Назаром, тоже заметно? Ведь Назар с ходу заявил: «Я тебе нравлюсь».
Сейчас на повестке дня не мои амуры, Майкины.
Сама ли я захватила право благословлять подругу, или она мне передоверила, но я чувствовала ответственность за Майку и хотела выковырить подноготную Саши.
Не получилось. Мы сделали заказ. Попросив, как водится, солянку, я пробормотала:
— Надеюсь, их повара зовут не Екатерина Медичи и она не отравит меня.
— Дурная слава Екатерины Медичи, — возразил Саша, — только исторические сплетни. Ее называли Черной Королевой, Мадам Гадюкой, Аптекаршей — это лишь самые невинные выражения. Будто соревновались, кто больший ушат грязи на нее выльет.
— А на самом дела Медичи была тихим ангелом? — хмыкнула я.
— Нет. Просто талантливой дочерью своего времени, когда изящество смешивалось с варварством, порок не только легко извинялся, но и прославлялся. Добродетель считалась уделом женщин низших сословий или дурнушек. Истинная Екатерина и отдаленно не напоминала людоедку, какой ее рисуют. Она, конечно, обладала холодным трезвым умом, великолепным самообладанием, расчетливостью, потрясающим терпением. Ведь не зря говорят: гений — это долгое терпение.
Саша оказался замечательным рассказчиком. Мы с Майкой, технари по образованию, не отличали Марию Антуанетту от мадам Помпадур, королеву Марго от Анны Австрийской. Для нас Франция отождествлялась с занимательными романами Дюма. А реальная история была не менее увлекательной, чем фантазии романиста. Спонтанная лекция Саши это доказала. Мы заслушались. Официанты приносили еду, убирали тарелки.
Саша останавливался:
— Не утомил вас?
Мы с Майкой мотали головами и просили продолжать.
Биография девочки, которая двадцати дней от роду осталась сиротой, которую пригрел дядюшка, он же одновременно папа Римский, которую после смерти опекуна хотели прикончить — эта история жизни нас с Майкой покорила.
Саша говорил гладко, умно, его фразы были длинными и выверенными по каждому слову, как бывает у институтских преподавателей, год из года оттачивающих одну и ту же лекцию. В моем пересказе, возможно, многое потеряется. Да и необходимость пересказа сомнительна, к моей судьбе Медичи отношения не имеет. Но уж очень хочется поделиться. Не каждый день тебе открывается история удивительной женщины.
Екатерина Медичибыла смышлена, исключительно умна, поэтому и выжила. В четырнадцать лет вышла замуж за наследника французского престола. Наверное, думала, что все горести позади, мечтала о счастливой жизни. В итоге — физиономией об асфальт. Хотя асфальта у них, конечно, еще не было. Кого Екатерина Медичи должна была обязательно отравить, так это любовницу мужа, Генриха II, — Диану де Пуатье. Женщина вечной молодости, Диана, была старше Генриха на двадцать лет и вертела им как хотела. Долгие годы Екатерина смиренно терпела соперницу. Положение Екатерины усложнялось и тем, что у нее десять лет не было детей. Она лечилась — пила жуткое пойло на основе ослиной мочи, прикладывала к животу омерзительные смеси из навоза и червей. Пока врач не подсказал королю, в какой позе надо зачинать наследников. И Екатерина одного за другим произвела на свет десятерых. (В том числе трех будущих королей.) Но это ничего не изменило. Генрих был околдован старушкой Дианой и прочно сидел под каблуком у хитрой блудницы до самой смерти. А погиб он на турнире. Противник неловко вонзил копье в позолоченное забрало Генриха. Щепки вошли в глаз короля. Умер в страшных муках через несколько дней. Нотрдамский астролог Мишель, туманно предсказавший эту гибель, тут же переименовал себя в Нострадамуса и зажил припеваючи. Диана, которая, по логике, заслуживала страшной мести, благополучно отправилась в изгнание. А терпеливая Екатерина стала править в качестве регентши при малолетних сыновьях.
