Сборник 'Комитет по встрече'

— Да заткнись ты, наконец! — не выдержал Дженнингс. — Без тебя тошно!

— Джентльмены, — возвысил голос Де Торо, — помолчите минутку. Еще немного, и мы все здесь передеремся. Мы уже три дня практически все время находимся вместе в одной комнате, это действует на нервы и при более благоприятных внешних обстоятельствах. Возможно, в этом и заключается их план. Поэтому я предлагаю разойтись на время по разным комнатам. Не думаю, что это ухудшит наше положение в стратегическом плане — только оставайтесь в пределах одной секции, чтобы не оказаться отрезанными переборками, если они вдруг разгерметизируют корпус. Когда соскучитесь по обществу, возвращайтесь сюда.

Предложение было принято без особого энтузиазма. Люди лениво поднимались и брели в коридор. Карпентер так и остался в своем кресле, лишь поерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Де Торо, немного постояв в нерешительности, направился в сторону радиорубки.

Когда он вошел, на пульте мигал индикатор вызова.

Де Торо нажал кнопку. Несколько секунд экран оставался темным, затем на нем появилось незнакомое лицо. Мужчина европеоидной расы. Ему можно было дать и 25, и 40 лет — даже во времена закрытия Марсополиса наука позволяла людям стариться позже, чем их менее цивилизованным предкам. Он смотрел на Де Торо и улыбался тонкими бледными губами.

— Наконец-то, полковник. Мы ждали, что вы придете сюда.

Командир «Вандерера» опустился в кресло.

— Что вы хотите? — спокойно спросил он.

— Разве вам не интересно просто поговорить? Надо соблюдать законы жанра, не так ли? Как это всегда бывает в ваших дешевых боевиках, которыми завалена наша фильмотека: прежде чем прикончить героя, злодей обязан рассказать ему о своих зловещих планах. Правда, в отличие от тех героев, у вас не будет шанса этим воспользоваться, чтобы изменить status quo.

— Прежде, чем мы продолжим, я хочу позвать своих людей.

— Нет, полковник, я желаю говорить исключительно с вами. Ах да, я забыл представиться: Джеральд Александр Норрис, в настоящее время — Координатор Марсополиса.

— Потомок Ховарда Норриса?

— Да, хотя он и не был тем, кем вы его считали. К тому времени, как вы послали свой запрос, мы уже кормили вас фальшивками. Заместитель администратора космопорта всего лишь сочувствовал первому поколению и был одним из тех, кто обеспечил прикрытие остающимся на Марсе. Но сам он улетел на Землю, и даже фамилия его до нас не дошла. Поэтому нам пришлось пойти на определенный риск и оставить в компьютере фамилию Норрис, в надежде, что вы не обратите на нее внимания. Если бы мы вообще стерли фамилию, это выглядело бы более подозрительно.

— Из первого поколения никого не осталось в живых?

— Нет. И из второго тоже.

— Стало быть, вы — третье поколение марсиан.

— Вы еще способны мыслить логично. Хотите узнать нашу историю? Собственно, ваши люди все угадали правильно. Когда колонию закрывали, нашлось несколько фанатиков, решивших продолжить свои работы любой ценой.

Точнее говоря, их было пятеро — трое мужчин и две женщины. У них были друзья среди колонистов, имевшие достаточно большие полномочия, чтобы внести в файлы данных фиктивные сведения об их гибели и передать им коды доступа к информационным системам Марсополиса. Вас, вероятно, интересует, как в дальнейшем складывались личные отношения внутри этой пятерки? Так вот, только двое из них изначально были семейной парой. Еще один, мужчина, был убежденным противником секса и остался таковым до конца, хотя некоторые из нас несут и его гены — как результат искусственного оплодотворения. Таким образом, оставшиеся двое — кстати, это были белый и негритянка — как бы автоматически образовали вторую пару. Однако эти отношения оказались неустойчивыми. Члены второй пары начали проявлять все больший интерес к соответствующим персонам из первой, и в конце концов это привело — нет, не к побоищу, как в ваших дешевых фильмах, а к перекрестной смене партнеров.

