попрошу быть моим помощником и заместителем, пока вы здесь. Может быть, надумаете и совсем сюда перейти – буду этому, только рад, а сейчас давайте перед обедом прогуляемся на «Этажерку», благо день чудесный.
На «Этажерке» было много гуляющих. С трудом найдя свободную скамейку, Гобято с Звонаревым сели и занялись рассматриванием публики и стоящей на рейде эскадры. Корабли эскадры усиленно дымили, как будто готовились к походу, но то и дело отваливавшие от них шлюпки, переполненные матросами и офицерами, говорили о другом.
– Лафа этим морякам, – позавидовал Гобято. – Сидят за нашей спиной, жуируют, наслаждаются жизнью и получают больше нашего. Вот и сорят они деньгами в ресторанах и кабаках, на зависть армейцам. Создается нездоровая обстановка розни между армией и флотом. Стессель использует ее для своих интриг против флота. Вон идет капитан второго ранга Эссен, командир «Новика». Почти каждый день выходит на крейсере, – указал Гобято на подходящего к ним моряка.
Когда подошел Эссен, оба встали, отдавая честь.
– Здравствуйте, капитан, – приветствовал он Гобято. – Давненько вас что-то не видел. Разрешите присесть к вам?
– Милости просим, Николай Оттович, – любезно ответил Гобято и представил Звонарева.
– С какой батареи? – справился моряк.
– С Электрического Утеса.
Эссен внимательно посмотрел на прапорщика.
– Лучшая батарея. Часто с удовольствием наблюдаю за ее стрельбой. Много вы хлопот японцам доставляете. Видна хорошая слаженность в работе и умелое руководство огнем. Кто у вас командир?
– Капитан Жуковский.
– Я его не знаю.
– Вы, Николай Оттович, верно, знаете поручика Борейко – большой такой, – вставил Гобято.
– Как же! Собутыльник нашего Дукельского. Говорят, два сапога пара-скандалисты, но толковые ребята. Я всегда к себе на «Новик» таких стремился побольше набрать. Мой боцман Кащенко по портовым кабакам подбирает самых буйных матросов. Многие из командиров кораблей бывают рады-радешеньки от таких матросов избавиться, а у меня они работают как черти. Наш матрос чудеса может делать, только надо уметь к нему подойти: не быть формалистом, по пустякам не придираться, а за дело греть. У меня самые безнадежные забулдыги кресты и нашивки быстро получают. С офицерами дело обстоит куда хуже.
Звонарев с интересом слушал командира прославленного «Новика», не раз рисковавшего на своем легком быстроходном крейсере бросаться в атаку чуть ли не на всю японскую эскадру.
Проходившие мимо моряки почтительно раскланивались с Эссеном. В толпе показался Сойманов вместе с другими офицерами. Он подошел и, поздоровавшись, начал усиленно просить Эссена о переводе на «Новик».
– Вирен[64] возражать не будет? – спросил командир.
– Вы ведь его знаете – собака на сене: и нам на «Баяне» развернуться не даст, и от себя не отпускает. Говорят, скоро к нам адмирал Макаров приезжает, тогда я попытаюсь прямо к нему обратиться. Он хоть и адмирал, но, по слухам, и сам не прочь все время плавать на легких крейсерах и миноносцах.
– Это из Кронштадта, знаменитый изобретатель и строитель «Ермака». Из матросов он, читали? – заметил Гобято.
– Он самый. Начал службу юнгой, а добрался до вице-адмирала. В наше время это не так-то легко без помощи тетушек и дядюшек. К тому же его сильно недолюбливают за беспокойный и резкий характер. К нам его, верно, с удовольствием сплавили. Зато мы определенно выиграем, получив Макарова после старой развалины Старка.
– Нам следовало бы покрепче связаться с флотом, – вставил Звонарев.
– Рад буду видеть вас вместе с капитаном Гобято у себя на «Новике». Быть может, вы даже рискнете с нами выйти в море? Погоняемся за японцами, заодно покажем вам наше искусство стрельбы, – пригласил Эссен.
