имени. Рядом с ним, пыхтя, махал киркой младший интендант из Масловки. Судя по его обвисшим щекам и малость постройневшему телу, он уже не первый день осваивал шахтерскую профессию.
- Не стучи так дробно, - советовал тот. - Выдохнешься - пристрелят. - Тюкай так, чтобы сильно не устать. Но не останавливайся.
Больше интендант ничего не говорил. Дыхания и на тяжелый труд, и на разговоры, не хватало. К тому же, приходилось постоянно отплевываться от летящих во все стороны меловых крошек. Хорошо еще, что порода в глубине была слегка влажной и не пылила.
Как только углубились настолько, что скрылись с глаз надзирателей, те подняли крик, из которого ясно было только одно русское слово: 'вниз'. Каторжане тут же спустились и начали выкрашивать тот слой, что оставался под ногами.
К вечеру, почти отупев от тяжелой работы до состояния скотины, Денис понял, что еще день - максимум - два, и он не выдержит подобных нагрузок. Лучше броситься на надсмотрщика с киркой и погибнуть от пули, чем уподобляться безропотной скотине, которую в итоге все равно пристрелит тот же надсмотрщик. Однако сегодня сил на подобный подвиг уже не было, и он решил отложить героическую смерть на утро.
С наступлением сумерек, работы остановили и каторжан погнали вниз по руслу балки. Примерно через полмили из жердей было устроено нечто вроде загона для скота. Снаружи по всему периметру уже горели костры, освещая подступы к загону. У каждого костра находились два вооруженных турка. На входе маленький человек, под охраной солдата, что-то загребал рукой из стоящего рядом мешка и сыпал в протянутые ладони проходивших мимо пленников. Денис тоже подставил сложенные лодочкой ладони - в них плюхнулась горсть отсыревших, пахнущих плесенью сушеных абрикосов.
Но измученный каторжным трудом попаданец даже не посмотрел на них. Он машинально, рассоединив ладони, разделил паек на две горсти и сунул их в карманы.
- Жри давай, - раздался рядом чавкающий голос интенданта. - Ослабнешь - пристрелят сразу.
- Не успею. Пить-то здесь дают?
- Что не успеешь? - не понял тот. - А пить, вон, пей сколько угодно.
Толстяк показал на два больших деревянных корыта, у которых на четвереньках стояли несколько человек. Кто-то зачерпывал воду ладонями, кто-то пил прямо из корыта. Денис втиснулся между двумя пленниками. Сперва зачерпнул, было, ладошкой, но потом, по примеру соседей, наклонился и припал к воде губами. Напившись, поднялся и побрел, выглядывая место, где устроиться на ночь. В воздухе стоял смрад, словно от общественного туалета.
- Эй, Дионис, ложись здесь, - снова окликнул его толстяк. - Или по нужде собрался?
Денис молча опустился рядом с ним.
- Если хочешь по нужде, то иди щас, - продолжал инструктировать тот. - Ночью могут и пальнуть. И пить ночью не ходи. Вообще ночью ходить нельзя. И разговаривать нельзя. Могут стрельнуть на голос. Один тут во сне кричать начал, так басурмане пятерых человек положили. Троих сразу, а двум раненым поутру саблями головы снесли. Зато тот, кто кричал, живой остался. Правда, не долго. Ему сегодня утром голову срубили, когда подняться не смог.
- Ты тут, я смотрю, долгожитель. Звать-то тебя как?
- Георгий я, Юдин. Не менее неделя здесь уже. Но я крепкий. Выдюжу и еще.
- Как попался-то? Чего не ушел за реку?
- А как я мог попасться-то? - переспросил бывший интендант и тут же сам себе ответил: - Дык, знамо как. Пьяный с девкой в том бараке на сборном пункте забавлялся, там и уснул. Утром очнулся, когда меня уже по песочку волокли привязанного к татарской лошади. Сперва думал, шайка крымчаков просочилась и озорует, а оказалось, тут целое турецкое войско к городу подошло. А крымчаки при них. Ты чего лыбишься?
- Да так, - Денис не мог погасить непроизвольную улыбку, растягивающую его губы. - Мы с тобой, оказывается, одного поля ягоды. У меня тоже все беды от баб.
