всему, отказ в распределительном щите в конце этого коридора. Идем, Джо Джо.
Хелсинг включил фонарик и шагнул внутрь. Негр без особого энтузиазма последовал за ним.
Лучи фонарей скользили по голым стенам и одинаковым закрытым дверям комнат слева и справа. Шаги астронавтов гулко отдавались в пустом коридоре.
Внезапно фонарь Джо Джо выхватил справа темный прямоугольник открытого дверного проема.
— Взгляни-ка, — сказал он, останавливаясь.
— Ну и что? — пожал плечами Хелсинг. — Очевидно, при эвакуации забыли запереть одну из дверей. Не бог весть какое преступление.
Джонсон двинулся вперед, в сторону незапертой двери, и Хелсинг отметил, что негр шагает осторожно, словно крадется. Древний инстинкт охотника в джунглях? Или… просто страх?
Луч скользнул внутрь открытой комнаты и обежал стены, пол и потолок.
— Ну что там? — спросил Хелсинг.
— Ничего. Просто пустая комната.
— А что ты ожидал там увидеть, прикованный скелет?
Джо Джо что-то буркнул. Хелсинг шарил лучом по стене в поисках распределительного щита.
— Ага, вот… Джо Джо, посвети.
— Мы тут работаем, а наши роботы прохлаждаются.
— Дойдет и до них очередь. Если бы нас можно было во всем заменить роботами, мы сидели бы на пособии. А его, между прочим, опять урезали.
— Да, дела на Земле идут неважно.
— Еще бы. Попробуй прокорми 12 миллиардов человек, даже при всех нынешних достижениях биохимии, — сказал Хелсинг и мысленно добавил: «А все из-за того, что всякие черномазые плодятся, как кролики!» Он не считал себя расистом и ничего не имел против таких, как Джо Джо, Харрис или О'Нил: это были неплохие парни и хорошие специалисты, двое последних — с докторскими степенями, и какая разница, какой у них цвет кожи. Но факт оставался фактом: на протяжении последних полутора столетий численность белой расы неизменно сокращалась, а черной и желтой — росла, несмотря на все программы по контролю над рождаемостью. Впрочем, не будь этих программ, земная цивилизация погибла бы уже в первой половине XXI века.
Раздался щелчок, легкое потрескивание, затем в коридоре один за другим зажглись осветительные плафоны.
— Ну, Джо Джо, теперь твоя задача — разобраться с водопроводом.
— Угу, шестая секция, чтоб ее. Ты сейчас к Збельски?
— Да. Прислать тебе робота, чтоб нескучно было?
— Все шутишь?
— Почему бы нет.
— А знаешь, что сказала бы моя бабушка?
— Она была большим специалистом по расконсервации космических станций?
— Она сказала бы, что помещения, где 60 лет не было ни одной живой души, следовало бы освятить.
— Уморил. Сейчас XXII век, а не XII. Ты что, веришь в привидения?
— Я просто говорю, что сказала бы моя бабушка.
— Она, должно быть, была из тех, что сочетают самое набожное христианство с самой искренней верой в Вуду.
— Смейся, сколько хочешь, Хелсинг. И все равно я скажу тебе, что на этой станции что-то неладно. Это не суеверие. Если хочешь, называй это инстинктивным чутьем. Мы здесь всего третий день, и я чувствую это все яснее.
— Тебе не кажется, что ты слишком впечатлителен для астронавта?
— Думай, что хочешь. И все же я повторю: что-то здесь не так.
Неровный потолок огромной пещеры почти весь был укрыт шубой белых водяных сосулек. Отдельные экземпляры достигали нескольких метров в длину — результат, возможный лишь при слабой марсианской гравитации. Роджер Хок стоял на берегу водохранилища, облокотившись на металлический поручень, и смотрел вниз. Там, на десятиметровой глубине, обледенелые трубы исчезали в голубой толще замерзшей воды. Эти десять метров до поверхности льда очень сильно не нравились Хоку. Дело в том, что, судя по документации, колонисты оставили водохранилище практически полным. И куда девались многие тысячи кубометров воды, оставалось непонятным.
Хок связался с командиром и объяснил ему ситуацию.
— Вы уверены, что эти потери нельзя списать на испарение? — спросил Де Торо.
— Абсолютно. Цифры не сопоставимы.
— Тогда что же? Случайная ошибка в документации исключена.
— Может быть, сразу же после эвакуации образовалась трещина, через которую вытекла часть воды, прежде чем все остальное успело замерзнуть. Но это весьма маловероятно. Скорее уж следует говорить… о неслучайной ошибке.
— Что вы имеете в виду?
— Вся документация составлена колонистами, а они были здорово злы на правительство, свернувшее марсианскую программу.
— Нет, Хок, такого не может быть. Конечно, среди обычных колонистов могли быть бунтари и саботажники, но только не в числе руководства. Тем паче, что если бы кто-то из них действительно хотел осложнить жизнь тем, кто прилетит на Марс после, мы бы уже столкнулись с куда более серьезными неприятностями. Кроме трещины у вас есть какие-нибудь гипотезы?
— Если только за эти 60 лет сюда тайно не наведывались какие-нибудь китайцы, то никаких.
— Мы слишком старательно шпионим друг за другом, чтобы хоть один межпланетный корабль мог покинуть околоземное пространство незамеченным, не говоря уже о возвращении в него. Значит, будем считать, что это трещина. Мы можем получить ее характеристики?
— Для этого надо разморозить всю воду, а это невозможно без пуска реактора на полную мощность, и то уйдет слишком много времени и энергии. Но мы можем попробовать эхолокацию. Звуковые волны по- разному распространяются во льду и в твердых породах, образующих стены пещеры, и изучая отраженный сигнал…
— Понятно. Насколько я знаю, у нас на борту нет таких специалистов.
— Да, но мы можем запросить консультацию с Земли.
— После того, как мы начнем растапливать лед, трещина нам помешает?
— Пока мы растапливаем его в необходимых нам количествах, ничем. Да и при полном растапливании тоже. Трещина, какой бы она ни была, закупорена льдом на много метров вглубь.
— Насколько я понимаю, произошедшая потеря воды для нас не критична?
— Нет, совершенно. Мы можем не спешить с трубопроводом.
— Очень хорошо. Продолжайте работать.
— Так где, ты говоришь, этот компьютер?
— Где-то в недрах того пульта. Даже не пытается делать вид, что работает.
— Хм… — Аткинсон скорчил недовольную гримасу, — если верить схеме, реактор должен прекрасно обходиться и без него.
— Верно, — ответил Карпентер, — но с ним удобнее.
— И, значит, ради твоего удобства я должен лезть в этот пыльный гроб… Что за идиот это проектировал, ни один робот сюда не втиснется…
— А…а… пчхи! Шестьдесят лет без единой уборки… Где эта чертова схема…
— Ага, вот, — Аткинсон, вооруженный древней отверткой, принялся откручивать винты. Винты! Средневековье! Сейчас даже в Африке пользуются заклепками, изменяющими форму под действием электроимпульса! — Подержи это чудо инженерной мысли, пока я их не потерял, — Аткинсон ссыпал винты в протянутую через пульт ладонь Карпентера. — Та-ак, что тут у нас? Ого!
— Что там? — заинтересовался Карпентер.
— Ничего. Не удивительно, что эта штука не работала. Ну да весь этот модуль все равно надо
