примут как самого дорогого гостя, и живи в их яранге хоть сто лет. Но если нет — не пустят даже за полог. При этом авторитетов не существует. В свое время эвены не пустили в свои жилища известного всему миру писателя и путешественника Тан-Богораза. А когда тот обратился за помощью к отбывавшему якутскую ссылку писателю Короленко — не пустили и его. А вот Зосю признали. Нарядили в расшитые бисером одежды и даже дали еще одно имя. Нэлтэчан. По-ихнему Солнышко.
Жили аборигены охотой. Когда наступала зима, запрягают оленей, грузят на нарты скарб, сажают детей и в путь. Идут-едут. В богатом белкой месте устанавливают яранги, отпускают оленей пастись и принимаются за охоту. Три-четыре дня постояли на одном месте и покочевали дальше. За зиму могли дойти до столицы Чукотки — Анадыря, а могли и до Амура. У амурских аборигенов очень красивые девушки. Вот невест оттуда и привозили.
Зося вошла в новую жизнь легко. Буквально через пару месяцев разговаривала на языке аборигенов севера, готовила их нехитрую еду, расшивала бисером торбаса и малахаи. Когда кочевали мимо поселка, купила в магазине гитару. С тех пор каждый вечер на охотничьей тропе звучали украинские, русские, венгерские песни.
В том же магазине накупила книжек, чтобы читать детям. Конечно же, слушали и взрослые. Потом расспрашивали Зосю, почему Каштанка ходила на задних лапах? Наверное, оленей для развлечения гоняла, решили они. У Элита собака тоже любила гонять оленей. Элит привязал ее к лиственнице так, что она доставала до земли только задними лапами, и продержал три дня. Когда отвязал, она долго ходила на двух лапах, как медведь. Теперь оленей не гоняет.
Но главное и удивительное не в этом. Главное и удивительное, как кочевники пытались помочь Зосе в поисках мужа. Принесли оленью лопатку, пошептали над нею и обложили горящими углями. Лопатка задымилась и покрылась трещинами. Всем стойбищем долго рассматривали эти трещины и пришли к выводу, что ни на Бутыгычаге, ни в Омсукчане, где держат заключенных, Андрея нет. Но вместе с тем, все дружно заявили, что Андрей живой, и добрые духи его любят. Хозяин яранги дед Горпани сказал, что Зосе не нужно переживать. Когда наступит лето, и они вернутся на Тайгоноску, там будет много разных людей. От них о муже все и узнает. А сейчас нужно просить помощи у духов, уважать огонь и угощать его разными кушаньями.
Есть у прошлого Колымы еще одна мало кому известная правда. С наступлением лета многие сидящие в лагерях заключенные ударялись в бега. Были там матерые уголовники, были и поддавшиеся уговорам «мужики», которых эти уголовники при нужде попросту съедали.
Однажды утром дед Горпани сказал, чтобы женщины никуда не отлучались, а мужчины держали карабины наготове. У них будут гости. Вечером к ярангам подошло пятеро мужчин. У одного в руках топор. Сказали, что заготавливали дрова и заблудились. Их накормили и прогнали. Мол, скоро придут милиционеры, им нужно уйти. Когда Зося спросила, зачем прогнали гостей и не позволили ей расспросить о муже, дед Горпани удивился: «Неужели не понимаешь? Им все время хотелось нас убить».
Скоро появились люди в военной форме. Сказали, что убежало семь заключенных, двух из своей компании убили и закопали в вечную мерзлоту. Если не догнать, могут наделать беды.
Немного отдохнули, взяли молодого охотника и заторопились в погоню…
Потом этот охотников рассказывал: «Мы их возле речки догнали. Военные стали стрелять вверх, а я прямо в них. Всех убил. Теперь мне будет премия».
— Зачем ты в них стрелял, если военные не стреляли? — удивилась Зося.
— Так у меня же карабин, а у них пистолеты. Разве из пистолета попадешь?