Она не была красавицей. Наверное, страдала из-за этого, какой женщине не хочется быть прекрасной. Но Екатерина не опускала руки, не отчаивалась — напрягала ум. Очень много сделала для того, что сейчас называют гламуром. Ввела в обиход высокие каблуки, корсет, делавший талию тонкой, а бюст пышным, алый блеск для губ, нижнее белье, то есть панталоны. И хотя старалась для себя — скрыть маленький рост, подчеркнуть красивую грудь, не мучиться при скачках на лошадях, ведь прежде у женщин под юбкой было голое тело, — самой Екатерине уловки не помогли завоевать любовь мужа. Однако придворные по достоинству оценили ее ноу-хау. Она строила замки и парки, покровительствовала искусствам и парфюмерии, внедряла изящество манер и вещей. Наконец — научила французов пользоваться вилкой во время обеда.
Екатерина на полную катушку использовала то, чем сама не обладала, — женскую обворожительность. Создала «Летучий эскадрон» — сначала семьдесят, потом двести красавиц, обольстительниц, вышколенных в искусстве лишать мужчин рассудка. Японским гейшам и не снились подвиги этих девиц из благородных семей. Выносливые в скачках и на охоте, нежные в постели, бойкие на язык, кокетливые и остроумные, знающие поэзию и музыку, а еще лучше знающие, как увлечь мужчину, лишить его воли, а потом демонстрировать свою мнимую слабость, из-за которой мужчина становится на дыбы и мчится крушить обидчиков, — они делали европейскую политику под управлением опытного дирижера — Екатерины Медичи. Не самую консервативную и глупую политику, заметим. Екатерина подкладывала «бойцов эскадрона» под нужных особ — банкиров, дипломатов, полководцев, вельмож, принцев крови, даже под епископов. Хорошо просчитывала, кто на кого западет. Собирала информацию и проталкивала свои идеи. По сути, Медичи была первой бандершей, управительницей публичного дома, в котором за ту или иную плату женщины отдают себя посетителям.
Екатерина устраивала браки своих дочерей с венценосными особами, наставляла сыновей- правителей. И все — хитро, чтобы те не заподозрили ее воли, а думали, что действуют по своему разумению. И еще интересовалась астрономией, химией, математикой и ботаникой, иностранными языками, магией и токсикологией.
Эта великая женщина прожила блестящую и очень трудную жизнь. А род Валуа, для которого она столько сделала, угас. Ее дети не дали потомства.
— Совсем вас заболтал, — улыбнулся Саша.
Майка шмыгнула носом — жалко Екатерину Медичи, чьи дети оказались пустоцветами.
Во время рассказа Саши я чувствовала острый интерес, забытый, который случался во время лекций в университете, когда преподаватель речами, логикой, интонацией вырывает тебя из действительности и заставляет нестись по лабиринтам неведомых и увлекательных знаний.
Саша, конечно, вузовский преподаватель, специалист по французской истории. Уже неплохо. Владостасы были непризнанными художником и скульптором. С другой стороны, преподаватель — это клубящиеся вокруг студентки, аспирантки. Легкая добыча для такого краснобая.
Нам принесли чай. С трудом я вернула себя на рельсы обязанностей: беречь Майку.
И тут Майка некстати спросила:
— Лида, как Максим, Гоша?
Очень кстати! Совершенно забыла! Я хлопнула себя по лбу: ведь сегодня Гошка уезжает с родителями Макса в Испанию. Надолго уезжает, до Нового года. Приятель свекра, добрый олигарх, предоставил виллу в их полное распоряжение. Грех не воспользоваться, хотя поначалу я не соглашалась расстаться с Гошкой на столь длительный срок. А потом смирилась, будто бы поддалась уговорам. Никто не догадался, что перемена моих настроений связана с неожиданными романтическими отношениями, с Назаром. Дети и любовники, пусть платонические, плохо сочетаются.
— Так, горю, тороплюсь, опаздываю, — давила я на кнопки сотового телефона, звонила мужу, другой рукой тыкала в Сашу. — Объясняю просто, доходчиво, конкретно. Если вы заморочите голову Майке, используете в корыстных целях, то берегитесь. Я не Екатерина Медичи! Отравлю, расчленю, скальп сдеру…
Последние фразы я проговорила в трубку, Макс неожиданно быстро ответил:
