Люк обернулся и закричал, как нянька подопечным детям, - Не смотрите! Не смотрите!
При этом Фил и Дом тут же задрали головы вверх.
Дом прислонился к ближайшему стволу дерева и запричитал, - Боже! Боже!
Фил, не издав ни звука, пошел сквозь деревья прочь, тем же путем, которым они сюда пришли. Пройдя двадцать футов, он остановился, и его начал бить озноб. Потом он согнулся пополам, и его вырвало. Люк увидел, как что-то белое и жидкое капает у него изо рта. Потом отвернулся, и услышал всплеск. Посмотрел на Хатча.
Тот был раздет догола. Никаких следов одежды. Через всю грудь до самого паха зияла черная от запекшейся крови рана. Бледные мускулистые, все в коричневых пятнах, ноги висели на уровне человеческого роста. Глаза, как и рот, широко раскрыты. Изо рта торчал распухший язык. На мертвенно- бледном лице выражение легкого удивления, словно он заметил перед собой нечто странное.
Все тело изуродовано. Большая часть плеча и мышцы прилегающего бицепса отсутствовали. Он был втиснут между двумя ветвями, торчащими из соседних стволов мертвых елей. Ветки, проходившие у него под мышками, поддерживали его на весу.
Распятое тело было расположено таким образом, чтобы они непременно наткнулись на него, пробираясь сквозь деревья.
Люк почувствовал покалывание в коже головы, температура тела стала такой же, как кончики его промерзших пальцев. Перед глазами все задрожало, потом появились белые круги. Ему показалось, что он падает в обморок. Мышцы лица задергались, в основном, в районе рта. Он не мог остановить спазмы.
Затем его голова вдруг очистилась от всего, кроме одной мысли, ударившей его словно кулаком в лицо. Откуда убийца Хатча знал, что они пойдут именно этой дорогой?
В течение трех часов, после того как они свернули лагерь, они шли через лес на юг, стараясь держаться пространства между толстыми высокими елями и редким подлеском. А это значит, что за ними кто-то следил, и тело Хатча появилось здесь буквально за несколько минут до их появления. Его труп выставило им на показ нечто очень сильное, умеющее лазать по деревьям.
Не успел Люк подумать об этом, как воздух старого леса наполнился то ли лаем, то ли кашлем. Подобные звериные звуки они с Хатчем слышали прошлой ночью, когда сидели у мерцающего пламени печи.
Люк развернулся всем телом на сто восемьдесят градусов. Перед глазами все поплыло. Он не мог сосредоточить взгляд на какой-то одной точке среди деревьев. Бросив рюкзак на землю, он стал судорожно искать в кармане нож.
Дом отпрянул от дерева, и подпрыгнул от боли, перенеся весь свой вес на больное колено. Сквозь коричневую грязь было видно, как побелело от боли и страха его исцарапанное лицо.
Фил с шумом бросился к ним назад через подлесок, споткнулся и упал на четвереньки. Поднялся на ноги с каким-то сдавленным животным звуком в горле, сменившимся руганью - Черт. Вот, черт. Черт. - Потом как-то неуклюже повернулся кругом. На одном локте болтался рюкзак.
- Нож! - крикнул Дому Люк, выставив перед собой в вытянутой руке перочинный нож. Дом начал яростно шарить по карманам куртки.
Лай раздался снова, из другого места, уже ближе, из-за деревьев, куда как раз отчаянно вглядывался Фил. За грубым лаем последовали два отрывистых храпа, а затем какое-то ржание, которое издают своими черными губами шакалы в документальных фильмах.
Люк двинулся на звук. Кровь так громко стучала у него в голове, что он с трудом мог слышать что-то другое. Каждый мускул внезапно налился теплом и энергией. Он двигался быстро, виляя между деревьев, легко ступая на подушечки ног, сжимая нож так крепко, что вся рука побелела.
Охваченный безумным животным желанием резать, кромсать, рубить, рычать, и не о чем не думать, он услышал свое имя, непрерывно называемое Домом и Филом. Их голоса вернули его к реальности. Он потерял движущую силу, обретя сомнения. Но потом снова вспыхнул от гнева и закричал так, будто был готов встретиться лицом к лицу с чем угодно. - Давай! Выходи!