На Тайгоноске о ее муже ничего не знали, зато всей Колыме стало известно, что в яранге деда Горпани живет женщина, которая ищет своего Андрийку. Это и помогло. Когда на пути встречался поселок, Зося отправляла домой письмо. Сообщала, что Андрийкы пока что не нашла, но у самой все ладно. Живет с добрыми людьми, сыта, одета. Обратного адреса, конечно, не указывала. Да и какой он? «Колыма. Тайга. Яранга деда Горпани»? В Закарпатье получали письма, очень удивлялись, что они без обратного адреса, и решили послать ответное письмо по почтовому штемпелю. На почте одно из этих писем долго вертели, вскрыли, прочитали, и здесь одна из работающих там эвенок вспомнила о живущей с охотниками женщине, которая разыскивает мужа…
Снова наступила зима, и семья Горпани кочевала по охотничьей тропе, когда Зосе привезли письмо. Напугалась она ужасно. Пытается открыть, а пальцы не слушаются. Почему-то подумалось, нехорошее случилось с родителями. Но нет. Дома все хорошо, главное получили весточку от Андрея. Раньше он вместе с пленными японцами строил гостиницу в Магадане, сейчас строит дом в одном из колымских поселков. Там лагерь строгого режима, в котором и живет ее Андрийка.
На Колыме триста верст — не крюк, пара шкур лисы чернобурки — не взятка, а заверения о неподкупности лагерного начальства — красивая сказка. Через месяц Андрей сидел в яранге деда Горпани и учил его играть в шахматы, а счастливее Зоси не было в мире.
Нет, Андрея не освободили. Да и куда с его сроком? Но расконвоировали и отправили строить ферму в оленеводческий совхоз. Он ее три года и строил. Закончили ферму, взялись за магазин и котельную. Зося работала нянечкой в интернате. Так почти весь срок рядом с нею и отсидел.
Но, может, подарки здесь ни при чем. Хотя и Андрей пересидел трех начальников, но все фронтовиков уважали. Спецчасть с личными делами заключенных всегда под рукой, и то, как бандеровцы умели маскироваться под мирных жителей, хорошо знали. Их-то в колымских лагерях хватало.
Одну за другой Зося родила двух девиц. Кудрявых и красивых до невероятности. Даже глядеть удивительно.
Когда я приехал в поселок, обе учились в Хабаровске. Андрей руководил строителями, а Зося по- прежнему в няней интернате. Носила расшитые бисером сапожки, играла на гитаре и ела сырую оленину. Андрей почти все свободное время проводил в кочегарке. Там большая бытовка. Тепло, уютно. Вот мужики шахматные баталии и устраивали.
Я уже был немного писателем. Печатался в газетах, и даже подготовил цикл рассказов для областного радио. Вместе с редактором районной газеты и придумали провести шахматный турнир. Собрали шахматистов со всего района, расставили столы и началось. Правда, сразу же случилось накладка — не хватило шахматных часов. Договорились, играть по-джентльменски — слишком долго над ходом не думать. Но джентльменов много, а первое место в турнире одно. Вот Андрей всех противников не мытьем, так катаньем и побеждал. Думал над каждым ходом ровно столько, сколько нужно для того, чтобы противник от нетерпения закипел. Потом брал его голыми руками. Жизнь в лагере выдержки научила.
Сам главный редактор «Зари севера» Шалимов вручил Андрею пятилитровый расписанный под хохлому самовар с соответствующей табличкой. Две недели всем поселком пили из этого самовара самый дорогой коньяк. Потом Андрей вместе с самоваром и Зосей отправился в отпуск. Там тоже угощалось едва ли не все Закарпатье. Пусть знают, в отпуск приехал не бывший зек, а чемпион шахматного турнира! Как говорил сам Андрей: «Для этих бандеровцев — я все равно, что Ботвинники или Фишер!».
Это был их первый отпуск! И я уверен, если бы не организованный мною и Шалимовым шахматный турнир, жили бы безвыездно Зося с Андреем на Колыме до сих пор.
Энин
Вот написал о Зосе с Андреем, и сразу вспомнилась история еврейки Баси Давидовны. Эту историю знает вся Колыма, но на «материке» и не слышали. Ее рассказала мне старая эвенка баба Мама, у которой я гостил минувшее лето. Однажды у нее разболелась нога, а здесь прилетел зоотехник, третий день делает прививки оленям, и его нужно «нормально» кормить. Я вместо того, чтобы ловить оленей, вызвался помогать бабе Мамме. Бегаю к ручью за водой, таскаю дрова, укрепляю растяжки на дюкале, как здесь называют коптильню. По распадку дует сильный ветер, а у нас коптится мальма, которую баба Мамма хочет подарить зоотехнику, когда тот будет улетать. Стоит лопнуть одной из растяжек, ветер прорвется к костру, и за минуту от похожей на островерхий чум коптильни останутся одни дымящиеся лохмотья. А на Колыме без гостинца не отпускают ни одного гостя. Грех!
Баба Мама очень внимательна ко мне, за каждое ведро воды, за каждое полено дров говорит
