— Все в порядке, заходите вместе с Эйч-Оу. — сказал Освальд, когда дверь со скрипом повернулась в петлях и мы увидели залитый солнцем двор, квадратики зеленой травы в щелях между каменных плит и любопытные физиономии остальных членов семьи Бэстейблов. — Это самый обыкновенный дом, только в нем совсем нет мебели.
Мы тотчас приступили к осмотру внутренних помещений. Всего в доме оказалось четырнадцать комнат — или пятнадцать, если считать вместе с кухней. Комнаты эти сильно отличались от комнат в доме старой няни. Одни из них, по предположению Ноэля, могли служить местом дуэлей, в других наверняка скрывались сбежавшие от родительского гнева влюбленные или же томились взаперти законные наследники огромных состояний, подло обойденные своими дальними родственниками. Лично я не могу сказать на сей счет ничего определенного, но готов подтвердить наличие здесь кое-каких на первый взгляд незначительных деталей, способных навести на размышление проницательного человека. Так, например, подоконники в глубоких оконных проемах — а таковых мы насчитали шесть штук — поднимались на шарнирах подобно крышкам сундуков, и под каждым из них вполне мог спрятаться какой-нибудь благородный рыцарь, если он был не очень высокого роста и достаточно хрупкого телосложения, что в порядке вещей для благородных рыцарей и совсем не подходит для свирепых злодеев, которые обычно компенсируют недостаток благородства устрашающими физическими габаритами.
Кроме того, в разных концах дома имелось три лестницы, ведущих на второй этаж, что представляло несомненное удобство для заговорщиков, вынужденных поспешно отступать, когда на пороге появлялись королевские офицеры — в давние романтические времена такие вещи случались иногда по нескольку раз на дню.
Я мог бы привести еще множество подобных примеров, поскольку этот дом являлся идеальным местом для самых разных игр — здесь было где разгуляться воображению. Когда мы уже уходили, Алиса сказала:
— Должно быть, мы в действительности гораздо лучше, чем сами о себе думаем. Человек должен сделать что-то очень хорошее, чтобы заслужить такой чудесный подарок, как этот дом.
— Не беспокойся, — сказал Освальд. — Как говорит дядя Альберта, платить приходится всегда и за все. За этот подарок судьбы мы еще не расплатились.
Эта мысль, как и многие другие мысли нашего юного героя, была абсолютно верной.
Теперь, я думаю, настало время рассказать вам о самом интересном и волнующем из всех открытий, сделанных нами с Закордонном Доме. Я говорю об одной из комнат второго этажа с зарешеченными окнами и странно устроенным входом, в котором, собственно, и заключалась загадка, чрезвычайно нас взволновавшая. Открывая дверь комнаты, вы попадали в узкий коридор, двигаясь по которому, вскоре оказывались перед еще одной дверью. Весь фокус состоял в том, что этот коридор находился как бы внутри комнаты и, примыкая к одной из стен, доходил до ее середины. Таким образом большая часть комнаты оставалась скрытой от взгляда человека, стоящего на пороге второй двери, до той поры, пока он не обогнет угол коридора, за которым его мог ожидать любой сюрприз, в том числе и не очень приятный. Однако я чувствую, что мне придется нарисовать вам план комнаты, иначе вы не поймете, о чем идет речь.
Должен сразу оговориться, что вторая дверь не была дверью в полном смысле этого слова. Скорее она походила на небольшие декоративные ворота, какие иной раз можно встретить в богатых и роскошных особняках — обычно они завершают лестничный пролет перед входом в детскую. Однако вместо легких узорных створок, доходящих по высоте лишь до середины дверного проема, здесь были толстые железные решетки, поднимавшиеся аж до самой притолоки.
— Наверное, тут содержали под надзором лунатиков, — сказал Дикки.
— Или заколдованных принцев, — сказал Ноэль.
— Это было бы довольно глупо со стороны тюремщиков, — заметила Алиса, — потому что лунатик или медведь или заколдованный принц всегда могли спрятаться за углом коридора и тогда за ними нельзя было бы надзирать сквозь решетку.
Она были совершенно прав, и все три предыдущих версии пришлось отвергнуть.
