она, Лиза, там и он. В тот раз она прошла мимо, но, к ее удивлению, Том с ней не заговорил. Она решила, он ее не заметил, но нет — Том сверлил ей спину взглядом. Девушка обернулась — и Том сразу опустил глаза и побрел дальше, делая вид, будто и нет никакой Лизы, но зато красный как вареный рак.
— Том, — окликнула Лиза, — ты чего это со мной не здороваешься?
Том вздрогнул, покраснел еще гуще и выдавил, заикаясь:
— Я тебя не заметил.
— Ага, рассказывай! В чем дело?
— Ни в чем.
— Я вроде тебя не обижала, а?
— Вроде нет, — убитым голосом согласился Том.
— Ты теперь вовсе ко мне не заглядываешь, — продолжала Лиза.
— Потому что не знаю, хочешь ты меня видеть или не хочешь.
— Не знает он! Да я к тебе отношусь не хуже, чем ко всякому другому.
— Это к какому же к другому, а, Лиза? — Том стал свекольного цвета.
— Ты на что намекаешь? — возмутилась Лиза, однако тоже густо покраснела. Ей стало страшно, что Том знает, а ведь в особенности от Тома она хотела скрывать эту историю как можно дольше.
— Ни на что. — Том пошел на попятный.
— Такое просто так не говорят, разве что полные идиоты.
— Тут ты права, Лиза, — я полный идиот. — Том поднял глаза, и Лиза прочла в его взгляде упрек; затем сказал «До свидания» и ушел.
Поначалу Лиза очень боялась, что Том узнает про ее любовь к Джиму; вскоре ей стало все равно. В конце концов, это ее личное дело; раз она любит Джима, а Джим любит ее, какое значение имеет все остальное? Затем при мысли, что Том, верно, подозревает ее, Лиза рассердилась. Конечно, у него никаких доказательств, он может делать выводы только со слов соседей, что видели ее с Джимом близ Воксхолла; но этого достаточно, чтобы презирать ее; во всяком случае, Лизе так казалось. И с тех пор, сталкиваясь с Томом на улице, она делала вид, что не замечает его, а он никогда не пытался с ней заговорить. Но Лиза, нарочито торопясь пройти и глядя прямо перед собой, боковым зрением замечала, как мучительно краснеет Том, и предполагала, что его глаза полны слез. Минуло месяца полтора; Лиза все острее чувствовала неприязнь соседей и жалела, что поссорилась с Томом; она даже всплакнула по его бескорыстной, преданной любви. Ей очень хотелось помириться. Если б Том сделал первый шаг, уж она бы его не оттолкнула, только благодарна была бы; но самой просить прощения Лизе мешала гордость. И потом, разве можно ее простить?
Салли она тоже потеряла, потому что Гарри после свадьбы заставил ее уволиться с фабрики — это был молодой человек с принципами, достойными члена парламента, и вот что он заявил:
— Женщине место в доме; а ежели муж не может ее обеспечить, так, по мне, ему и жениться не стоило.
— Твоя правда, — закивала новоиспеченная теща. — Тем более у Салли скоро будет малыш, а с малышом хлопот невпроворот, какая уж там фабрика. Этого лучше меня никто не знает, у меня ведь их было двенадцать, не считая двоих мертвеньких да выкидыша.
Лиза завидовала Салли, ибо новобрачная распевала и смеялась от счастья; счастье просто-таки лезло у нее из ушей.
— Я до ужаса счастлива, — сказала Салли через несколько недель после свадьбы. — Ты не поверишь, что за лапочка мой Гарри. Я бы сама не поверила, если б не убедилась. Не знаю, что там другие думают, а по мне, замужем — это будто в раю! Гарри слова грубого никогда не скажет, маму с нами за стол сажает и с ней такой уважительный. Я от счастья себя не помню.
Увы, счастье продолжалось недолго. При следующей встрече с Лизой Салли уже не напевала, а в другой раз вид у нее был такой, будто она плакала.
— Что случилось? — спросила Лиза, заглядывая Салли в глаза. — Ты чего зареванная?
— Я-то? — Салли покраснела. — У меня зуб болит. Так болит, терпеть нельзя, вот слезы и наворачиваются.
