Уличная красотка

И тесно уже на столе.
Я с каждым стаканом все дальше
К родной улетаю земле.

Мечтаю, как сяду в кутузке
И как из нее убегу.
Я русский. Я русский…
А значит, здесь жить не смогу.
Ах, как здесь тепло,
да не хватает дрожи.
Ах, как здесь темно
в свете фонарей.
Ах, так здесь вино —
папуасов дрожжи.
Ах, как мне хмельно,
А родина хмельней.
2001 год

Золотая рыба

В заведенье, где на вывеске горит огрызок
слова,
Где ни воду пить не стал бы, ни вино…
Но за окнами гроза, и я сажусь за стойку
снова,
И прохожих, как ворон, могу считать через
окно.

А она красивой рыбой за стеклом, хвостом
виляя,
По дождю плывет — как жаль, что не
сюда! —
Машет каждому такси и не такси, как
в баттерфляе,
Но пустого не найти и не уехать никуда.

Городская рыба золотая,
Ночь тебя размоет и вода.
Ночь бывает, дождь бывает, все бывает,
Но у нас с тобой не будет никогда.

Я пускаю дым в слезливое окно. Я вслед
не брошусь,
Золотая моя давняя пора.
Золотыми пусть останутся слова: «Прощай,
хороший…»,
И пусть случайный подвезет и не отпустит
до утра.
Городская рыба золотая,
Ночь тебя размоет и вода.
Ночь бывает, дождь бывает, все бывает,
Но у нас с тобой не будет никогда.
1995 год

Золотая Це-Це

Было тяжело и душно,
А наутро выпал снег.
И была ее подушка
Все еще во сне.
Где замки, полы и стенки
Вышвырнуты вон,
Где она была туземкой
Голой среди волн.

И глядела то и дело
В ласковую синь.
А его корабль белый
Был простым такси.
Замер, не захлопнув дверцу,
На чужом крыльце.
И ее во сне кусала в сердце
Золотая Це-Це.

И ресницы были — крылья
Полуночных сов.
И душа дышала пылью
Белых парусов.
А у той, другой, подушка
Со свинцом в лице.
И у ней считалась просто мушкой