— Возможно, они держали в плену русского террориста, — предположила Алиса, — и боялись на него слишком часто смотреть, потому что русские не любят, когда за ними наблюдают, и запросто могут пальнуть в вас из револьвера или бросить адскую машинку. Ничего не попишешь, такая у них традиция. Бедняга — быть может, он заболел водкой или еще какой-нибудь страшной русской болезнью и умер здесь в заточении, тоскуя по родным снегам.
Финал этой версии получился довольно печальным, но настроение нам не испортил; Таинственная комната стала любимым местом наших игр. Ключ от нее оказался в общей связке и был помечен биркой с надписью: «Комната миссис С.» Мы часто гадали, кто мог скрываться под этим сокращенным именем.
— Давайте будем устраивать представление каждый по очереди, — предложил Освальд. — Один из нас будет находиться в комнате и изображать кого захочет, а остальные будут наблюдать за ним через решетку.
На следующий день мы так и сделали.
Освальд накинул на себя белую простыню и обернулся призраком миссис С.; Эйч-Оу и Ноэль вскрикнули от ужаса и не успокаивались до тех пор, пока призрак не высунул из-под простыни знакомые бриджи на подтяжках в качестве гарантии своих добрых намерений. Алиса сделала себе высокую прическу, одела поверх платья ночную рубашку и взяла в руки огромный носовой платок, изображая безутешную красавицу, заточенную в мрачной башне, потому что она не захотела выйти замуж за злого и жестокого Барона. В этой сцене Освальд взял на себя роль Злого Барона, а Дикки был отважным влюбленным юношей низкого происхождения, но высоких достоинств. Они устроили кровавый поединок на мечах, в котором Дикки одержал верх и спас прекрасную пленницу. Так полагалось по сюжету легенды, и Освальд скрепя сердце притворился побежденным, хотя по ходу боя успех явно склонялся на его сторону.
Когда очередь дошла до Дикки, он предстал в образе Людовика Шестнадцатого, хладнокровно занимающегося починкой часов в ожидании неминуемой казни. Как только Дикки сделал вид, будто часы отремонтированы, мы — безжалостные якобинцы, — вывели его во двор и отрубили королевскую голову с помощью воображаемой гильотины.
Ноэль украсил свою одежду разноцветными салфетками и объявил себя несчастным пленным трубадуром, после чего обрушил на наши бедные головы целый поток стихов и не умолкал до самой последней минуты, когда мы, проникнув в темницу, заткнули герою рот под предлогом соблюдения секретности.
Эйч-Оу решил изобразить клоуна. У него не было никаких клоунских атрибутов кроме пакета с мукой и двух турецких полотенец, из которых он попытался соорудить шаровары; но зато он так извозился в муке, что нам пришлось весь остаток дня потратить на его очистку.
Алиса как раз вытирала щетку для волос, которую она промыла после вычесывания муки из головы Эйч-Оу, когда к ней подошел Освальд и сказал:
— Я знаю, для чего предназначалась эта комната.
И все, кто был рядом, хором воскликнули «Что?!» — разумеется, в хорошем обществе так выражаться не принято, но среди своих, в семейной обстановке подобного рода вещи иногда могут быть допустимы в целях экономии времени.
— ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИКИ, — сказал Освальд. Как я сразу не догадался? Во время работы один из них стоял на страже у первой двери и в случае опасности шептал «Тревога».
— А зачем им потребовались железные решетки?
— Ну как, мало ли зачем. Хотя бы для дополнительной безопасности. А в то время, когда они не работали, часовому не нужно было шептать «Тревога», потому что все инструменты были припрятаны в надежном месте.
Как ни странно, остальным эта версия не показалась такой уж убедительной. Что поделаешь, если природа не на всякие плечи сажает столь светлую голову, как та, что досталась Освальду. Другим членам семьи с головами повезло меньше, но Освальд, человек очень тактичный, никогда не подчеркивал это обстоятельство.
Как бы то ни было, но идея Освальда, не отложившись в умах его родичей, все же запала им в души, и первое подтверждение этому мы получили от Дикки. Однажды папа приехал из Лондона специально затем, чтобы отвезти Дикки к зубному врачу, по возвращении откуда тот заявил:
