– Но откуда у Опии наконечник?!
– Нечаянно попал к ней. Ксар отнял, чтобы погубить тебя, овладеть Олой и троном.
– Ксар убил Опию? – глядя в сторону, спросил Лог.
– Ее вынули из воды в ее доме, но разум отступил от женщины.
Лог потерянно молчал. Да и что было сказать, если гетера не может уличить Ксара во лжи. Неужели придется скрываться от незаслуженного гнева и мести Агая и до самой смерти от своего народа. К чему тогда добытое с таким трудом умение обращаться с камнем? Ведь он теперь может не только высекать фигуры.
– У Ксара сила под руками огромная, – продолжал старейшина. – Он все может. И так повернуть и этак. Ты, Лог, смятенье из сердца отринь. Мне всю правду рассказал сын толмача. Хорошо, что он мне достался, а не Ксару. Азгура я тоже спрятал до времени. Представлю Агаю, когда придет час. Сейчас нельзя. Врага ждем, а тут свой носит в душе темное. Страшными бывают такие люди, если полезешь в душу к ним с факелом. Не переносят света. Резать начинают и правых и левых, только бы не дать себя разглядеть.
В бухточку вошла лодка, ткнулась носом в песок. Скил поддернул ее на берег, взял из лодки меч, панцирь и щит. Рыбак подал ему набитый стрелами горит и лук. Все это старейшина сложил на песок.
– Рыбу оставьте здесь, – сказал он рыбакам. – Мы сейчас отправляемся.
Лог, встревоженный словами Скила, подошел к лодке.
– Знает ли Ола о доносе на меня? – спросил он, глядя на сваленное в песок снаряжение. – Как мне жить, старейшина?
– Не надо ей знать. Пока это дело мужчин. – Скил оглянулся на пещеру. – Ехать надо, ехать! Не пошел бы Ксар к трону по колено в крови. Раз исчезла Ола и тебя нигде найти не могут, может заподозрить неладное. Меня уже ненавидит в открытую. Догадывается о чем-то. Двести тысяч всадников Ксара все еще кружат по степи у царского шатра. У наших людей скот начал пропадать целыми гуртами. В дальней степи пастухов порубили. Уцелевший говорил, так кричали: «Секи их, царских гладкобоких!» Вот какое творится. Агай многого не видит или делает вид. Стар он совсем.
– Ола думает – Ксар человек надежный. – Мастер вздохнул.
Скил помолчал, тиская в кулаке бороду, ответил:
– Для себя надежный. Охранной тысячей командовал Ксар, сопровождая Ольдоя в разъездах. Когда у стен Ольвии царевича убили, Ксар подал это так, будто все воины обозлились и всяк порывался взять его жизнь. Свалил убийство на всеобщий ответ. Но всего одна стрела ударила Ольдоя, да и та была отравлена. Агай этого не знает, я знаю. Древко они обломили, наконечник остался в спине. Ночью я охранял тело в шатре. Никто не видел, к утру дело шло. Я взрезал спину, достал наконечник и воткнул в холку коня. Издох конь почти сразу. – Скил сплюнул. – Наверняка стреляли. Не верю, что Ксар не знал, кто. Заговор уже тогда был. Давний он. А нарыв, как ни пучится, все равно лопнуть должен когда-то.
– Что же царь не обезвредит Ксара?
– А как? – Скил дернул плечом. – Вину надо доказать, за руку схватить. Без этого нельзя. Кочевники его любят, а они наша главная сила. Взбунтуются, все пропало. Вот тебе и ответ на вопрос. Ксар губит род Агая, а заодно и Скифию.
Старейшина показал на сваленные мешки и узлы.
– Здесь много чего. Зиму вам жить надо. Предсказатели говорят – холода настанут невиданные. Люди слышали – баран в стаде выл по-волчьи.
Из пещеры вышли Сосандр и Ола.
– Поехали, – обратился к художнику Скил.
– Сразу? – удивился Сосандр.
– Мне надо, – твердо сказал старейшина. – За себя сам скажи.
– Ну что ж! Надо, так надо. – Сосандр обнял Лога за плечи. – Твой раб, друже, убил в себе раба. Это главное. Теперь ему, свободному, умереть не страшно. Прощай.
Скил кивнул Логу и хотел было ступить в лодку, но Ола схватила его за руку, придержала. Он удивленно обернулся. Царевна глядела на него благодарно и печально. Он поднял ладонь, покрутил ею, мол, не надо, но Ола затрясла головой, подтянулась к нему и поцеловала в страшный рубец на щеке. Старейшина побледнел, шагнул в лодку и потерянно махнул гребцам:
– Отваливай!
Сосандр уже на ходу прыгнул к ним, зацепил ногой за воду. Широкий росплеск обдал рыбаков. Скил отряхнул от воды волосы, сел на дно лодки. Сосандр схватил весло и стал помогать рыбакам вывести шаланду из залива. Пока она не скрылась за скалой, Лог с Олой все стояли на белом берегу. Над ними метельно носилась стая чаек, вдвое выросшая за месяцы хлопотного наполненного любовью лета.
Хромой сармат не погиб на пылающей меотской триере. Прыгнув за борт, он с несколькими персами достиг недалекого берега. Призывая на помощь всех богов, чтобы отвели их от рук разбойников тавров, они двинулись кромкой моря назад, к проливу. Неудача с поимкой Азгура не подтолкнула хромого вернуться в свои степи. Он боялся другого, как бы Дарий не посчитал бегство за подстроенный обман с наконечником и не обрушил удар на сарматов. Да и Агафарсис не встретил бы лаской неудачливого посла. Так, терзаясь, чувствуя себя меж двух бед, хромой двигался к Ниневии. Уцелевшие персы стали зорко следить за ним, надеясь подставить кочевника под ярость царя за пустую погоню. Но к немалой радости сармата, Дарий принял его спокойно, выслушал терпеливо и отпустил живым. Правда, ни подарков, ни посулов Агафарсису не передал. На радостях хромой отобрал Ледию у краснобородого сотника и маленьким караваном отбыл восвояси, рассуждая по дороге, что Дария не очень встревожило новое оружие скифов, что стоило ему приезжать сюда вообще, терпеть лишения и чуть не помереть, как собаке. Чтобы возвращение в стайбу выглядело солидным и настроило Агафарсиса на добрый прием, хромой правдами и неправдами приобрел всевозможных товаров, намереваясь выдать их за подарки самого Дария.
Ошибался сарматский визирь. Долго еще не был спокоен царь Персиды после его отъезда. И только когда сопротивление эллинов было сломлено и по гористой Элладе забелели казармы персидских гарнизонов, он вздохнул облегченно. День, в который прибыл гонец с известием о поражении эллинов,