Ответ Лизу не удовлетворил, но в тот день она больше ничего из Салли не вытянула. Правда вышла наружу несколько позднее. Был субботний вечер — скорбное время для женщин с Вир-стрит. Лиза шла на Вестминстер-Бридж-роуд, на свидание к Джиму, и по пути заглянула к Салли. Гарри снял комнату на самом верхнем этаже, с окном во двор. Лиза по привычке стала звать подругу еще на лестнице:
— Эй, Салли!
Дверь никто не открыл; впрочем, Лиза видела, что в комнате горит свет, подошла к двери, хотела постучаться, но услыхала голоса и всхлипывания и застыла. С минуту она слушала, затем все же постучала. Внутри завозились, спросили:
— Кто там?
— Это я, — отвечала Лиза, открывая дверь. Она успела заметить, как Салли поспешно вытерла глаза и отбросила носовой платок. Подле Салли сидела миссис Купер — явно только что утешала дочку. — Что стряслось, Сэл?
— Ничего, — мужественно отвечала Салли, но прежде вдохнула, чтобы сдержать рыдания, и опустила голову, стараясь скрыть слезы. Однако слез было слишком много — Салли схватила носовой платок, прижала к лицу и зарыдала так, что казалось, сейчас у нее сердце разорвется. Лиза вопросительно взглянула па миссис Купер.
— Опять этот мерзавец! — Почтенная леди презрительно тряхнула головой.
— Про кого это вы? — удивилась Лиза.
— Про Гарри, про кого ж еще? Негодяй!
— Да что он сделал?
— Поколотил ее, вот что! Негодяй, как только земля таких носит!
— Вот не знала, что он бьет Салли!
— Как не знала? Я думала, уже вся улица знает, — с возмущением продолжала миссис Купер. — Этакого шила в мешке не утаишь.
— Гарри не виноват, — вступилась за мужа Салли, прерывая рыдании. — Он просто выпил лишнего. А когда трезвый, он хороший.
— Выпил лишнего! Еще какого лишнего! Будь я мужчиной, он бы у меня поплясал! Все они одинаковые — я имею в виду, мужья все одинаковые. Пока трезвые, еще куда ни шло, да и то через одного, а стоит только им выпить — скоты, вот и весь мои сказ. Я замужем была целых двадцать пять лет — знаю, что почем.
— Мама, я сама виновата, — прорыдала Салли. — Надо было раньше домой приходить.
— Доченька, не кори себя. Видишь, Лиза, и такая свинья человеком себя считает. Салли всего-то вышла перекинуться словечком с миссис Маклеод из соседнего дома, а не успела вернуться — он и давай ее колотить. И меня за компанию. Каково?
Да, — продолжала миссис Купер, — вот такой у моей Салли муженек. Я-то, известно, не собиралась стоять да глядеть, как мою дочку колотят; я не из таковских, что стоит да глядят. Вот он и перекинулся на меня, да все кулачищами, кулачищами. Глянь! — Миссис Купер закатала рукава, и Лиза увидела кровоподтеки, как свежие, так и застарелые. — Видишь, как он мне руки изуродовал? Я думала, вовсе переломает. Не защитись я локтем, он бы мне голову проломил; ей-богу, проломил бы. Я ему говорю: еще раз тронешь меня — полицию вызову; вот чтоб мне провалиться, если не вызову. Он, понятное дело, струхнул, а я тогда и давай его распекать. Ты, говорю, себя человеком считаешь, а сам не годишься сточные канавы чистить. А что он мне на это ответил, ты бы слышала! Последними словами обзывал. Ты, говорит, старуха вонючая; вечно, говорит, лезешь не в свое дело; пошла прочь. И повторять не хочу, язык марать. Тогда я ему говорю: худо, что ты на моей дочке женился; если б я знала, что ты за свинья, скорее бы померла, чем Салли за тебя выдала.
— Кто бы подумал, что он такой! — возмутилась Лиза.
— Поначалу он хороший был, — всхлипнула Салли.
— Поначалу-то они все хорошие! Только уж больно быстро твой-то испортился. Представь, Лиза: ведь и трех месяцев не женаты, первенец еще не народился! Горе, горе-то какое!
