Да уж, нам такое не под силу. Так опошлить!
Впрочем, со временем появились просветы – физические лица, зарегистрированные в качестве предпринимателей без образования юридического лица, освобождены от ведения обычного бухучета. Введен вмененный налог.
12. По закону взносы в пенсионный и другие фонды взыскиваются только со всех штатных работников предприятия, но не с тех, кто привлекается по договорам со стороны. Ну как тут не нарушить, если деньги лежат прямо перед тобой на блюдечке, и все кругом уже нарушают. Как можно обидеть своих людей? Дело-то простое: зарплата делится на две части, одну часть получает штатный работник, за другую расписывается его родственник, с которым заключен договор подряда. Сэкономили на взносах, выиграли в зарплате. Родственники не подведут, в случае чего скажут, что работали – переписывали, печатали и т. п. Да и не спрашивал никто, у мытарей нет сил на простой контроль, а на сложный тем более. Через год этот канал ухода от налогов закрыли, люди открыли другие. конец прим.
В 1990 году в стране массовая обналичка шла через бригадные договора подряда. Что это означало? Бригада специалистов выполняла работы для госпредприятия, но договор с ним не заключало. Договор подписывал он, директор малого предприятия, получал по безналу деньги и выплачивал их наличными по списку бригады. За посредничество брал как все – процентов 20–25. Это намного меньше тех накладных расходов и налогов, которые взяло бы со специалистов госпредприятие, на котором они работают. Он исправно платил все налоги, выплачивал зарплату живым людям с подлинными паспортами. Вопрос, кто из них действительно работал, а кто разбавлял (занижал) среднюю зарплату, меня не касался – это дело бригадира. (Тогда еще действовал атавизм старой системы – контролировать среднюю зарплату по предприятию. Никакой энергии мытарей, сколько бы их не было, хоть полстраны, не хватило бы для анализа информации и выявления нарушений: слишком много документов, людей (закон инфо-энергии). За квартал только через меня проходили десятки договоров, а количество аналогичных фирм спустя год-два исчислялось тысячами.
Народ, вовлеченный в эту дыру, стал получать больше денег, но решил не останавливаться на достигнутом. Возникла стройная система обналичек, в которой оплата комиссионных (посреднических) услуг снизилась до 10, потом до 5 процентов. На особо крупных договорах – до одного процента, то есть клиент получал на руки 99 процентов наличных. Но каждая негоция подобного рода была уже не просто нарушением, а преступным деянием. Не знаю номер статьи – не привлекался, но то, что это статья из Уголовного кодекса, сомнений не вызывает. Суть дела в следующем – одна фирма, желающий обналичить, дает поручение банку по переводу её денег на счет второй, обналичивающей фирмы и через несколько дней получает от нее без всяких расписок наличные за вычетом процента обналички. При этом фирмы подписывают два варианта договоров, скажем, первая фирма – на оказание услуг, а вторая – на продажу материалов. Первая фирма уничтожает или прячет второй вариант, вторая – первый. Мытарям есть чем заняться. Но – трудно, тем более, что технология обналичек постоянно совершенствовуется: строятся цепочки перекачки денег, создаваются фирмы-однодневки. В эту технологию удачно вписались алкаши – им улыбнулось счастье заработать без всяких усилий. За ничтожную мзду или просто за бутылку на «утерянный» ими паспорт регистрируется фирма. Паспорт может «найтись» и использоваться повторно. Алкаш будет вполне правдиво отвечать на все вопросы ментов и мытарей: ничего не помню, ничего не знаю. Клиент тоже огражден от претензий – по закону он не обязан и не имеет возможностей проверять правомочность своего партнера по договору.
Победоносная поступь обналичек продолжается.
13. Кондратьев использовал свой диплом кандидата экономических наук для устройства на должности заместителя директора по экономике – охмурял директоров математическими моделями, потом жаловался на их равнодушие к науке и косность. Каждые полгода он менял предприятие и, соответственно, очередного косного директора, через несколько лет утвердился на одном месте. Люди из его лаборатории разошлись поодиночке.
