которые уже теперь висели над Вячеславом «дамокловым мечом».
Его душа разрывалась на части! Матушку положили в больницу с тяжёлым инфарктом миокарда; Нина с Катенькой переселились и уже жили в общежитии. Нина категорически не хотела с ним мириться, и всячески препятствовала общению дочери с отцом. Она демонстративно публично обзывала его «тряпкой», «никчёмным мужчинкой» и открыто смеялась над ним как над «маменькиным сынком». Позже, Нина, бросив очное обучение, перевелась на заочное обучение. У неё какое-то вроде как бы врождённое было противостояние мужу. В замужестве она сама порой не понимала, почему её бесили все его привычки. Вообще, всё его поведение почему-то всегда до безумия её раздражало. В общем, в прямом смысле они сосуществовали как кошка с собакой.
Вячеслав стал неимоверно тоже раздражителен, как будто заразился от Нины этой раздражительностью. Кроме того ему просто-напросто пришлось бросить в конце концов своё обучение в институте и пойти работать чтобы хоть как-то помочь строптивой бывшей жене воспитывать дочку. К тому же ещё хоть как-то помочь бедной матушке выздороветь. Льготных лекарств бесплатных почему-то постоянно не было, а покупать за деньги им было слишком дорого. Он согласен был на любую работу, — и работал: грузчиком, дворником и снова грузчиком одновременно. Больше он никуда не мог устроиться, везде требовались документы, то или иное специальное образование и т. д. и т. п. Он бы мог легко работать со своими способностями и электриком и слесарем-сантехником, но у него не было соответствующего образования, а без него по закону — он ноль. Полгода ходить в учениках с мизерным окладом он тоже не мог. Тренировки пришлось забросить уже давно. Матушка, без необходимых лекарств вот-вот могла умереть и оставить его… Крепкий, очень сильный физически мужчина почти рыдал у постели родительницы. Страдал: от бессилия и безысходности.
Тем временем вовсю уже кипела «перестройка». Но кипела она, пока как-то в стороне не затрагивая Вячеслава. Он вообще долгое время заковырявшись в своих рабочих буднях в погоне за копейками, казалось, не замечал того, что происходило в тот момент вокруг. И только однажды придя на толкучку (вещевой рынок того времени), чтобы приобрести в подарок на день рождения дочке ботиночки он неожиданно даже для самого себя как бы «проснулся». Всё дело в том, что он случайно встретил там своих давних товарищей, спортсменов (которые только-только укрепились в занятиях там рэкетом) и разговорился с ними. Они с величайшим удовольствием, поделились с ним, каким образом зарабатывают тут хорошие деньги. «Абсолютно ничего не делая», а только в «охранном» порядке в своём виде исполняют роль «крыши». В свою очередь, сообщив между тем что: «…на этом рынке кроме нас никого не может быть с подобными претензиями потому как… да, дескать, сам увидишь, если согласишься работать с нами». Да; он, разумеется, согласился — всё ещё пока не очень-то веря им.
Тут они, ненароком выяснив, зачем он сюда вообще сейчас пришёл. Вдруг снисходительно рассмеялись и затем всей толпой повели его вдоль торговых прилавков. Подойдя к одному из них — как раз туда, где торговала одна женщина как раз детской обувью. Запросто объяснив ей ситуацию: указав на него и представив его ей как своего «товарища по оружию». Причём при всех этих действиях было ясно видно, что та — даже с удовольствием готова помочь. Доставая нужные ботинки после того — как Вячеслав назвал ей нужный размер и, получив их, он протянул чисто машинально ей деньги, на что та смущённо улыбнувшись, сказала: «Это подарок!». Все громко рассмеялись, а Вячеславу пришлось сконфуженно, прятать свои деньги обратно в карман. В то время, было вообще очень трудно найти настоящую вещь заграничного производства и тогда, было особенно важно приобрести именно такую вещь по двум причинам: из-за моды и качества. В то время эти детские ботиночки стоили средней месячной заработной платы. Можно теперь себе легко представить: как — тогда! ликовала его душа по данному подарку. Он был в прямом смысле счастлив в тот момент потому, как теперь он мог купить ещё и для матушки жизненно необходимое лекарство!
Но сегодня он уже не тот… Он — матёрый «Волчара». Именно такое «погоняло» ему было негласно прилеплено и уже все — за эти пять лет — его знали как таковым, да и он сам привык откликаться на него. Многие люди в городе слышали эту «кликуху» и неважно — знали они её хозяина или никогда не видели — всё равно невольно осознанно или неосознанно уже уважали, а то и смертельно боялись — не приведи Господь! — встретиться с этим человеком на узкой дорожке. Это ещё тогда, пару лет назад, они однажды решали с помощью жребия — кому убивать. Никто тогда не хотел впервые обагрить руки кровью! Жребий пал на него — он был первым… Трудно было убивать совершенно невинного человека хоть даже он пусть и «отбросы общества» — никому ненужный «бомж». Они даже называли-то свои жертвы по особенному — «сорняк»; таким образом, хоть немного, но оправдываясь перед своей совестью.
Дело было до гениальности просто поставлено. Находился обыкновенный бомж, которому предлагалась подработка в виде показательного выступления перед очередным «клиентом», подвергнутым с их стороны вымогательству. Бомжи — как обычно чаще всего пьяницы, да и зачастую к тому же весьма доверчивые люди. Да и подработать — никогда не помешает, а тем более такие-то деньги; я уж и не знаю, сколько именно, но ясное дело, что немало предлагали. То есть надо было кричать любым благим матом, что ОНИ, дескать, СВИНЬИ — и НЕ ПОЛУЧАТ ОТ НЕГО НИ КОПЕЙКИ и это перед человеком которого приведут на него посмотреть.
Естественно, бедная истинная жертва нисколечко не подозревала, что именно ей-то и уготована внезапная жуткая смерть. Да, самая настоящая смерть, которая воистину (коли жертва была закопанная по самую шею в землю и торчать оставалась лишь её голова) в момент всего этого якобы «театрального» представления, смерть — стояла уже сзади с настоящей косой в виде молодого крепко сложенного парня. И никоим образом увидеть её нельзя за спиной! Жертва кричит, что ей приказано по сценарию. Она вопит, надрывается, выполняя условия — зарабатывая деньги и при этом совершенно не знает того что никогда их не увидит и не положит тем более в карман. Уже натренированный удар косой в мощных руках того геркулеса остановит навсегда эти вопли. Свист косы… звук перерубленной шеи… голова, слегка подпрыгнув, вдруг упадёт на бок… А увидавший это… «клиент»… подпишет любые документы… заплатит любые деньги…
Пятая глава: сюрприз…
— …Проходите, будьте как дома, по какому вы пожаловали вопросу, товарищ?.. — скороговоркой пролепетала Татьяна Ивановна, пропуская молодого человека, совершенно ничего не подозревая. Войдя следом за посетителем, она вдруг не поверила своим глазам. Она прекрасно помнила, что пропускала одного человека… В кабинете же находилось: откуда-то и почему-то уже три человека. И упорно не доверяя своим глазам, она как-то поначалу слегка стушевалась, но потом мысленно ещё раз пересчитав тут же посетителей, совершенно потерялась и даже в первое мгновение уже хотела покинуть помещение, уйти прочь из кабинета.
Нет, она не испугалась! Она вошла в некий стопор, оказалась в замешательстве. Она просто никак не могла сообразить, что же произошло… Что это за фокус такой. Смутно подумала, что может как-то обозналась… или не туда вообще вошла. Нет, она прекрасно помнит, кого в последний момент в жизни видела, абсолютно точно помнит и о том, кого и скольких пропустила вперёд себя людей в кабинет. Но вот почему там, оказалось на два — именно, на два человека больше — что за волшебство такое… Откуда? Прям фокус какой-то!.. Она догадаться, допустить сейчас, не имела ни какой возможности. Ну, в общем, трудно угадать, что в тот момент ею вообще двигало.
Так или иначе, перед ней стояли трое молодых парней. Сразу видно: весьма крепкие и сильные (как оценивала она) к тому же довольно-таки симпатичные и даже обаятельные (повторюсь: её оценка); все в спортивных одинаковых костюмах (и почему в таких костюмах? — как из инкубатора — тоже её умозаключение). И все почему-то с одинаковым выражением на лице смотрели на неё как-то странно: по- хозяйски снисходительно одобрительно… Иначе она и не могла определить. Особенно ей, «бросался в глаза» один из них, — высоченный! — которому она по своему росту по её же мнению: «в прямом смысле в пупок дышала».
— Татьяна Ивановна! Куда же вы?! — вывел её едва из оцепенения и всё того же смутного желания покинуть помещение приятный баритон молодого человека, — разговор-то у нас как раз будет здесь — и