Артиллеристы поблагодарили и предложили вместе пообедать в ресторане «Саратов», расположенном неподалеку.
Зал ресторана был полон обедающими, по преимуществу военными; вечерней кутящей публики еще не было. С трудом отыскали два свободных столика. Вскоре в зал вошел стрелковый поручик Стах Енджеевский. Он был, видимо, прямо с занятий – весь запыленный, усталый. Не найдя свободного места, он подошел к своим знакомым Сойманову и Гобято и попросил разрешения сесть около них.
– Пожалуйста, – приветливо пригласил его старший за столом, Эссен.
– Ты – откуда это такой усталый? – спросил его Сойманов.
– Со службы. Только теперь, когда война началась, мы начали учить солдат, как следует стрелять, в мирное же время занимались парадами да шагистикой. Сорок учебных патронов на солдата за четыре года службы полагалось! Зато «ура» кричать да приветствовать начальство учились круглые сутки, – жаловался Енджеевский. – И сейчас все еще учат стеной в штыки ходить, не признают рассыпного строя, так как никто из офицеров не умеет им управлять, а солдаты не привыкли к самостоятельности и не знают, что им в цепи делать. Я свою команду охотников с утра до вечера натаскиваю в рассыпном строю.
– Кто у вас командир? – полюбопытствовал Гобято.
– Савицкий, толстый такой, не глуп, но подл и трус. Зато в чести у начальника дивизии Фока, генерал в нем души не чает. Одним словом, с боевой подготовкой дело обстоит определенно плохо. У вас, артиллеристов, лучше: и стрелять умеете, и изредка даже попадаете, – съехидничал Стах.
– Напрасно подсмеиваетесь, поручик, – вмешался Эссен. – Перед вами наглядный пример меткости: прапорщик сумел подбить среди ночи крохотный миноносец с дистанции в двадцать кабельтовых, это совсем не плохо.
Публика постепенно прибывала. Появился оркестр и заиграл веселые вальсы.
Появление Дукельского сразу внесло оживление.
– Жорж, подсаживайся к нам! – окликнул его Эссен.
Лейтенант не замедлил подойти.
– Какие новости? – здороваясь, спросил у него Эссен.
– Макарова ждем в Артур через неделю или дней через десять. Сегодня получили от него телеграмму уже из Омска. Старк начал складывать свои пожитки и собирается спускать флаг. Флаг-капитан Молас нервничает, побаивается, что Макаров другого флаг-капитана возьмет, – начал выкладывать новости Дукельский. – Что же еще? Да, Витгефт ничего не делает, объедается и засматривается на девочек, которых тралит его сын. Григорович гадает на кофейной гуще, что ему принесет приезд Макарова-адмиральские ли орлы или списание за «доблестную» боевую деятельность двадцать шестого января. Шенсиович все никак не может снять свой «Ретвизан» с мели. Кажется, обо всем сообщил, господа.
– Язычок же у тебя, Георгий Владимирович, – усмехнулся Эссен, – ну, а Эссен о чем думает?
– Что ему наконец позволят воевать с японцами понастоящему, а не стрелять на предельной дистанции, стоя на якоре под защитой батарей.
– Угадал! Я очень надеюсь, что с приездом Макарова пребывание эскадры в порту кончится. Насиделись мы достаточно.
После обеда выпили по бокалу шампанского за дружную совместную работу армии и флота и стали расходиться. Моряки двинулись к себе на корабли, Гобято отправился домой, а Енджеевский с Звонаревым решили сходить за покупками
В магазине «Кунст и Альберт» они встретились с пожилой, лет сорока, дамой, которую сопровождали две молоденькие девушки. Одну, повыше ростом, румяную шатенку, с задорно блестящими карими глазками, звали Лелей, а другую – маленькую, худенькую блондинку, с чудесными голубыми мечтательными глазами – Олей. Все трое дружески приветствовали Енджеевского.
– Что вас так давно не видно, Стах. Где вы пропадаете? Опять сидели на губе? – засыпали его вопросами девушки.
– Учу своих солдат воевать.
– А раньше что же вы делали?
– Учил их маршировать.
