сами требовали, чтобы их оберегали от всего этого.
Вожатый узнал, что в других отрядах некоторые малыши стали жертвами старших детей, и к своему отряду подросткам не давал приблизиться даже на десять метров. Он не собирался отдавать им напрокат тех детей, которых не навещают родители, за бутылку водки, как это делали другие вожатые под видом «шефской помощи».
Насилие среди детей существовало, и все об этом знали, но делали вид, что ничего подобного нет в лагере. Как районные отделения милиции рапортуют, что успешно борются с детской преступностью в криминально-неблагополучных районах, что, в сущности, там никакой такой особой преступности не существует, а вся шумиха просто поднимается учителями, которые сами не справляются с подростками, так было и тут. Конечно, сексуальное насилие не было массовым и всеобъемлющим, но оно существовало и имело свои беззащитные жертвы. Роман понимал, что уже ничего не сможет изменить в этой ситуации, и ограничил свою правозащитную деятельность вверенным ему девятым отрядом.
Теперь он сидел в уголке методкабинета, стараясь быть невидимым для большинства собравшихся, и думал о том, какая весомая причина заставила встрепенуться этот гадюшник. То же самое обсуждали и все присутствующие, многим из которых не терпелось разогнать своих детей по кроватям и начать очередную хмельную и веселую ночь.
Планерка началась. Как всегда, встал вечно потеющий и утирающий лысину начальник лагеря, который еще два года назад был великолепным «сталинским соколом», а теперь напоминал выжатую половую тряпку, и начал речь.
– Вас наверно удивляет, что я собрал планерку вечером, – сказал он.
Раздались смешки и первые недовольные реплики, за которые раньше смельчакам досталось бы на орехи.
– Но дело, действительно, очень важное. Иначе бы соответствующие органы не стали ставить нас в известность и бить тревогу. Да, товарищи, мы тоже не должны закрывать глаза…
– Хватит волынку тянуть! – выкрикнул кто-то. – Что случилось-то?
– Я даже не знаю, что и сказать, – замялся начальник лагеря. – В моей практике такого никогда не случалось. История прямо-таки удручающая…
Он окончательно заинтриговал присутствующих, и даже пустые девичьи разговоры прекратились. Больно уж растерянный и удрученный был у начальника голос.
Кто-то опять выкрикнул, что наверно закрывают лагерь и всех лишают зарплаты. Шутника никто не поддержал. Все ждали, что скажет начальник. А тот опять протер огромным платком лысину и, откашлявшись, продолжил:
– В наших лесах объявился волк. Хищник огромных размеров…
Эта фраза действительно привела слушателей в шок. Люди ожидали чего угодно, но только не этого. Некоторое время в воздухе стояла томительная тишина. Потом одна молоденькая вожатая из отряда шестилеток, практикантка из пединститута, вдруг громко вскрикнула:
– Ой, мамочка!
И тишина разрушилась громкими восклицаниями, в которых были страх и недоверие, смех и возбуждение от находящейся рядом опасности. Лица молодых и взрослых людей, наверно, впервые за этот месяц стали серьезными и озабоченными. Но только на первое время. Потом снова стали раздаваться смешки и глупые реплики. Стали вспоминать сказки, Красную шапочку, волка и семерых козлят, кто-то из парней даже попробовал завыть. Девушки набросились на него с кулаками. Начальнику с великим трудом удалось восстановить относительную тишину. Когда он снова получил возможность говорить, то неожиданно вдруг окрепшим голосом, в котором вновь прозвучали стальные нотки, объявил:
– Шутки шутками, а я вынужден объявить в лагере чрезвычайное положение!
Кто-то присвистнул.
Начальник грозно сверкнул очами. Он не смотрел так на подчиненных уже очень давно. Его взгляд подействовал устрашающе, и порядок был наведен.
– С этой минуты, – грозным голосом продолжил начальник лагеря, – ни один человек не может покинуть территорию лагеря без моего личного письменного разрешения. Ни один человек! Если за территорией лагеря окажется ребенок, то наказан будет вожатый или воспитатель из отряда, в котором этот ребенок числится. Наказание будет очень суровым, вплоть до выговора и увольнения. Сейчас каждый в обязательном порядке примет письменное обязательство, где черным по белому напишет, что… в общем, я продиктую…
Далее была процедура написания расписки, которая по сути своей меняла весь образ жизни в лагере.
Роман вернулся в отряд и проверил все палаты с детьми. На всякий случай пересчитал. Все были на месте. Маша и Лариса посмотрели на него после этого с жалостью.
– Думаешь, кого-нибудь волк унес?
Роман промолчал и ушел в свою комнату. Девчонки хмыкнули и презрительно переглянулись. Они искренне считали, что им не повезло с напарником. Он, конечно, работает, но лучше бы он больше бездельничал и больше смотрел на них. У других девчонок парни что надо, не то, что у них. Все это вожатый прекрасно знал, но это его нисколько не волновало. Зайдя в комнату, он повалился на постель и тут же уснул. Про планерку он уже не помнил, про волка тоже. Сон навалился на него всей своей тяжестью и заставил забыть обо всем на свете.
Утром он встал, как обычно в половине шестого и, быстро умывшись, отправился на планерку. Маша с Ларисой уже были в методкабинете и болтали с кем-то из парней. Планерка прошла быстро. Еще не до конца проснувшиеся вожатые и воспитатели больше не реагировали так бурно на рассказ начальника про волка, который шныряет вокруг скопища детских лагерей и выискивает себе жертву среди детей. Он что-то еще рассказывал о действиях милиции, егерей и вызванных из города опытных охотников на волков.
– В общем, так, товарищи, пока волк не будет пойман, мы с вами будем находиться в лагере, который находится на осадном положении, – закончил он речь.
Он еще немного бубнил про ответственность, которую несет каждый из них, но потом наступило время
