чем-нибудь помочь?
– Можешь, – усмехнулась бабушка. – Свези-ка меня через часик в райцентр. Мне в магазин нужно, который сотовыми телефонами торгует.
– Свезу.
– Тогда я сейчас кефиру или чаю напьюсь, еще кой с кем поговорю и поедем.
Сказала, обогнула недоуменно застывшего охранного шефа и пошаркала к стеклянным дверям.
Предупрежденная звонком Татьяна ждала Надежду Прохоровну в своем номере. Умытое, без грамма косметики лицо сыщицы осунулось, румяные щечки поблекли.
– От начальства влетело? – сердобольно поинтересовалась баба Надя, усаживаясь в единственное кресло небольшого номера.
– Было дело, – вздохнула девушка.
– Уволить не грозились?
Татьяна опустила глаза и ковырнула мыском тапки ковер.
– Ну, ничего, ничего. Дай бог, сменят гнев на милость, когда ты им убийцу Бори на блюдечке преподнесешь.
Репина оставила ковыряние ковра и изумленно посмотрела на гостью:
– Какого убийцу?
– Бориного. И Марининого тоже.
– Так ведь сегодня ночью…
– Сегодня ночью, – перебила баба Надя, – совсем другую компанию повязали. Так, – махнула рукой, – пару остолопов и одну очень хитрую девушку. Но они к убийствам никакого отношения не имеют. Тут кое- кто другой поработал. Понимаешь?
– Да… То есть нет.
– Танюша, эти молодожены не могли убить Марину, у них есть алиби. А Игорь тут еще один… так он вообще только после первого убийства заявился. Не тех ребятишек сегодня ночью повязали. Не тех!
– Ничего не понимаю…
– А тебе и понимать ничего не надо. Пока. Сегодня вечером все поймешь, коли мне поможешь.
– Как помогу?
– А так. Сиди на ужине как ни в чем не бывало. Я позже тебе позвоню и, если подтвердились мои догадки, скажу, что делать. Договорились?
– Ну да… А в чем…
– Не перебивай. Слушай. Твой Боря курил?
– Нет. Я же говорила, он за здоровьем следил.
– Так-так… – пробормотала баба Надя. – Так я и думала…
– О чем вы думали, Надежда Прохоровна?!
– О многом, деточка, о многом. Давай-ка до вечера простимся, у меня еще дел невпроворот…
В семь часов вечера притопывающий на морозце Павел Павлович ждал Надежду Прохоровну в условленном месте. На шнурке под курткой у него болтался приготовленный бинокль, в кармане прятался универсальный ключ от всех помещений стеклянного крыла. По совести сказать, охранный шеф никак не понимал: за кем собралась следить московская мисс Марпл в такой вот темноте?!
Надежда Прохоровна пришла с небольшим опозданием и почему-то из главного корпуса.
– Ключи, бинокль принес? – спросила деловито.
– Принес.
– Тогда пойдем. Все, кто мне нужен, уже в ресторане, проведешь меня вот в этот угловой кабинет. Сможешь?
– Да, – немного растерялся Шеф.
– Сам вернешься на это же место и будешь ждать моего звонка из этой бухгалтерии.
– Это уже не бухгалтерия, – буркнул тронувшийся вслед за бабушкой Палыч, – это кабинет заместителя управляющего.
– А-а-а… Его ты тоже отпереть сможешь?
– Надежда Прохоровна, – вздохнул Пал Палыч, – я начальник службы безопасности. Я все могу.
…Кроме улыбчивой девушки за стойкой портье и парочки торопившихся на ужин постояльцев, никого в холле два «подельника» не встретили. Павел Павлович провел Надежду Прохоровну в длинный коридор стеклянной пристройки, быстро подвел к крайней двери, отпер ее:
– Входите.
Надежда Прохоровна шагнула в небольшое темное помещение: деревья в кадках, как везде, стол, два офисных кресла, тумбы, шкаф. Прошла вдоль окна и развернула к нему одно из кресел:
– Бинокль давай и можешь идти на угол.
Совершенно не удивленный тем, что подчиняется приказам старушки в берете, начальник службы безопасности отдал бинокль и почти бегом пустился на улицу. Встал под окном. Покрутил головой: возле главного корпуса ни души, все в ресторане, большое темное стекло не выдавало даже силуэта за собой.
В кармане запиликал мобильный телефон, Павел Павлович быстро донес его до уха:
– Слушаю, Надежда Прохоровна.
– Ты не слушай, Паша. Ты в окно на меня смотри. Только к углу совсем близко подойди.
Павел Павлович перешагнул наметенный за последние дни сугроб, подкрался к прозрачному углу… И ахнул от неожиданности: ветви пальмы, что стояла у самого окна, образовали щель, в щели светилась голова. С биноклем у глаз.
Мобильный телефон, горя дисплеем и кнопочками, отбрасывал на щеку Надежды Прохоровны цветные блики… Вид в щелку между пальмовыми листьями был самым жутким. Каким-то инфернальным, призрачным: по темноте покачивалась отрезанная голова с биноклем в нечеткой, почти невидимой руке.
– Все видишь? – спросила баба Надя.
– Все, – хрипло выдавил Пал Палыч.
– А что конкретно?
– Голова с биноклем.
– Лицо можно опознать?
– Ну-у-у… не уверен.
– А так? Надежда Прохоровна стянула с головы берет, до этого прикрывавший уши, и в свете дисплея и кнопочек сверкнул сноп искр на мочке.
– О-о-ох… – выдавил охранный шеф.
– Это сережки, Паша. Какие-то «сары»… «свары»…
– Сваровски, – подсказал Пал Палыч.
– Во-во. Сегодня в сувенирном отделе купила. Девочки-продавщицы сказали – не хуже бриллиантов сверкать будут. Смекаешь?
– Да…
– Все понял?
– Кажется… Не верю!
– А ты подумай. Иди ко мне, из кабинета вызволять, и думай.
Потрясенный Павел Павлович выключил телефон и медленно побрел к крыльцу. То, что он сейчас увидел, не укладывалось в голове. Но одновременно все было доказано столь зримо, что, даже «вызволив» бабу Надю из кабинета, он молча топал с ней рядом минут пять, не понимая, куда идет, зачем.
– Пойдем ко мне, Паша, – сказала миссис Губкина (в девичестве, поди, все же Марпл). – Я попросила ужин на двоих в свой номер принести. Ты выпьешь там чего-нибудь для промывания мозгов, авось все в голове и уложится…
– Никак не понимаю… Как?! Зачем?!
– А это, Паша, я тебе сейчас объясню. Ничего, что я тебя Пашей называю?
– Конечно, Надежда Прохоровна, конечно… Но как вы догадались?!