- А-а, - протянул Георгий, вспомнив поведанную попаданцем историю. - Это да. Во всем они виноваты, бесовские порождения.
- Чего тут так воняет-то? Уборная, что ли, рядом?
- Ага, рядом. Идешь в центр этого загона и делаешь там все дела. Сядешь у забора - пристрелят.
- Ясно. А бежать ты как думаешь?
- А я об этом думаю? - удивился толстяк.
- Если у тебя голова на плечах есть, значит, ты обязан о чем-то думать. А о чем еще можно думать, находясь здесь? - Денис сам удивился своим словам.
- Шустрый ты, я погляжу. И как ты предлагаешь бежать с этими украшениями? - Георгий звякнул кандальной цепью. - Нет, брат, это верная смерть. Надо продержаться, пока наше войско разобьет чертовых басурман.
- Не думаю, что это скоро случится.
- Это почему это? Всегда били, и сейчас побьем! - повысил голос собеседник и вдруг, пригнув пониже голову, зашептал: - Потише надо. Не то, пальнут.
- Да побьем, побьем. Да только, скоро ли? - Денис тоже перешел на шепот. Увидев, как вновь вскинулся бывший интендант, поспешил продолжить: - Ты, Жор, сам посуди, отчего это турки так основательно здесь строятся? Ты, кстати, не знаешь, чего это они тут затеяли? Нет? Но все ж согласись, для того, чтобы развертывать такие работы, нужно иметь основательную уверенность в том, что пришли надолго. Или я не прав? Для чего они копают эти ангары? Для чего строят такую основательную мостовую? Вот ты бы стал так основательно устраиваться, не будучи уверенным в том, что пришел всерьез и надолго? А?
- Может, ты и прав, Дионис, - после некоторого раздумья, ответил толстяк. - Но не может того быть.
- Факты - вещь упрямая.
- Ась?
- Бежать, говорю, надо, пока силы есть. Я сегодня-то еле живой. А завтра от такой работы и вовсе загнуться могу. Лучше уж пусть пристрелят на бегу, чем зарубят саблей, как скотину, когда выбьюсь из сил.
- Тише вы, аспиды, - еле слышно прошептал из темноты кто-то, лежащий поблизости. - Вон, турка поднялся. Ща стрельнет, невинные люди из-за вас, говорунов, пострадают.
- Да пошел ты, торчок сыкливый, - огрызнулся Денис, вспомнив слова из армейского сленга того мира, которыми когда-то обзывали его самого на инетовских форумах отслужившие в армии юзеры, в спорах о необходимости всеобщей воинской повинности. Но громкость, все же, убавил.
Парень попытался разузнать у собеседника какие-нибудь подробности о здешнем строительстве, но оказалось, что тот кроме загона и выработки нигде не был и ничего не видел. Да и вообще, толстяк вскоре шумно засопел, поджав к животу коленки и подложив ладошки под голову.
Денис задумался о перспективах. Интендант прав - бежать со скованными ногами, мягко говоря, нереально. Но и смириться с безнадегой он не мог. Просто не верил, что все может вот так закончиться. В последние дни его столько раз выносило из подобных тупиковых ситуаций, значит должно повезти и в этот раз. Обязательно должно! Не зря же Тимофей считает его везунчиком. Мда, нашел тоже везунчика, мля... Ну да ладно.
Так размышляя, он задремал, а когда проснулся, была уже глубокая ночь, погрузившая в сон все вокруг, исключая лишь певучих сверчков, перекликивающихся на все голоса.
Приложив палец к губам, Юсуп показал в сторону противоположного склона. Удивившись, что следопыт призывает его к тишине, будто он сам этого не понимает, Тимофей выглянул из-за куста, и чуть было не выругался в голос. По свежесрытому пологому подъему ехали два всадника. За ними на веревке, привязанный за руки бежал Дионис. Что же с Лексеем? Убит? Сбежал? Выстрелов слышно не было.
Разведчики переглянулись. Пробраться настолько близко, чтобы подробно рассмотреть строительство, им так и не удалось. Заросли напротив выработки активно вырубались и кишели солдатами.
