но с этим справлялись два в человека одетых в униформу дворников, буквально заливающих противника огнем. Кажется, я их видел при подходе к зданию школы, они двор подметали…Стоп, а что с Олей? Мне показалось, или…?
Взгляд, брошенный на то место, где я только что лежал, снова вызвал дурноту. Сомнений не было. Моя и Александра первая любовь мертва. Верхняя ее часть лежала чуть дальше, вместе с тем, что ее отрубило, громадной и покрытой кровью арматуриной, не иначе как вырванной из стены вырубившим меня взрывом, который, тем не менее, не нанес помещению значительных разрушений. Если не считать дыры в стене и трупов тех, кому не посчастливилось стоять рядом с ней. На смену растерянности и ужасу пришла злость. Чувства, казалось бы, давно забытые и похороненные вновь шевельнулись в моей душе, наполнив ее жутким гневом, в руку сама собой легла отломанная ножка парты.
И тут часть потолка обвалилась. Просто рухнула и все, явив взгляду небольшую дыру правильной формы примерно полтора метра диаметром. Оттуда словно обезьяны упали два типа в масках. И свалились они почти на голову Александру, которого немедленно повалили на пол и стали опутывать непонятно откуда взявшейся сетью.
— Суки! — только состоянием шока можно объяснить то, что я так глупо подставился, бросившись на них встав во весь рост. И, естественно, идиота ведомого порывом неистового бешенства подстрелили. Но уже после того, как ножка парты проломила череп ближайшему гаду. Не уверен даже, что попали в меня не 'дворники'. Слишком уж много летало свинца по такому маленькому помещению. Просто мир примерно на третьем или четвертом шаге вспыхнул алым цветом и погас, как выключенный экран компьютера.
Когда в темную бездну небытия, в которую мне пришлось провалиться, начал проникать свет, я смотрел на него равнодушно. Чувства еще не включились и разум тоже не работал. А когда они, наконец, начали функционировать, то даже и мысли о рае не возникло. Вряд ли в загробном мире имеется такое количество хитрой аппаратуры, нависающей со всех сторон. И одну знакомую рожу туда точно не пустят.
— Так и знал, что ты не космонавт, — разлепил губы я, любуясь через прозрачный щиток, сделанной в агрегате, изнутри похожем на томограф, аккурат напротив лица лежащего внутри, на Александра, сидящего на табуреточке рядом с койкой, на которой, по всей видимости, покоилась моя окутанная проводами тушка. Мундир с непонятными погонами, пехоту не отличу от саперов, но совсем не мелкими звездами на плечах явно давал понять истинную картину произошедшего. Интересно, чем таким на самом деле занимается бывший одноклассник, рожденный в семье профессиональных военных. Разведкой? Контрразведкой?
— Из нас двоих мозги всегда работали лучше у тебя, — вымученно улыбнулся мой друг с таинственной работой. — Вот только цели они ставили себе совсем не те, что надо. Разведен, на работе получаешь копейки, детей нет…
— Можно подумать у тебя есть…
— Двое.
Видимо знак вопроса возник у меня на лице так явно, что Данил пояснил.
— Женился еще пять лет назад. Тебе не говорил, уж извини, сложно было бы объяснить, кем она работает, и где мы познакомились.
— Ну, тогда передай своим деткам-шпионам от доверчивого друга их папаши, который почти верил в байки про космонавтику, пламенный привет, — охнул я и поморщился. Спину прострелило. Не в прямом смысле, конечно…но ощущения были почти как в прямом. По переносице к кончику носа скатилась капля холодного пота.
— Болит? — немедленно обеспокоился Алекс.
— Очень, — сознался я и попробовал смахнуть щекочущую помеху. Но рука не двинулась. Правая. И левая тоже.
— Что с тобой?! Врача! — уже почти прокричал мой друг, видимо понявший по моим гримасам, которые самопроизвольно скорчившись при попытке пошевелиться.
— Да нет, все нормально, — поспешил успокоить его я. — Просто чего-то тело у меня как неживое, видать от наркоза не отошло. Куда мне, кстати, попали и кто это был?
