жирные кислоты... М-да... налицо липолиз. Возможно, распад гликогена.
— Это от наркотиков?
— Нет, что вы, — покачал головой врач, — это совсем другое...
— А что? — Патологоанатом нахмурился:
— Это не диагноз, но я бы сказал, что ваш дядюшка находился в состоянии сильнейшего, причем хронического, стресса.
— То есть?
— Ну, как вам объяснить? — поморщился врач.
— А зрачки от этого расширяются? — скорее утвердил свою мысль, чем спросил Сашка.
— Ну... — усмехнулся врач. — Это нормальная реакция на адреналин.
Сашка окинул взором взлетную полосу, представил себе эти три с половиной сотни человек с глазами мультяшных зайчиков от повышенной дозы адреналина в крови, затем подумал о Бугрове, потом в памяти всплыл Бобик, бабка в храме, набитый народом зал в Доме горняка...
«Город адреналиновых наркоманов?»
— Послушайте, Владимир Карлович, — задумчиво пробормотал он. — А может быть так, чтобы триста пятьдесят человек, безо всяких инъекций, имели в крови подобный уровень адреналина?
— Странный вопрос, — отметил врач и улыбнулся, — но, должен сказать, ничего нереального в этом нет: сбросьте триста пятьдесят молодых десантников из самолета, и вы это получите.
— Или объявите чрезвычайное положение! — подхватил идею Сашка. — Или, например, заставь поверить, что их только что коснулась длань Господня. Столько адреналина будет — ого-го!
Он уже начинал что-то прозревать.
— Совершенно верно, — подтвердил его догадку врач. — Разумеется, это ненадолго: человек довольно быстро адаптируется к однообразному психическому воздействию, и уровень адреналина понижается до нормы.
Сашка недовольно крякнул: свести в одно целое и Бугрова, и Нелю, и Бобика не получалось. Он бы руку сейчас отдал, что у всех уровень адреналина, как у дяди Жени, — запредельный. Но что их подстегивает? А главное, почему так стремительно и планомерно растет секта?
Из глубин памяти хаотично всплывало всё, с чем он столкнулся: шестая раса... нарисованный им график с четким подтверждением связи между контактом с дядькой и дальнейшей судьбой пациента. А еще раньше был обряд инициации с тысячами касаний друг друга... это вводит в транс... а что еще? Вот что может объединять Нелю и ее мужа?
«Контакты?!»
Кровь бросилась ему в лицо. Касания друг друга, поцелуи, половые отношения, наконец! В общем, контакты, контакты и еще раз контакты! Это было слишком очевидно, чтобы стать правдой. Но объясняло всё.
— Я все понял! — глотнул он.
— И что же вы поняли? — поднял брови патологоанатом.
— Я думаю, — Сашка распрямился и показал рукой в сторону пятерки людей с плакатами на куртках, — они все больны.
Врач вежливо улыбнулся:
— Не все верующие — больные люди, Саша...
— Это инфекция, Владимир Карлович, — с ужасом проговорил Сашка. — Иначе не объяснить! Они все инфицированы чем-то необычным! Чем-то, что сдвигает психику и формирует состояние хронического стресса!
Патологоанатом как-то странно на него покосился:
— Что вы имеете в виду, молодой человек?
— Вирус! Я же сказал! Что же еще?!
— Это я уже слышал, — отставил лопату в сторону врач. — Но какой вирус? Это ведь вам не Гонконг. Здесь есть свои эндемические особенности.
Он принялся говорить, что в наших местах если чем народ и болеет, то гриппом да желтухой, ну, в крайнем случае, сибиркой... Но Сашка всё более наполнялся уверенностью в своей кошмарной правоте. Он попросил медика его выслушать и начал сбивчиво, перескакивая от одного к другому, рассказывать всё, что видел за минувшую неделю.
— Я не понимаю, почему этого никто еще не заметил! — горячился он. — Женщина пропарывает себе ножом руку! Мужики считают, что в них вселилась неведомая Сила! Паршивый Бобик дерется, как чемпион Европы! Сека протыкает обе щеки! Начальник горотдела бегает за шпаной с во-от такими полтинниками! И всё это множится и множится! Без остановки!
— Может, наркотики? — предположил ошарашенный таким напором врач.
— Проверено! — рубанул воздух ладонью Сашка. — Никто из них не ширяется!
Врач растерянно развел руками:
— Может, тогда ЛСД? Она и в таблетках бывает, и даже в спорынье...
— Вот только не надо про спорынью! — заорал Сашка и, возбужденно размахивая руками, пошел на врача. — Я всю санэпидстанцию на уши поставил! Чисто! Ни спорыньи в хлебе, ни хрена!
Врач опасливо отодвинулся, и Сашка только теперь заметил, что вокруг них, метров на пятьдесят, никто не работает, а все только и делают, что присматриваются, что там у них происходит.
— Я вам говорю: это заболевание, — уже тише произнес он. — Это медицинская проблема, а не духовная...
Рейнхард отвел глаза и тяжело выдохнул:
— Если бы я мог сделать вскрытие... Возможно, мы бы и увидели характерные поражения внутренних органов... но ведь тело вашего дядюшки, как я слышал, так и не нашли?
— А то вы не знаете? — горько хмыкнул Сашка. — Да, он исчез!
— А чего вы тогда хотите? — всплеснул руками Рейнхард. — Вы же сами видите, что доказательств нет!
Крыть было нечем.
Сашка еще пытался изобрести новые аргументы, но переубедить подкованного, опытного специалиста не удавалось. Владимир Карлович совершенно точно знал, что так не бывает, а если и бывает, то вирусы подобного типа неизвестны, а если известны, то не в нашей области и даже не в нашей стране. Тела Евгения Севастьяновича, чтобы детально исследовать внутренние органы, нет, а гонять ни в чем не повинное гражданское население на исследование «неведомо чего» никто не позволит.
Впрочем, то, что инфицирование как таковое оказывает косвенное влияние на психику, пусть и с оговорками, он признавал. Понятно, что загрипповавший ребенок будет капризен и даже истеричен, а натренированный в подавлении своей агрессивности взрослый, скорее всего, свалится в депрессию.
Но Сашке этого признания было мало. Он был абсолютно уверен, что в данном случае вирус оказывает на психику не косвенное, а самое прямое воздействие. А главное, он считал, что Рейнхард не вправе отвергать очевидное лишь на том основании, что нигде об этом не написано. Но патологоанатом стоял на своем: нет фактов, значит, нет и болезни.
— Подождите, — внезапно осенило Сашку. — Вам нужно тело?
— Желательно, — буркнул бесконечно уставший от него врач.
— Я попробую что-нибудь сделать. Ждите здесь.
Сашка побежал вдоль полосы, жадно рассматривая людей с плакатами на куртках. Ему была нужна Неля.
«Инфекция вызывает перегрузку внутренних органов, — на ходу соображал он. — Отсюда стресс. Но может ли инфицирование сдвинуть крышу? А почему нет? Организм сопротивляется, активизирует надпочечники, вбрасывает в кровь всякие там эндорфины, и тогда... а, собственно, что тогда?»
Сашка резко затормозил и утер ладонью взмокший лоб. Он уже знал ответ.
«И тогда начинаются галлюцинации».
Опровергнуть только что родившуюся версию казалось невозможным. То, что тяжело и долго
