— Вот это да! — изумилась Белинда. — Я и не знала, что летучие мыши умеют говорить.
— Говорить умеют все, — сказала мышь. — Другое дело, что не все умеют слушать. У тебя очень тонкий слух и, вдобавок к тому, доброе сердце.
— А что будет с твоим крылом? Оно заживет?
— Само собой; куда оно денется. На мне все заживает как на собаке, — гордо сообщила мышь. — Но давай лучше поговорим о тебе. Ты знаешь, почему тебя заставляют носить вуаль все дни недели кроме воскресенья?
— Но ведь так поступают все, разве нет? — спросила принцесса.
— Внутри дворца — да, но не за его пределами. Они делают это только ради того, чтобы составить тебе компанию.
— Но тогда зачем это нужно?
— Посмотрись в зеркало, и тебе все станет ясно.
— Да, но смотреться в зеркало по будним дням нехорошо, — засомневалась принцесса. — К тому же все зеркала во дворце спрятаны до воскресенья.
— То, что спрятано, может быть найдено, — резонно заметила летучая мышь. — На твоем месте я бы поднялась в мансарду — там в каморке живет младшая придворная судомойка — и пошарила у нее под матрацем со стороны изголовья. Возьми спрятанное там круглое зеркальце и сразу же возвращайся сюда — но только ни в коем случае не смотрись в него по дороге.
Принцесса поступила в точности так, как ей советовала мышь, и, вернувшись в свою комнату с зеркальцем младшей судомойки — это, кстати сказать, был подарок ее жениха, ефрейтора королевской гвардии, — заглянула в него лишь после того, как заперла дверь и уселась в кресло. Когда же она увидела зеркальное отражение своей отвратительной физиономии (как вы помните, она в течение многих лет с каждым будним днем становилась все более и более уродливой), несчастная девушка громко вскрикнула и едва не лишилась чувств.
— Это не зеркало, это какая-то гадкая картинка, — пролепетала она.
— Это вполне нормальное зеркало, сказала летучая мышь, — и незачем на него пенять. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему тебе дозволяют снимать вуаль и глядеться в зеркало только по воскресеньям?
— Не понимаю, — всхлипнула принцесса, размазывая слезы по впалым угреватым щекам, — не понимаю, почему в воскресных зеркалах я выгляжу совсем не такой?
— Потому что по воскресеньям ты и без зеркал выглядишь гораздо лучше, а они всего лишь отражают твое настоящее лицо, — пояснила мышь. — Ну, будет тебе, успокойся. Я не стала бы упоминать о твоем уродстве только затем, чтобы заставить тебя плакать. Я знаю, ты не очень-то любишь нашего брата, но тем не менее ты была со мною добра, и в благодарность за это я выдам тебе ужасную тайну — у тебя есть один-единственный шанс избавиться от этой напасти, чтобы в любой день недели быть такой же красивой, какой ты бываешь по воскресеньям. Слушай внимательно и опусти, пожалуйста, вуаль — твой нынешний вид меня пугает и не дает сосредоточиться.
Принцесса в последний раз всхлипнула и послушно опустила вуаль, после чего мышь собралась с мыслями и поведала ей историю, изложенную в первой части нашего рассказа.
— Мой пра-пра-пра-пра-дедушка был непосредственным свидетелем этих событий, — сообщила она напоследок, — да и сама я не раз гостила на верхушке башни — там, кстати, очень уютно: всюду сырость, пыль, темнота — и собственными ушами слушала кое-какие намеки, когда эти Колокольные Лоботрясы шепотом ругались между собой или же просто бормотали во сне.
— Спасибо тебе, милая мышка, — сказала Белинда. — Ты поступила благородно, рассказав мне всю правду. Но только что я могу сейчас сделать?
— Как это что? Ты должна найти колокол, который никогда не звонил, не может звонить, и вообще не предназначен для звона.
— Будь я принцем, я бы пустилась в странствия, чтобы отыскать этот колокол и вместе с ним свое счастье.
— Принцессы нуждаются в счастье не меньше, чем принцы.
— Да, но мама с папой ни за что меня не отпустят.
— Это уже твои заботы, — заключила мышь. — Думая, прикидывай, ищи возможности и варианты — дальше я тебе не помощница.
Итак, Белинда начала думать, прикидывать и перебирать в уме возможные варианты. В конце концов она снова проникла в отцовский кабинет и, взяв там книгу знакомств с портретами и адресами созревших для женитьбы членов королевских фамилий, написала письмо принцу Белламанту. Вот текст этого письма:
Получив это письмо, Белламант немедленно обратился к королю Кариллона с просьбой выслать ему фотографию принцессы. Разумеется, ему было выслано ее воскресное фото, которое произвело на принца столь сильное впечатление, что он с тем же почтальоном отправил королю официальную бумагу с предложением руки и сердца его прекрасной дочери. К посланию прилагались все необходимые в таких случаях рекомендации, а также справки о благоразумности, политической благонадежности и финансовом благополучии кандидата в женихи. Убедившись в серьезности его намерений, король Генри решил, что настала пора поговорить с принцессой. Он позвал ее в свой кабинет и вкратце обрисовал ситуацию.
— Итак, — сказал он в заключение, — что ты ответишь этому молодому человеку?
— Я согласна, — ответила принцесса, чего, впрочем, и следовало ожидать.
Свадьба была назначена на первое воскресенье июня.
Но когда жених прибыл в столицу Кариллона, сопровождаемый шумной кавалькадой придворных, слуг и офицеров личной охраны, он вдруг наотрез отказался венчаться в воскресный день. При этом он не привел никаких мало-мальски убедительных аргументов в пользу своего решения. После долгих уговоров и препирательств добрый король Генри совершенно осатанел от его неожиданного упрямства и громогласно заявил, что у Белламанта не все в порядке с головой и что его справка о благоразумности наверняка была поддельной. Свадьба, понятное дело, расстроилась, и принц со всей своей свитой отбыл восвояси.
Впрочем, как скоро выяснилось, отбыла только свита; принц же тайком вернулся в город, подкупил мальчишку-пажа, указавшего ему, где расположены покои принцессы, и по ветвям дерева добрался до ее окна. В спальне Белинды было темно. Чуть помедлив, принц постучал в стекло костяшками пальцев.
— Гдо дам? — раздалось изнутри.
— Я, — сказал принц, не вдаваясь в подробные объяснения.
— Дначит, это была непгавда? — спросила принцесса, хлюпая носом. — Ты не уехал пгочь?
— Милая принцесса, ты должно быть, простудилась, — сказал наблюдательный принц.
— Это не простуда, — еле слышно пробормотала Белинда.
— Но тогда… Значит, ты плакала, думая, что я уехал?
— Да, — созналась она.
Белламант сказал: «Ах, Боже мой!» (или «Ах, черт возьми!», что, в принципе, одно и то же — все равно восклицание его прозвучало очень невнятно) и, нащупав в темноте руку принцессы, нежно ее поцеловал.
— Почему ты отказался жениться в воскресенье? — спросила она.
— Это все из-за того проклятия, — объяснил принц. — Я никому об этом не говорил, но тебе скажу. Видишь ли, фею Маливолу не пригласили на мои крестины, и она, как водится, отомстила за невнимание к своей персоне. Она сказала буквально следующее: «Отныне ему суждено быть вполне симпатичным шесть дней в неделю и жутким уродом — по воскресеньям». Отсюда все и пошло — я до сих пор не могу