Он остановился и присел. Повернулся кругом мелкими шажками, вглядываясь в светлеющий лес так пристально, что его лоб запульсировал от напряжения. Он хотел увидеть. Сразу вступить в бой. Заскрипел зубами. - Давай! - Потом снова, выставив вперед подбородок и отведя назад плечи, - Выходи!
Лес оставался безмолвным. Не слышно было даже пения птиц. Жизнь будто замерла.
Где-то справа от него треснула ветка, и этот звук отразился от каждого ствола, разносясь на мили.
Люк двинулся на звук, опустив голову. Потом осознал, что со всех ног несется к тому месту, где была нарушена тишина. Бездумно, ослепленный красным пенящимся вихрем, бушевавшим у него в голове, он перепрыгнул через скользкое бревно и с шумом ринулся в заросли папоротника. - Где ты, сука?
Он не увидел ничего. Вдалеке усилились крики Дома и Фила. Они умоляли его взять себя в руки.
- Давай. Выходи и возьми меня, - сказал он, понизив голос. Произнося каждое новое слово все тверже и тверже. Он обращался к темным деревьям и мокрой зелени, к валежнику и глубокой каше из сгнивших листьев, к лишайнику и колючим кустам, к сырому воздуху и дальнему туману, висящему над зеленоватыми камнями, ко всему, что скрывало это жуткое, противоестественное существо. Потому что только сейчас он мог посмотреть в лицо тому, что сотворило подобное с их другом. Сейчас, или никогда. Потому что это то место, куда он пообещал себе вернуться. Он должен спасти какую-то толику себя и если потребуется, умереть здесь. И их охотнику он не дастся легко. Не сдастся быстро и без шума. В этом он поклялся древнейшему лесу Европы.
Простояв, не шелохнувшись, какое-то время, он осторожно пошел назад к остальным.
33
- Что ты видел, Дом? Что ты видел? - задыхаясь, спросил Люк. Все его тело дрожало, когда адреналин покидал мускулы.
Дом и Фил с опаской уставились на него, как на безумного незнакомца. У них были такие же шокированные лица, как у пассажиров метро послей той драки на платформе. Те тоже смотрели на него из дверей и окон вагонов, как на маньяка, когда он избил незнакомца. Дом и Фил совсем его не знали. Как мало мы знаем обо всех, не говоря уже о себе? В мыслях Люка появилась такая ясность, которая бывала у него не больше десяти раз за всю жизнь. - Что ворвалось к вам в палатку, Дом?
Дом покачал головой. - Я ни хрена не знаю. Было темно.
- Думай. Оно было большое? Как медведь? Четвероногое, как собака?
У Дома от растерянности перехватило дыхание. Многое говорили его глаза. - Большое. Вонючее. Как, как какое-то мокрое животное, только хуже.
- Оно издавало звуки?
- Я не... - Он сморщил лицо и хлопнул обеими руками по ушам. - Как собака, у которой что-то во рту. О, боже. Не заставляй меня... это он был у него во рту.
Люк кивнул, выпрямив спину. Посмотрел через плечо. Его грудь поднималась и опускалась, поднималась и опускалась.
- Медведь. Это большой медведь, - сказал Фил. Его лицо подергивалось, красные глаза наполнились слезами. - Большая кошка. Они сбежали. Из частных зоопарков. Э... Э... Волк.
- Нам нужно знать. Нужно знать об этом как можно больше. - Люк посмотрел на Дома, а потом на Фила, понизив голос до шепота. - Оно шло за нами весь день. Оно сделало так, чтобы мы увидели Хатча. Устроило так. Животные... так не делают.
- Как? - дрожащим голосом спросил Фил, пораженный невероятностью происходящего.
- Оно охотилось на нас три дня. Может быть, с того момента, как мы вошли в лес. В первый день мы должны были найти то животное на дереве. - Люк закурил. Его движения стали медленными, неестественно спокойными и размеренными. - И дом. Чучело на чердаке. Проклятая церковь. То, что ты видел на кладбище. Все это связано между собой. Каким-то образом.
Дом и Фил стояли близко друг к другу, не сводя глаз с леса, простиравшегося перед ними в бесконечность.
