— Превосходно, — Пробормотал я, осматривая помещение.
Комната была совершенно голой. Старый некрашеный дощатый пол натужно скрипел при каждом моём шаге. Пробивавшиеся сквозь толстое пыльное стекло солнечные лучи освещали одинокий массивный стол, по обе стороны от которого ютились два колченогих стула. Оба узких высоких окна почти закрывали тяжёлые, спадающие до пола, коричневые гардины. От толстых белёных стен веяло прохладой. Над незамысловатым камином виднелись следы копоти. Рядом с камином был грубо вырубленный в стене проход, прикрытый массивной деревянной дверью, которую неумелый маляр недавно вымазал побелкой. На проржавевшем кольце, служившем ручкой от двери, остались отпечатки рук белилами.
Дверь скрипнула несмазанными петлями, когда я открыл её и заглянул в спальню.
— Потаённая, говорите? — Недоумённо спросил я старшого.
— Так точно, ваше блаародие! — Радостно загудел старшой. — Никто не узнает, как Вы ходите туда- сюда.
С душераздирающим скрежетом и грохотом я захлопнул дверь, прошёл по надсадно скрипящему полу к столу и сел на крякнувший подо мной стул.
— И правда, никто не узнает, — Саркастически заметил я старшому. — Распорядитесь истопить камин.
— Я же говорю, ваше блаародие! — Старшой заулыбался и махнул рукой сопровождавшему нас солдату.
Тот выбежал и довольно скоро вернулся с высоким седым мужчиной и полноватым лысоватым мужичком, тащившим объёмистую стопку каких-то древних фолиантов в грубом переплёте. Пока истопник шуровал в камине длинной чугунной кочергой, мужичонка грохнул мне на стол всю кипу старинных книг и засуетился, поправляя их, чтобы не упали.
— Это наш бухгалтер, Амвросий, — Представил старшой.
— Очень приятно, — Сказал я сдержанно.
— Я тут сложил стопочкой, по убыванию дат, — Залепетал Амвросий. — Мы сначала вели учёт в мемориальных ордерах, а потом нам разрешили делать только записи в Главную книгу…
— Что ж, молодцы, — Похвалил я просиявших Амвросия и старшого. — Иначе никаких ордеров на каждую смерть не напасёшься. Смертей-то много сейчас?
— Да как сказать, — Старшой почесал затылок, а Амвросий как-то с опаской посмотрел на меня. — Бывает, что и корова сдохнет. Прошлого апреля вот курей много полегло, не знамо, от чего. Заразились чем. Пришлось съесть.
— Так-так-так, — Сказал я сурово, отчего старшой и Амвросий втянули головы в плечи. — И это, насколько я понимаю, всё отражено в Главной книге? Которую мне почему-то не принесли?
— Да как же не принесли, ваше благородие! — Дрожащим голосом заскулил Амвросий. — Вот же ж, по убыванию дат. Стопочкой сложил, — Он набрал в рот воздуха побольше, чтобы оправдаться.
— Замечательно, — Сказал я непринуждённо. — Вы, Амвросий, можете идти. Позову, когда понадобитесь.
Он с облегчением выдохнул и выбежал из кабинета. Истопник запалил камин, тепло пошло по комнате, а в воздухе запахло горелой берестой.
— Ещё какие-нибудь происшествия были, — Спросил я старшого, а сам взял первый гримуар из стопки и открыл где-то посередине, тупо уставившись на ровные ряды цифр и расшифровок по-русски.
— Да вот только недели две, как белки лошадь сожрали… — Начал было старшой.
— Погодите, — Прервал я его. — Какие белки?
— Обычные. До костей обглодали несчастную, один скелет остался. Мы её пока на склад в длительное хранение оприходовали.
— Нет, Вы что, серьёзно? — Недоумевал я. — Это такие милые меленькие зверьки, с пушистыми хвостиками, которые орешки едят?
— Это они у вас дома, ваше блаародие, орешки едят, — Засмущался старшой. — А здесь они любого зверя вмиг завалят, оглянуться не успеешь. У ей в пасти 60 зубов, острых, что ножи на кухне. И передние резцы, чтобы мясо с костей срезать пособливее было. Потому мы в лес далеко не ходим. Чтобы чего не вышло.
— А зачем тогда вы лошадь в лес отпустили?
— Не отпускали мы, она сама сбежала, пока мы стервеца того ловили…
— Какого стервеца? — Я с прищуром посмотрел на старшого, и тот замялся.
— Да с прошлым приездом был тут один. Он в сортир забежал, женское платье накинул и попытался с подворья сбежать. А у нас же никто не входит и не выходит. Его Никита как заметил с колокольни, так мы его всем скопом и ловили.
— Поймали, надеюсь?
— А как же! — Обрадовался старшой. — Он в лес ломанул, еле догнали. Спасли его от гибели, а он давай вырываться, как бешеный. Ну мы его в подвал и посадили: пущай остынет немного.
— И долго он у вас в подвале сидел?
— Так, почитай, вторую неделю как сидит…
— Что ж вы молчали! — Прикрикнул я в сердцах, хлопнув ладонью по столу. — Это дело государственной важности. Показывайте!
Глава 3
Дым факелов потянуло за сквозняком, они затрещали, отбрасывая снопы искр, которые терялись в непроглядной темноте старых казематов. На потемневшей от времени кирпичной кладке стен частенько попадались проплешины, отовсюду несло сыростью и грибком.
Ключ лязгнул в замке, и массивная дубовая дверь заскрежетала на чугунных петлях.
— Вот, ваше блаародие, тот стервец, — Сказал старшой.
Моему взору предстала больших размеров пещера, выложенная кирпичом, почти всю площадь которой занимала огромная лужа водосборника. Я даже не сразу заметил дрожащую фигуру человека в полумраке дальнего угла.
Он сидел совершенно голый, поджав колени и обхватив их руками, казалось, не обращая на нас никакого внимания. Копна спутанных светлых волос спадала ему на лицо. Вокруг него деловито сновали крысиные тени, блики отражённых в воде факелов играли на стенах пещеры.
— Пойдём, — сказал я.
Он встал и, держа руки за спиной, понуро пошёл, обречённо не обращая ни на что внимания. Мне захотелось побыстрее уйти отсюда, и я прибавил шагу. Солдат сзади подталкивал пленника, заставляя его идти резвее.
Мы ходили довольно долго, я даже успел продрогнуть в катакомбах.
— Оставьте нас, — Приказал я старшому, когда мы оказались в кабинете, а сам встал перед камином.
— Вы поосторожнее с ним, ваше блаародие, — Шепнул мне старшой. — Стервец ещё тот, двоих гренадёр в кровь покусал. Я снаружи охрану на всякий случай оставлю. Вы кричите, коли что.
Я не ответил ему. Как только дверь закрылась, я подошёл к окну и выглянул вниз. Окна выходили во двор крепости, где на привязи кормились лошади. От окна до земли — метра два, не больше. Я сел за стол и начал деловито перелистывать бухгалтерскую книгу. Пленник переминался с ноги на ногу посреди кабинета.
— Что же Вы стоите? — Делано удивился я, через минуту подняв на него глаза. — Присаживайтесь к камину и погрейтесь.
Он неуверенно взял стул, подвинул его к камину и уселся, вытянув к огню дрожащие руки. Я с любопытством смотрел на его худоватое тело почти классических скульптурных пропорций. На вид ему было лет двадцать, не больше. Отчасти скрытое спадающими на лоб волосами лицо его показалось мне знакомым, но в профиль и при плохом освещении я не мог его толком рассмотреть.
