договорился. Он тебе кто? Раньше мы с ним частенько на кухне сидели... кхм... то-се... хороший мужик... а как переехал, так и не виделись сто лет. В общем, живи, а там...'
И после все - как обычно - шарканье многих шагов, почти бессмысленные движения рук, ощупывавшие пространство вокруг в поиске давно забытых, а, может, и не существовавших вовсе вещей и, при этом, бормотанье о какой-то Зойке, которая 'ложит так, что х...й найдешь', сумке 'такой клетчатой, которой еще в прошлый раз Серега ручки оторвал, когда к тетке в деревню ездил (сдалась ему эта тетка с ее, бл...дь, ежевичным вареньем)' и еще о многих и о многом несущественном и, пожалуй, вообще не существовавшем, но, все же, составлявшем целую жизнь хозяина этой небольшой, но достаточно уютной квартирки.
В конце концов хозяин как-то виновато, заискивающе улыбнулся и... дверь захлопнулась.
Виталик остался наедине. Он сидел на старой кровати, застеленной стеганным одеялом, от которого пахло той же старостью и смотрел на окно, что было напротив: по стеклу лениво сползали последние капли ушедшего уже дождя.
Было тихо. Только с кухни доносился рев болельщиков (Интер - ЦСКА 1:0 - итальянцы ведут) и в ванной набирающаяся вода. Из-под кровати выкатился, словно заведенный, апельсин. 'Сейчас бы яблоко,- подумал Виталик,- она так сочно его ела.' Он вспомнил вдруг девушку, которая занимала соседнее с его плацкартной полкой место в вагоне поезда 'Новый Уренгой - Москва'. Он сел в Екатеринбурге, она, кажется, - в Красноуфимске. Из всех попутчиков, делавших все, чтобы найти хоть какую-нибудь общую тему для разговора - лишь бы скоротать время, бесконечно тянущееся в дороге, - единственная не проронила почти ни слова.
'Крэкс- пэкс- фэкс!' - кольнуло в голове у него, как только она вошла в вагон. Сверилась с номером места в билете, встретилась взглядом с Виталиком и, кинув свой рюкзачок под раскладной столик, села и уставилась в окно. Из-под распущенных волос доносилась музыка (что-то упоительно бьющееся), ее лицо, как в зеркале, - на оконном стекле - скулы движутся, тонкие губы сжаты. Время тянется, глядя в окно, кажется, будто оно совсем остановилось. Или даже не начинало свой ход.
После, устав, наверное, от бесконечной череды деревьев и опор ЛЭП, она нырнула под столик и достала из своего вещь-мешка книжку (стихи Верлена) и яблоко - немного червивое и все же.
- Пастернака?
- Нет, Верлен.
- Я имел в виду перевод...
Хорошенькими белыми зубками она вгрызлась в мякоть. Родинка над верхней губой, чуть вздернутый нос и шрам, едва заметный над бровью. И так вот, поджав под себя ноги, она еле уловимо раскачивалась из стороны в сторону сообразно движению всего поезда, читала, слушала и не проронила больше ни слова до самого конца пути. Внутри будто что-то разбивалось.
Виталик лежал в наполненной горячей водой ванной, глядя на дыру вентиляционной шахты в стене под самым потолком. Ничего. Паутина внутри шевелилась от сквозняка. Он закрыл глаза и попытался представить девчонку, модель из рекламного ролика, того, где шоколад превращается в покрывало, и даже свою любимую актрису - Пипе Пибо (прекрасную дочку оборотня из сказки братьев Гримм), которая всегда вызывала у него ни с чем не сравнимое ощущение разливающегося тепла, возникающее внизу живота. Но очаровательное личико вдруг ужасным образом сморщивалось как плавящийся полиэтилен, а блестящее тело покрывалось коростой. И ничего не случилось. И снова свет на желтоватых стенах, и с краю - паутина.
Он вытерся насухо. Посмотрел в зеркало и вышел. Почему столетние стихи пьяницы и яблоко? Виталик поднял апельсин, положил на прикроватный столик и с головой залез под одеяло. 'Голова - пропасть. Ничего.' - он уснул.
