и, возможно, довольно серьезные. Вот только это, увы, было сейчас абсолютно непринципиально.
Так что командир 'Мурманска' оставался стойко убежден в том, что не нужды никакие парады. Прийти с визитом, отдать дань памяти, венки по воде пустить – это обязательно, нельзя забывать своих предков и их мужество, однако устраивать парад в честь проигранного сражения – это, знаете ли, попахивает маразмом. Тем не менее, приказ оставался приказом, а значит, согласно плану, ровно через сто тридцать лет после 'Варяга', минута в минуту, атомный крейсер 'Мурманск' снялся с якоря и пошел тем же курсом, которым когда-то выходили на безнадежный бой русские корабли. Японцы, заняв те же позиции, которые до того занимали корабли их предков, уже были на месте.
Чемульпо. 27 января 1904 года.
Контр-адмирал Уриу, с удобством расположившийся на мостике своего флагманского крейсера 'Нанива', ожидал появлении я русских одновременно с интересом, нетерпением и легким волнением. Впрочем, эти чувства никак не проявлялись на внешне бесстрастном лице истинного самурая, к тому же, страха или хоть чего-то, похожего на него, Уриу не испытывал. Не потому даже, что бояться недостойно самурая, а потому, что бояться, по его мнению, было некого. Один русский крейсер, достоинства которого, в первую очередь скорость и огневая мощь, а также недостатки в виде слабого бронирования и полностью отсутствовавшей защиты большей части орудий, были хорошо известны, вряд ли мог представлять хотя бы незначительную угрозу японской эскадре. Шесть крейсеров, один из которых, 'Асама', был едва ли не лучшим в мире броненосным крейсером, могли огнем своей артиллерии превратить отчаянного русского в мусор на воде. Правда, из всех находившихся здесь японских кораблей 'Асама' оставался единственным, который был индивидуально сильнее 'Варяга', но в данном случае это не меняло абсолютно ничего. Проходя мимо броненосного крейсера, крайне уязвимый русский корабль получит такие повреждения, что остальные корабли эскадры Уриу его попросту раздавят. А ведь были еще миноносцы, оставленные в качестве последней линии обороны на случай, если русские сумеют каким-то чудом прорваться мимо основных сил. Восемь миноносцев забросают торпедами и противника посерьезнее, чем избитый снарядами крейсер с выбитой артиллерией. На этом фоне оставленное с транспортами в качестве охраны авизо и вовсе выглядело паранойей – кого бояться? В общем, страха уверенный в собственных силах Уриу не испытывал ни малейшего, а вот все остальные чувства присутствовали в полной мере.
Ничего удивительного в этом, кстати, не было. Первый бой с кораблями европейской державы в истории Японии, да и вообще первый бой в этой войне. Ночная атака Порт-Артура не в счет, там все же была ночная атака миноносцев по стоящим без прикрытия и не готовым к бою кораблям противника, к тому же проведенная ДО объявления войны. В общем, если вдуматься, мало чести. Сейчас, при таком соотношении сил, ее тоже немного, но все же открытый бой остается открытым боем, а в том, что соотношение сил нельзя назвать даже приблизительно равным, русские были виноваты сами. В конце- концов, никто не заставлял их загонять первоклассный крейсер стационером в ту ловушку, в которую превратился этот корейский порт, едва началась война.
Оставался, правда, шанс на то, что русские сдадутся. Европейцы вообще умеют проигрывать и, в отличие от потомков Аматерасу, не видят ничего дурного в том, чтобы спустить флаг перед лицом заведомо более сильного противника. Хотя, конечно, не факт, все же русские – не совсем европейцы, да и Руднев, по слухам, храбрый офицер. Однако, если они все же предпочтут сдаться, это будет великолепно! Мало кто может начать войну с чистой и бескровной победы, к тому же русские корабли, даже устаревшая канонерка, не говоря уже о первоклассном крейсере, неплохи и наверняка смогут занять достойное место в составе японского флота. Да и порт японцам нужен был функционирующий, а ведь Уриу до последнего опасался, что русские решат драться прямо на рейде, когда все прошедшие мимо цели японские снаряды обрушатся именно на город и порт, разнеся вдребезги инфраструктуру, которую потом придется долго и мучительно восстанавливать.
Однако русские вышли из порта, сдаваться они, по словам кишащих в Чемульпо, как кишечная палочка в местных колодцах, агентов (а не верить им оснований не было) настроены не были, и теперь предстоял бой фактически в полигонных для японцев условиях. Уриу приходилось бывать в России, и он видел нелепую забаву, когда посаженного на цепь медведя травят собаками. Могучий зверь, лишенный подвижности, и не имея возможности ни полноценно атаковать, ни бежать, рано или поздно оказывался повержен многочисленными слабыми, но быстрыми противниками. А ведь один на один мишка легко догнал бы и разорвал любую из собак. Здесь была прямая аналогия – узость проливов и плетущаяся в кильватере тринадцатиузловым ходом канонерка были цепью, надежно удерживающей русского медведя и не дающей ему дать врагу бой в выгодных для себя условиях открытого моря. Тем не менее, русские не боялись, что вызывало уважение и некоторое раздражение. Все же война, если противник готов умереть, но не сдаться, грозила стать для Страны Восходящего Солнца серьезным испытанием. Конечно, сталь мечей надо закаливать в горниле сражений, вот только всегда есть риск иззубрить свое оружие, а ведь, как ни крути, гибель многих солдат ослабит Японию.
Невероятно густой, практически непроницаемый туман, внезапно опустившийся между японской эскадрой и ставшими уже ясно различимыми выходящими из порта чтобы идти на прорыв русскими кораблями, стал для адмирала неприятной неожиданность. Неужели русским так повезло с погодой? Если туман начнет наползать на японскую эскадру, обнаружить в ней русских можно будет только случайно, зато вероятность самим угодить под обстрел своего же крейсера, окажется более чем серьезной. Это русским хорошо – любая тень, мелькнувшая в тумане, будет для них врагом, мимо которого надо красться или, если не получится проскочить, безбоязненно открывать огонь, а японским комендорам останется только молиться своим богам, чтобы не расстрелять по ошибке своего…
Однако опасения Уриу оказались беспочвенными. Точно так же внезапно, как и опустился, туман начал распадаться на отдельные хлопья, не продержавшись и десяти минут. Адмирал осторожно, чтобы не заметили подчиненные, перевел дух. Ну, вот и все, еще немного, и… Вот только русский корабль почему-то был один. Уриу поднес к глазам бинокль. Ничего себе! Перед ним был не совсем 'Варяг'. Да что там, это был совсем не 'Варяг'. На таком расстоянии сложно было различить отдельные детали, но силуэт японский адмирал перепутать не мог – он был профессионалом, и силуэты русских кораблей, с которыми ему предстояло воевать, знал наизусть. Прибегать к справочникам не было нужды, этого силуэта он никогда не видел. Однако тут по борту неизвестного корабля пробежала цепочка вспышек, что однозначно говорило о том, что это враги. Конечно, открывать огонь с такой дистанции, на которой вероятность поражения ничтожна, глупо, но, возможно, таким образом русские решили обозначить свои намерения. А в следующий момент тяжело громыхнули в ответ носовые орудия 'Асамы', и бой начался.
Борт крейсера 'Мурманск', это же время.
Туман, густой и плотный, как молоко, опустился так резко, что стоящие на мостике офицера лишь недоуменно переглянулись. Ощущение внезапной слепоты, бывшее чрезвычайно реальным и неприятным, заставило всех рефлекторно проверить, случилось что-то с окружающим миром или же с ними самими. Как оказалось, все же с миром – зрение было в порядке, однако легче от этого не стало. Очень сложно управлять кораблем, когда с мостика не видно даже носовой башни. Вдобавок, ослеп локатор, выдававший теперь сплошную засветку, а сонар и вовсе отказался работать. Впрочем, продолжалось это безобразие совсем недолго, буквально через несколько секунд корабль встряхнуло, он как будто провалился вниз, заставив всех невольно схватиться за все, что попало под руки, но почти сразу выправился. Покатилась, оставляя за собой грязно-коричневую дорожку от пролившегося кофе, чья-то кружка, но этим видимый ущерб и ограничился. В следующую секунду на мостике стало ощутимо светлее – туман редел на глазах. Почти сразу же заработал локатор, выдававший привычную картинку, разве что засветки от японских кораблей были заметно ярче, чем раньше, но на это в тот момент никто не обратил внимания.
– Доложить о повреждениях, – коротко бросил Плотников. Этот приказ был, скорее, формальностью –
