— А остальные двери?
Каган подошел и сам подергал ручку на кухонной, убеждаясь, что она заперта.
— Можете не сомневаться, когда Тед сорвался… В общем, все двери на замках.
Каган в очередной раз скользнул тревожным взглядом по кухонному окну.
— Он не всегда таким был… — проговорила Мередит.
— То есть? — задал наводящий вопрос Каган, надеясь отвлечь Мередит от опасности.
— Он осознает свою слабость к алкоголю. Когда мы переехали из Лос-Анджелеса, Тед хотел начать жизнь с чистого листа. То есть ради этого мы и переезжали. Прошлой весной он съездил сюда, в Санта-Фе, на деловую конференцию и, вернувшись, взахлеб рассказывал про горы, свет, прозрачный воздух, в котором видно далеко-далеко… Все время повторял, что не зря этот штат зовется «Очарованной землей». Я понимала. Немного волшебства нам бы пришлось в самый раз.
— И вы переехали? — снова подтолкнул ее к воспоминаниям Каган.
— Два месяца спустя, в июне, этот дом уже стал нашим. Помню Четвертое июля, когда на Плазе устроили ярмарку оладий, тысячи людей собрались на гулянья. Мы сидели под деревом, слушали «живой» блюграсс[5] — оркестр играл на площадке. Все танцевали, развлекались. Помню, как Тед тогда широко мне улыбнулся: «Обещаю, на День независимости». Дважды в неделю он ходил на собрания «Анонимных алкоголиков». Мы много времени проводили вместе, всей семьей. Ходили в походы по лыжной долине. Ездили на экскурсию в Лос-Аламос, посмотреть, где изобрели атомную бомбу. Лазили по развалинам в заповеднике Бандельер. Испанская ярмарка, Индейская ярмарка, Фиеста… Лучшее лето в моей жизни. В сентябре Тед закопался с делами, на нас времени оставалось меньше. Я не жаловалась. По счетам ведь надо как-то платить. Нашла себе тоже работу — в одном из музеев. На День благодарения Тед принес бутылку вина. Сразу начал оправдываться, увидев, как я насупилась: «Да ты что, это же белое вино, даже не красное. Водичка. Я работаю как каторжный. Без вина какая может быть индейка?»
— И вот теперь, месяц спустя…
Каган предоставил ей самой заканчивать фразу.
— Новое место. Старые беды. Наверное, невозможно начать с чистого листа.
Повисло тягостное молчание, потом Мередит сменила тему.
— Малыш заснул.
Она поставила стопку на стол и через арку рядом с холодильником унесла младенца в соседнее помещение.
Каган услышал, как она шарит там в темноте, но не понимал, что она ищет. Что-то прошуршало по полу, и в проеме возник силуэт Мередит. Она пятилась обратно в кухню, таща большую плетеную корзину.
— Стояла в постирочной. Я туда полотенца постелила. Вполне сойдет в качестве колыбельки.
Уложив малыша в корзину, она прикрыла его полотенцем.
— В постирочной найдется укромный уголок за стиральной машиной и сушкой? — уточнил Каган. — Такой, чтобы вы смогли присесть там на корточки и спрятаться?
— Да… — недоуменно подтвердила Мередит.
— Если что, берите малыша и бегите туда. Стиралка с сушкой металлические, обеспечат прикрытие.
— Прикрытие от…
Каган обернулся к арке, ведущей в гостиную.
— Коул, ты слушаешь?
— Да.
— …от пуль? — догадалась Мередит.
— Если мы все собьемся в кучу, будет неправильно, — продолжал Каган. — Так нас схватят всех вместе. Коул, подумай, где ты сможешь спрятаться в случае чего?
Мальчик помолчал, размышляя.
— Тут есть большая тумба под телевизор. Наверное, протиснусь в щель за ней, — наконец послышался его дрожащий голос.
— Если придется, ложись на пол. Только сперва представь хорошенько, что тебе надо будет сделать. Прорепетируй мысленно, снова и снова, разбери, что и как, чтобы в решающий момент не замешкаться. Если что…
— Я не боюсь.
— Хорошо.
— Было страшно, когда папа начал бить маму, а теперь…
— Да? Как теперь?
— Ничего не чувствую.
Из своего укрытия под елью Андрей наблюдал, как сквозь снегопад бредет человек. Сгорбленный и нахохлившийся.
Через несколько минут он подошел достаточно близко, и догадка Андрея подтвердилась: вид у прохожего усталый, будто вся тяжесть мира давит ему на плечи. Взгляд он поднял лишь раз — боясь пропустить свою калитку.
— Сэр…
Андрей вышел из укрытия и заступил прохожему дорогу, пока их двоих не увидели со стороны дома.
— Я из полиции.
— Полиция?
Прохожий вздрогнул. Он был худым, ростом футов под шесть. Руки стиснуты в карманах пальто. В слабом сиянии снега Андрей затруднялся точно определить его возраст — где-то около тридцати пяти. Усы, осунувшееся узкое лицо. Слабый запах алкогольного перегара. Виски. Пил часа два назад, не позже.
Прохожий сбросил угрюмое оцепенение и встревоженно выпрямился.
— Зачем здесь полиция?
— Вы живете в этом доме? — Андрей махнул рукой.
— Да, но…
— Как вас зовут, сэр?
— Броди. Тед Броди. В чем дело? Что происходит?
— Небольшое происшествие.
— Происшествие?
— Вы знаете, сколько человек сейчас внутри вашего дома, мистер Броди?
— Моя жена с сыном. Почему вы… Боже! С ними что-то случилось?
— Мистер Броди, пожалуйста, отвечайте на вопросы. Сколько лет сыну?
— Двенадцать, но…
— Опишите мне внутреннюю планировку дома. Можете начертить на снегу.
— Начертить? Я не понимаю…
— Комнаты. Окна. Наружные двери. Это очень важно. Покажите, где расположены наружные двери.
— Господи боже! Вы хотите сказать, кто-то взломал дверь и проник в дом?
Броди рванулся к калитке, но Андрей ухватил его крепкой рукой за плечо и оттащил обратно.
— Отпустите! Мне надо… — Броди вырывался. — Больно же! Уберите руки!
— Потише, не надо кричать, — предостерег его Андрей. — Иначе он вас услышит.
— Он?
Андрей оттащил Броди еще дальше в глубь проулка.
— Мы преследуем беглого преступника. Он проник в ваш дом, и мы не успели его перехватить.
— Тогда мне надо туда. Я должен…
Андрей встал перед ним и ухватил за плечи.
Пристально глядя в глаза, он тихо, однако настойчиво проговорил:
