— Да, семьей, и даже многочисленной, а?
— Возможно, только жена моя и дети никогда не смогут есть и одеваться, как вы, госпожа, или как дети белых…
— Мой бедный друг, да у тебя мания величия! — воскликнула она, расхохотавшись. — Давай говорить серьезно, — продолжала она. — Ты ведь знаешь, что каждый должен довольствоваться своим положением. Ты бой, мой муж комендант… тут уж ничего не поделаешь. Ты христианин, да?
— Да, госпожа, более или менее.
— Как это более или менее?
— Не всамделишный христианин, госпожа. Христианин потому, что священник смочил мне голову водой и дал имя белых…
— Ты говоришь чудовищные вещи! Однако комендант уверял меня, что ты верующий человек.
— А то как же! Приходится верить тому, что рассказывают белые…
— Вот оно что!
У госпожи, очевидно, перехватило дыхание.
— Значит, ты уже не веришь в бога?.. — продолжала она. — Ты опять стал… фетишистом?
— Река не течет вспять… Эта поговорка существует, верно, и на родине госпожи?
— Разумеется… Все это очень интересно, — сказала она, видимо забавляясь. — А теперь ступай и приготовь мне душ. Как жарко, как жарко!
Никогда еще так долго не бодрствовали в туземном квартале, как в прошлую ночь. Негры расположились в хижине для собраний у ярко пылавшего очага.
Когда я пришел, несколько старейших слушали Али. Этот выходец из хауса[14] — единственный торговец вразнос в туземном квартале. Бородка его поседела, и он так мудр, что по праву занимает место среди старейших Дангана. Рассуждения Али прервал бывший солдат Меконго:
— Говорю вам, вы зря ломаете себе голову из-за этой женщины, жены коменданта. Пока вы не поспите с белой женщиной, вы будете зря ломать себе голову. Я воевал в стране белых. Я оставил там ногу и ни о чем не жалею. Я видел много белых женщин и смею сказать, что жена коменданта — редкая белая женщина.
— Ты, который был на войне, — сказал кто-то, — ты, который спал с белыми женщинами, скажи нам, лучше ли они наших жен? Я не потерял головы, что задаю тебе этот вопрос. Почему белые не дают нам своих женщин?
— Вероятно, потому, что белые мужчины необрезанные! — заметил кто-то.
Все расхохотались. Когда вновь наступила тишина, Меконго ответил тому, кто обратился к нему с вопросом:
— Правда твоя, Обила; у тебя есть голова на плечах, и она исполнена мудрости. Вопрос, который ты мне задал, достоин мудреца, который хочет понять. Наши предки говорили: «Истина живет по ту сторону гор, чтобы познать ее, надо странствовать». Итак, я пустился в странствие. Я совершил большое путешествие, о котором ты слыхал. Я спал с белыми женщинами. Я воевал, я потерял ногу и могу тебе ответить.
Когда я покинул эту страну, я уже был мужчиной. Если бы я был ребенком, белые не призвали бы меня. Отправляясь на фронт, я оставил беременную жену. Во время ливийской кампании я не думал о женщинах. После победы наш батальон переправили в Алжир. Мы получили двенадцатидневный отпуск. При мне были все мои деньги. Я мог нарушить шестую заповедь, смерть была далеко. Я дружил с белыми, с настоящими белыми. Они сказали мне: «Товарищ, пойдем с нами, в городе много женщин». Я спросил у них: «Есть ли там негритянки?» Они ответили: «Белые женщины, белые госпожи». Я думал, что белые женщины и негры не могут спать вместе. У нас это никогда не делалось. Но мне сказали, что солдаты сара[15] уже завели себе белых подружек, и я решил пойти вместе с белыми друзьями. Они привели меня в бордель. Это большой дом, полный женщин. Со дня своего рождения я не видел ничего подобного. Тут находились женщины всех мастей, всех размеров, всех возрастов. У одних волосы были цвета маиса, у других — чернее каменноугольной смолы, у третьих — краснее латерита. Толстобрюхий белый человек с мешками под глазами велел мне выбрать одну из женщин, проходивших мимо меня. Мне хотелось иметь настоящую белую, у которой были бы волосы цвета маиса, глаза пантеры и бедра как тесто, что сушится на солнце.
— Да, такова настоящая белая женщина, — подтвердил кто-то.
Все закивали. Одобрительный шепот пробежал среди собравшихся. Меконго продолжал:
— Когда я выбрал, женщина подошла ко мне и потрепала меня по подбородку. Мы вошли в спальню. Я никогда не видел такой комнаты. Зеркала были повсюду. Наши изображения покрывали стены и потолок. Широкая кровать была убрана, как это принято у белых. Дальше стояла ширма, за которой имелось все необходимое для мытья. На моей женщине было длинное платье с множеством пуговиц спереди. Она была одного роста со мной и белая, как волоклюй. Ее волосы цвета маиса падали на плечи. Она, смеясь, назвала меня «цыпленочком». Кровь бросилась мне в лицо. Я вскочил. Она испуганно попятилась. Я спросил, почему она меня оскорбляет. Она засмеялась, извиваясь всем телом. Это еще больше рассердило меня. Мне хотелось дать ей здоровенную оплеуху, но я боялся, что меня разжалуют. Успокоившись, она объяснила, что и не думала меня оскорблять и что белые женщины называют так своих дружков. Она показала мне письмо, которое написала одному из своих дружков. И в самом деле, я прочел не то «обжаренный», не то «обожаемый цыпленочек», точно не помню. Я понял, что она говорит правду. А что произошло после!.. Но сначала надо удалить детей.
Детей прогнали, и они, недовольно бормоча, вышли из хижины.
— Дети ушли, — сказал Меконго. — Подойдите ближе, мне не хочется повышать голос. Я расскажу вам о том, о чем не принято рассказывать.
Мужчины тесным кольцом окружили Меконго.
— Счастливец ты, тебе пришлось воевать! — сказал кто-то.
Тут я ушел.
Вот уже две недели, как комендант уехал в командировку. Весь вечер госпожа не находила себе места. Она несколько раз спросила у меня, не заходил ли кто-нибудь. Позвала часового и задала ему тот же вопрос. Интересно, о ком идет речь?
Затем она принялась мерить шагами веранду. Госпожа скучает…
Портомой, которого я нашел для госпожи, смышленый парень. Он моложе меня и плохо говорит по- французски. Он служит в больнице. Он сказал мне, что исполняет там всякую работу — убирает с поденщиками двор, вырывает сорную траву, очищает мусорные ящики от грязной ваты и бинтов. Он помогает также санитарам держать за ноги строптивых больных, которых насильно привозят в больницу в санитарных машинах.
Я спросил, как он находит госпожу.
— Она такая же, как и все здешние белые, — ответил он.
— Но ведь она самая красивая? — настаивал я.
— Знаешь, — ответил он, пожимая плечами, — я не понимаю толка в красоте белых женщин…
Странный малый… Зовут его Баюпо.
Интересно, кого это госпожа ждала вчера…
Начальник тюрьмы пришел поболтать с госпожой. Не его ли она ждала вчера?..
Да, именно г-на Моро госпожа ожидала вчера. Как я не подумал о нем? Г-н Моро выделяется среди всех данганских белых: он настоящий мужчина. Негры прозвали его «Белым Слоном». Это один из тех мужчин, на которых невольно обращаешь внимание. Нельзя забыть его могучие плечи. В Дангане он всем внушает почтение, даже коменданту.
Интересно, почему он не пришел вместе с соплеменниками приветствовать госпожу по случаю ее
