Да, такой ход ее мыслей был вполне правдоподобен. Но теперь, когда Рудолф мертв, почему она не вспомнила о нем? Этого Йен не понимал и потому не способен был простить ее. Тем более что ребенок мог быть и от него.
— Тебе все равно пришлось бы устанавливать отцовство, — холодно произнес он наконец. — Если ребенок не от законного мужа, то у Рудолфа не было бы права удерживать тебя.
— Но тогда он бы узнал, что я была с тобой! — со слезами в голосе воскликнула Сандра. Почему-то Йену показалось, что эти слова она проигрывала в голове множество раз. — И постарался бы разделаться с тобой! О, ему бы все сошло с рук, ведь Рудолф обладал очень, очень большой…
— Во-первых, я не хуже тебя знаю о его былых возможностях, — прервал ее Йен, который терпеть не мог, когда его запугивали или преувеличивали силу противника. — А во-вторых, когда он уже умер, ты все так же старательно отталкивала меня.
Йен отвернулся: ему стало горько и обидно, как будто кто-то вмиг разрушил чудесное здание, которое он с таким тщанием возводил в течение долгого времени.
— Это бессмысленный разговор, — произнес он со злостью, изо всех сил сопротивляясь жгучему желанию обнять ее, поцелуями накрыть манящие губы и запретить себе вспоминать о прошлом.
Он хотел верить, что у них все будет хорошо. Но, кажется, напрасно.
— Ждать осталось совсем недолго, — сказал Йен уже мягче. — Если ребенок мой, то у нас еще будет возможность все обсудить. Так что не стоит преждевременно усердствовать.
Он сам удивлялся этому приступу ярости, но не мог сдержаться. Молчание Сандры показало, что слова его возымели действие. Йен залпом допил виски и решительно поднялся из кресла.
— Завтра с утра поедем в Плимут, — объявил он. — Доброй ночи.
— Доброй ночи, — тихо отозвалась Сандра, не поднимая глаз.
Йен поднялся к себе в спальню, где уже все было приготовлено, быстро принял душ и улегся в чистую, свежую постель. Но, несмотря на усталость, сон не шел к нему.
Он вспоминал все разговоры с Сандрой, когда она пыталась объяснить ему свои поступки. Она постоянно упоминала, что считает несправедливым связывать его серьезными обязательствами, тем более что он хотел застраховаться от рождения ребенка. Со слов Сандры выходило, что она не собиралась заманить его в ловушку.
Но Йен только рад был бы такой «ловушке». А она даже не спросила его.
Может быть, это она боялась попасть в зависимость от другого мужчины. А это значило, что и к Йену, и к Рудолфу она испытывает примерно одинаковые чувства — страх и отвращение… Тогда почему так страстно и охотно она отзывалась на его ласки в ту единственную ночь любви, если на самом деле ненавидит его?
Йен сжал голову руками и застонал. Мысли привычно побежали по кругу, сводя его с ума. Освободить от этого кошмара его могла только Сандра — но он не верил ей. Порой ему казалось, что он действительно близок к помешательству. Мир вокруг него словно раздваивался. Сандра являла ему два лица: одно любимое, другое презираемое.
А он так мечтал, чтобы в один прекрасный день рядом с ним оказалась его Сандра, мать его ребенка, такая, какой он всегда ее представлял, — само совершенство. Он не мог избавиться от ощущения, что между ними произошло нечто очень важное и что ребенок появится на свет не случайно.
Этой ночью все в доме спали одинаково плохо и встали ни свет ни заря, когда солнце едва успело позолотить горизонт. Миссис Леннокс приготовила легкий завтрак, собрала необходимые для молодой мамы вещи и сложила все в багажник машины Йена.
Сандра чувствовала себя хорошо, и два часа дороги до Плимута не казались ей трудным испытанием. Тем не менее заботливая экономка дала им сумку с разными лекарствами и на всякий случай проинструктировала, что делать, если вдруг начнутся роды. Йен внимательно выслушал, покивал, однако в глубине души посмеялся над чрезмерным волнением пожилой женщины.
Наконец после несколько суматошных сборов Йен и Сандра уселись в машину. Миссис Леннокс проводила их до ворот, а потом долго махала вслед.