Все же эти люди были учеными, и подобные вещи были для них отнюдь не главным. Но на этом дело не закончилось. Были испробованы разные полигамные комбинации, а также лесбиянство. В конце концов они стали жить вчетвером, а детей воспитывали все пятеро. Так что уже у второго поколения не было никаких семей. Тем не менее, мы знаем происхождение каждого из нас, установленное на основе генетического анализа — чтобы избегать зачатий между родным братом и сестрой; на секс без зачатия ограничений не накладывается. Также допускаются зачатия сводными братьями и сестрами — пока нас еще слишком мало, чтобы от них отказываться.

— Ну, не так уж и мало…

— Э, полковник, — Норрис погрозил Де Торо пальцем, — со мной такие штучки не пройдут. Вы напрасно делаете вид, что вам известна наша точная численность, и напрасно надеетесь, что я вам ее сообщу.

— Тогда, может, вы прекратите эти клоунские ужимки и скажете, что вам на самом деле нужно?

— Это же очень просто. Нам нужна Земля.

— Но для того, чтобы вернуться на Землю, вам не надо было никого убивать! Вам даже не надо было дожидаться «Вандерера». Достаточно было послать радиосигнал…

— Вернуться на Землю? На вашу Землю, полковник? Стать частью двенадцатимиллиардной толпы, сожравшей все, что можно, и задыхающейся в собственных отбросах? Влачить жалкое существование, дожидаясь, пока это жрущее и совокупляющееся быдло применит единственный доступный ему метод контроля собственной численности — тотальную войну? Нет, Де Торо. У нас есть альтернатива получше. Первое поколение было фанатиками; ради своих исследований они готовы были провести оставшиеся годы запертыми на этой крохотной станции посреди непригодной для жизни планеты, в вечной борьбе со старым, постепенно выходящим из строя оборудованием. Но мы — другое дело. Мы прагматики. Нам надоело ютиться в Марсополисе. Нам нужна просторная планета с подходящими природными условиями и, желательно, развитой автоматической инфраструктурой, и мы намерены заполучить ее. В единоличное пользование.

— Вы с ума сошли, Норрис, — произнес потрясенный Де Торо, когда до него дошел смысл этих слов. — Вы называете себя прагматиком, но вы сумасшедший. Вы хотите уничтожить жизнь на Земле?

— Не жизнь. Всего-навсего человечество. С другими видами животных мы вполне уживемся.

— Это бред. Полный бред. Вы представляете себе военный потенциал Земли?

— Слишком узко мыслите, полковник. У нас есть кое-что получше аннигиляционных бомб. У нас есть марсианские вирусы.

— Марсианские вирусы безвредны для земной жизни.

— Вам известно, полковник, какие работы велись на полевой станции Дельта?

— Эти данные засекречены.

— Ну еще бы. И вам предписано не допускать своих людей на полевые станции, в особенности на Дельту. Так вот, сам по себе вирус Хассена, марсианский бактериофаг, действительно безвреден для земных организмов. Он слишком чужероден для них, чтобы вступать с ними во взаимодействие. Но это относится лишь к его естественной разновидности — штамму А. Однако если некоторые фрагменты его РНК заменить на фрагменты РНК человека, получается интереснейший результат, который мы именуем штаммом С. С одной стороны, он начинает весьма активно внедряться в человеческие клетки. С другой — имунная система человека продолжает его не замечать. Смерть наступает через несколько суток после перехода вируса в активную фазу. Противодействие, разумеется, существует. Мы все имунны к штамму С. Но у землян просто не будет времени, чтобы найти противодействие и применить его. Даже если они поймут, что за напасть их поразила, и поднимут из секретных архивов данные 60-летней давности — которые, кстати, есть только у американцев — это их не спасет. Потому что мы продвинулись куда дальше, чем ребята со станции Дельта. Их работы зашли в тупик, а мы нашли выход.

Де Торо молчал, не зная, что сказать.

— Таким образом, дело за малым, — продолжал Норрис. — Нам нужно было лишь средство доставки вируса на Землю. Ныне это средство стоит на нашем космодроме и называется «Вандерер».

— У вас все равно ничего не выйдет. Неужели вы думаете, что вам позволят вот так выйти из корабля