не могла выстрелить без разрешения из Петербурга, и вовсе не жаждали повторения той эпохи. Мало кто помнит, но Нельсон, великий Нельсон во время средиземноморского похода вынужден был умерить свои амбиции, не рискуя связываться с Ушаковым, и ничего не рисковал предпринять, не согласовав с ним. Ну и, кроме того, англичане прекрасно понимали – русские помнят, кто стоит за убийством Павла Первого и десятками других, не таких громких, но не менее неприятных для России пакостей. Классическое 'они знают, что мы знаем, что они знают…', и так до бесконечности. Но русские – варвары, они не умеют забывать прошлое в угоду интересам настоящего, и, если представится случай, наверняка отомстят. Именно поэтому нельзя было допустить, чтобы история повторилась.
Ситуация была сколь простой, столь и обидной. Будучи сильнейшей мировой державой, Великобритания не имела серьезной армии, да и то, что имелось, было разбросано по всему миру, наводя и поддерживая порядок в ее многочисленных колониях – силе и гордости империи, но при этом ее проклятии,