Они ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Сандра смотрела в окно на проносящиеся мимо весенние пейзажи и прислушивалась к ощущениям в организме…
Йен взглянул на спутницу и заметил, что щеки ее побледнели, а под глазами пролегли синеватые тени. Волнуется из-за предстоящих родов, к тому же мало спала сегодня, подумал он, чувствуя приступ щемящей нежности, и осторожно положил руку на ее тонкую ладонь, покоящуюся на коленях.
Сандра посмотрела на него и слабо улыбнулась. Глаза ее сияли такой голубизной, что казались почти прозрачными.
— Не волнуйся, — мягко произнес Йен, ощущая потребность ободрить ее. — Я говорил с врачом: все в норме и у тебя, и у малыша.
— Да, знаю, — кивнула она. — Но мне все равно страшно.
— Кстати, а кого ты хочешь — мальчика или девочку? — спросил Йен.
— Мне все равно, лишь бы малыш родился… живым и здоровым, — совершенно искренне ответила Сандра.
И тут Йен неожиданно понял, что ей уже пришлось пережить. Он пожалел, что так жестоко судил, по сути, глубоко несчастную женщину, что не прислушивался к ее словам. Ведь и раненое животное прячется в нору, не различая ни друзей, ни врагов.
— Сандра, пожалуйста, не бойся меня, — тихо произнес он. — Обещаю, что я буду поддерживать вас и помогать тебе и ребенку.
Она не ответила. Тогда Йен посмотрел на Сандру и заметил, что губы ее дрожат.
— Ты веришь мне? — спросил он, желая удостовериться, что она не считает его мерзавцем, который только и знает, что запугивает ее.
Он ведь не такой. Он старается сделать так, чтобы ей и ребенку было хорошо и комфортно. Конечно, он ждал от нее ответных действий и ни в коем случае не согласится на второстепенную роль в жизни своего сына или дочки. Йен лучше других знал, что такое семья без отца, поэтому собирался подойти к своим новым обязанностям со всей ответственностью. Самое странное, что мысли о том, что ребенок может быть от Рудолфа, все реже посещали его. То ли потому, что интуитивно он чувствовал, что это не так, то ли потому, что очень хотел в это верить.
Сандра тяжело вздохнула и посмотрела на него измученным взглядом. Йен не понимал, что ее больше угнетает: страх перед родами или перед ним. А может быть, она плохо себя чувствует?
— Да, если ребенок твой, — ответила она ровным голосом, — тогда, я надеюсь, ты будешь нас поддерживать и помогать нам. И я не боюсь тебя, Йен.
Неужели это значит, что если ребенок от Рудолфа, то ему нечего надеяться на дальнейшее общение? Она рассчитывает, что в этом случае он уйдет из ее жизни так же внезапно, как и появился. Никакого будущего?
Сандра не выказывала ни малейшего желания видеться с ним, кроме как на правах отца малыша. Но она ведь приняла его помощь, поехала с ним в Тир Тайрнгир, доверилась ему, даже попыталась в его объятиях забыть о ненавистном муже. Означает ли это что-нибудь? Или он просто соломинка, которую утопающий с пренебрежением отбрасывает в сторону, оказавшись на берегу?
— Значит, ты не будешь возражать, если я стану навещать вас? — осторожно спросил он.
Сандра снова вздохнула.
— Нет, не буду. Более того, я уверена, что из тебя выйдет хороший отец, Йен.
Но хватит ли его, чтобы стать отцом для чужого ребенка? Тем более ребенка человека, которого он глубоко презирал?
В любом случае это ребенок Сандры. И она любит его, несмотря ни на что. Тогда он тоже полюбит малыша ради его матери. Другой вопрос, захочет ли она этого. Судя по всему, Йен Кейси не так много для нее значит, если сначала она выбрала самый простой вариант: тихо уйти, ничего не объясняя. С другой стороны, она сыта по горло борьбой за собственное счастье и независимость. Возможно, у нее просто не осталось сил сражаться дальше…
— Йен, — произнесла Сандра тихо, но так, что сердце его упало. — Йен, кажется, у меня начинаются схватки…