Бондарев ушел начальником отдела в НИИ-Тест.
— Зачем шило на мыло менять?
Он не мог внятно объяснить. «Им овладело беспокойство, охота к перемене мест…» Колесов слегка расстроился: именно слегка – и так все шло прахом.
Старков с приятелем создали фирму, торговали чем придется – от продуктов до тракторов. Бондарев примкнул к ним без отрыва от основной работы.
14. Итак, молодой программист с умным, волевым лицом, произвел хорошее первое впечатление, и директор проявил слабость – решил, посоветовавшись с Барановской, поручить ему одну подсистему по «Красному химику». Понадеялся также на его помощь в сложных вопросах программирования, что частично оправдалось. Программист попросил принять двух девушек, втроем они составили ещё одну хозрасчетную группу – четвертую. Программист-4 и его девушки работали самостоятельно, по заданиям заводских сотрудниц – постановщиков задач.
На каком-то этапе работы Лубешкин проявил суровость. Вообще-то трения между заказчиком и исполнителем дело житейское, но до того, как конфликт разрешился, Колесов рассказал о нем Программисту-4. Его лицо окаменело:
— Я не буду им сдавать программы.
Колесов напрягся – назревал опасный конфликт, бунт на корабле. «Не тебе решать, не по чину берешь», — промолчал и прервал разговор.
В следующие дни он как бы случайно зашел к с девушкам-программисткам в отсутствие их начальника. Они сходу стали жаловаться на него – полностью возложил на них всю работу, сам занимается какими-то посторонними делами. Пришлось повиниться перед Барановской – ошибся, передоверил, в случае чего возьмите девушек под опеку. Далее – окончательное разрешение конфликта: он предложил Программисту-4 уволиться. Он вскипел, говорил разные слова, Колесов молчал. Практическая реализация теории конфликтологии (есть такая) завершилась увольнением субъекта конфликта по собственному желанию.
В порядке мелкой мести не рассчитался с Программистом-4 по зарплате в день увольнения. Он подал в суд. Редкий случай: судья сработала очень быстро, вызвала обоих, жестко отчитала директора-самодура за беззаконие. Он сокрушенно жаловался на безденежье, обещал заплатить тотчас же при поступлении средств. Так и сделал, и больше с ним не встречался.
15. Почему же все-таки я не поверил в Бога? — спрашивал он себя. Такой вопрос можно задавать после 1991 года, когда в церковь со свечками пришли президенты – Ельцин со товарищи, потом Путин. Они могут оправдываться семейным воспитанием, они любили и уважали своих верующих матерей. Его мать была образованнее ихних – 7 классов школы и кулинарное училище. Дома она не молилась и не крестилась, к Богу относилась как почти все простые люди – есть ли, нет ли, но не помешает в церкви подать за здравие и упокой. Говорить с сыном о Боге ей бы и в голову не пришло, да он бы ничего и не воспринял, рано отдалился от ее влияния. Отец был неверующим – вслед за своим отцом. Дед – строительный прораб – человек высоконравственный и почему-то, несмотря на отсутствие высшего и даже среднего образования, чистый атеист, Может быть, живя в начале 20 века, он доверился авторитету русской интеллигенции, любящей поразмышлять о духовности русского народа или, напротив, вспомнить о письме Белинского Гоголю: русский народ, мол, нерелигиозный, в отличие от испанского и других, русский мужик одной рукой крестится, а другой почесывается кое-где.
Итак, семья не привила ему веры в Бога. О государственном воспитании уже говорилось. А что же литература и искусство? Ведь их воспитывали на классике. А они не уверовали. Вот, например, великий поэт, верующий, восклицал: «И Бога глас ко мне воззвал». И у него же дева Мария шутит: «Досталась я в один и тот же день / Лукавому, архангелу и богу».
Ладно, ребята, говорит он, я хотя бы не воинствующий атеист, пусть люди верят. «Религия – опиум для народа, единственная надежда в исстрадавшемся мире», — вторая часть этой фразы Маркса обычно умалчивается.