И снилась ему старая комната, его детская, заменявшая когда-то маленькому Вите весь мир. Тусклый свет лампы, дышащий на ладан проигрыватель грампластинок и стол, стоявший возле окна, в котором сиял уличный фонарь. Из ночной черноты свет его выхватывал падающий на дорогу большими хлопьями снег.
'Ничего на свете лучше нету...' - запел проигрыватель, как только она опустила иголку на пластинку. Та самая, из поезда, - прошла через всю комнату к книжной полке, постояла немного, будто выбирая, взяла и тут же, не открывая, поставила книгу обратно.
- Это ничего, что ты здесь, - сказала она, забравшись на кровать с ногами, - ты интересный, только молчишь все время, - жевательная резинка надулась и лопнула. Она вдруг сгриммасничала, показав язык, улыбнулась и тут же выражение ее лица приняло совершенно серьезный вид. - Раньше, когда я была совсем маленькой, я тоже любила мультфильм про бременских музыкантов и папа на день рожденья купил пластинку со сказкой. Ты любишь сказки? А ежевичное варенье?
Большие серые глаза глядели насмешливо; прикусив нижнюю губу и скрестив руки на груди, она как- будто хотела спросить еще какую-нибудь глупость, но, вместо этого, вдруг резко развернулась и открыла дверь тамбура и тут же столкнулась с проводницей. Так они и стояли, ругаясь из-за оставленного на столике надкусанного яблока: ругались как-то безобидно, даже смешно. И он смеялся. И смеялась она, схватив его за руку и уводя за собой.
- У тебя есть деньги? Нужно купить мороженного, много стаканчиков ванильного мороженного, а лучше - эскимо с лесными орехами, - затараторила она, - и тогда мы сможем в зоопарке накормить его. Он очень любит. Я много раз была. Пойдем.
Медвежонок, встав на задние лапы и, переваливаясь с одной на другую, по-матросски, вразвалочку подошел к отделяющим их прутьям, виновато, по-детски заискивающе посмотрел на нее. Казалось, что он узнал своего давнего друга. 'Хорошо здесь'.- сказал Виталик и...
...перевернулся на другой бок.
Оконный свет на мгновенье ослепил его. На рядом стоявшем столике, возле апельсина, вибрировал телефон.
- Да.
- Алло, Витя?
- Да.
- Ну как дела? Доехал? С Андреем встретился? Ты его видел? Ну что молчишь-то?
- Ну конечно, мам.
- Ну ладно... - молчание и вздох - ...в университет сходил?
- Нет, мне к десяти.
- Вить,- с укоризной, в сторону - 'Вот бестолочь!'- и снова в трубку, - так сейчас же десять!
- У меня время другое, здесь - восемь..
Утро началось как обычно: с неизбежного разглядывания себя сонного в зеркале (просто потому, что оно над умывальником), вдумчивой чистки зубов, с горячего чая с ароматом земляники и бутербродом из черного хлеба и масла на завтрак. В телевизоре ведущий оживленно массировал себе брови ( 'Вот так, круговыми движениями шесть раз в день после еды, и вы почувствуете снижение веса уже через неделю...'). Сняв с батареи просохшие за ночь кеды и куртку, он оделся и вышел.
Глава IV
За громко хлопнувшей подъездной дверью (от чрезмерно натянутой пружины) - развернувшаяся вокруг суматоха, всеобщая бестолковость и безучастная торопливость. Осенняя непогода (небо затянуто и вот-вот заморосит дождь) и хаотичное движение людских потоков. Точнее сказать - непогода только усугубила беспорядочность человеческих шагов и шажочков, создавая, тем не менее, вполне сносный пейзаж: слякоть кое-где, чавкающая под ногами, скопления луж и в них — отражения людей, быстро исчезающие под метлами дворников, да в витрине женские сапожки всевозможных фасонов из очередной коллекции 'осень - зима'.
Таких витрин до метро - два квартала: больших - с чопорными авто, маленьких - с выставленными на всеобщее обозрение красивыми безделушками, всяких. Все это причудливым образом смешивалось с