Леха открыл было рот, но почти сразу же его закрыл. Вспомнил, что уж кто-кто, а я всегда могу понять, когда он врет. Все-таки почти всю начальную и среднюю школу вместе с ним куролесили, совместно стараясь выкрутиться и избежать последствий наших развлечений.
— Плохо? — все понял по его физиономии я. Беспокойство шевельнулась в душе, но почти тут же угасло. Я жив. И мои близкие живы. А остальное поправимо. Олю, конечно жалко, но, если подумать, кто мы друг другу? Да никто. Таких любовников у блиставшей красотой девушки были пачки. Одноклассников и то, наверное, меньше. А для меня она уже давно стала воспоминанием, печальным и приятным одновременно, которое в тот злополучный вечер выпускников я вдруг увидел вживую.
— Ну, вообще-то в новостях напавших на здание школы объявили террористами, — начал рассказывать мой друг. Тревожный звоночек снова заголосил и превратился в набат. — Но, по секрету могу сказать, что это были агенты одной не очень то дружащей, во всяком случае, реально, а не на словах, с нашей страной державы. Им очень хотелось захватить одну до безобразия значимую, но совсем не публичную фигуру…
— Сколько мне осталось? — прошептал я враз пересохшими губами.
Леха осекся.
— Такие сведения носят гриф 'для служебного пользования'. В лучшем случае. И если такой матерый зубр как ты, не выболтавший ни слова даже человеку, которого знал как облупленного, делится ими, то это означает только одно. Разгласить их я не успею при всем желании.
— Голова у тебя всегда была светлая, — вздохнул мой, надеюсь, друг. — Ладно, слушай исповедь моей жизни, раз уж такой случай излить душу предоставился. Я на самом деле после девятого класса ни в какое училище не пошел…вернее пошел, но не в то, о каком говрил. Профильное. По линии деда. А он у меня, если ты не помнишь, еще в КГБ работал. Военные разработки СССР курировал. Я, можно сказать, продолжил его дело. Теперь вот, фактически командую безопасностью половины секретных лабораторий нашей страны. И травлю разным лопухам байки про космический резерв. Хотя и с этими ребятами я очень хорошо знаком. Ты, кстати, сейчас в одном из подчиненных мне учреждений лежишь.
— Мне после такой порции гостайн и палаты, похожей на центр высоких технологий светит подписка о неразглашении лет на двести? — хмыкнул я, чувствуя, что влип во что-то не просто серьезное, а очень серьезное. — И, кстати, ответь на вопрос о состоянии здоровья одного известного тебе больного. Или мне врачей позвать?
— Да смысла нет, — пожал плечами Александр, отвечая непонятно на какой вопрос. — Через неделю сам сдохнешь.
Я ухмыльнулся было, но наткнулся взглядом на печальные глаза своего друга, всегда бывшего записным оптимистом. И они сказали мне лучше всего, что страшная новость правдива.
— Ты шутишь, — сознание упорно отказывалось верить. — Я себя чувствую, конечно, хреново, но не до такой степени.
— Ты лежишь в экспериментальном комплексе интенсивной терапии, — кивнул глазами на странное устройство, окружающее меня со всех сторон Леха. — Машинка это многоцелевая. С равным успехом может спасать жизни и здоровье или калечить их, одной не очень документируемой функцией всего этого комплекса даже является возможность допрашивать шпионов. Принявших смертельный яд типа цианида. Их и твое состояние в целом совпадает по тяжести. Пуля в основании шеи, которую ты, друг мой, словил, ставит крест на самостоятельном дыхании и еще куче функций, жизненно необходимых для поддержания тела в работоспособном состоянии. Конечно, есть и плюсы…к примеру над всем, что у тебя ниже плеч можно оперировать без наркоза, сигнал боли по оборванным нервам до мозга просто не дойдет. Если бы у одного из моих телохранителей расширенного комплекта первой помощи с собой не оказалось, ты бы вообще прямо там, на месте, коньки отбросил. А так можешь жить, если на искусственном жизнеобеспечении. И даже быть в сознании при условии помещения тебя в такой вот комплекс. Но вот беда, я хоть и весьма могущественная шишка в нашей госструктуре, но отнюдь не всемогущая. И долго занимать тебе секретную технику не дадут. А без нее — растительное существование. В лучшем случае. Сейчас тебя никто на Земле не вылечит.
