Что Кейти делала

защищает. И все это только оттого, что я велела этой дурочке не посылать по почте такую большую и тяжелую дощечку!

Кейти вышла во двор через боковую дверь. Когда она проходила мимо дровяного сарая, в глаза ей бросились новые качели.

«Тетя Иззи всегда так! — подумала она. — Не качаться, пока она не разрешит! Наверное, думает, что слишком жарко или еще что-нибудь. Ну уж мне-то она не указ!»

Кейти села на качели. Качели были отличные — с широким удобным сиденьем на толстых новых веревках. Сиденье было подвешено как раз на той высоте от пола, на какой нужно. Александр отлично умел вешать качели, а дровяной сарай был прекраснейшим из всех возможных мест для этого.

Сарай был большой, с очень высокой крышей. В это время года дров в нем оставалось немного, а то, что оставалось, было аккуратно сложено вдоль стен, так что свободного места было много. На дворе стояла жара, а здесь, в сарае, было прохладно и темно и, когда качели покачивались, казалось, что веет ветерок. Он, словно огромный веер, развевал волосы Кейти и наводил сон. Вялые, сонные мысли возникали у нее в голове. Она двигалась туда и сюда, словно маятник огромных часов, раскачивая качели движениями тела и ловко отталкиваясь ногой от пола. Качели взлетали все выше и выше. Она уже подлетала к самому верху высокой двери сарая. Там она почти касалась ногой поперечной балки над дверью и через маленькое квадратное окошко видела на крыше сарая голубей, чистящих перышки, и проплывающие по голубому небу белые облака. Она никогда не взлетала так высоко, когда качалась прежде. Это был настоящий полет, подумала она и еще сильнее качнулась вперед на сиденье, пытаясь взлететь еще выше и коснуться крыши носком ботинка.

Неожиданно, когда она была в самой верхней точке полета, раздался резкий треск. Качели бешено дернулись, очертили полукруг и подбросили Кейти в воздух. Она схватилась за веревку… почувствовала, как та вырвалась из руки, и затем… вниз… вниз… вниз… она упала. В глазах потемнело, и больше она ничего не помнила.

Когда Кейти снова открыла глаза, она лежала на диване в столовой. Тетя Иззи смачивала чем-то холодным ее лоб, а Кловер стояла рядом на коленях с бледным, испуганным лицом.

— Что случилось? — спросила Кейти слабым голосом.

— Ах, она жива — жива! — И Кловер обняла Кейти шею и зарыдала.

— Тише, тише, дорогая! — Голос тети Иззи был необычно мягок. — Ты упала, Кейти. Ты не помнишь?

— Упала? Ах, да — с качелей! — К Кейти медленно возвращалась память. — Веревка разорвалась, да, тетя Иззи?Я не помню.

— Нет, Кейти, не веревка. Скоба отломилась от балки. Она была надломлена, и качаться было опасно. Я предупреждала, чтобы вы не качались сегодня. Ты забыла?

— Нет, тетя Иззи… Я не забыла… Я… — Но здесь Кейти не выдержала. Она закрыла глаза, и из-под век покатились крупные слезы.

— Не плачь, — шепнула Кловер, плача сама, — пожалуйста, не плачь. Тетя Иззи не будет тебя ругать.

Но Кейти была слишком слаба и слишком потрясена, чтобы не плакать.

— Я лучше пойду наверх и лягу в кровать, — сказала она. Она попыталась встать с дивана, но все поплыло у нее перед глазами, и она опять упала на подушку. — Я не могу встать! — прошептала она с испуганным видом.

— Боюсь, ты себе что-нибудь растянула, — сказала тетя Иззи, которая и сама выглядела довольно испуганной. — Лучше полежи спокойно, дорогая. Не пытайся встать. А вот и доктор! Как я рада. — И она пошла ему навстречу. Это был не папа, а доктор Элсеп, который жил неподалеку от них. — Как хорошо, что вы смогли прийти. Вы меня так выручили, — сказала тетя Иззи. — Моего брата нет в городе, он вернется только завтра, а одна из девочек упала и сильно ударилась.

Доктор Элсеп сел на стул рядом с диваном и прежде всего сосчитал пульс Кейти, а потом начал осматривать ее всю.

— Ты можешь двинуть этой ногой? — спросил он. Кейти сделала слабое движение.

— А этой?

Движение было гораздо слабее.

— Тебе было больно? — спросил доктор, заметив страдальческое выражение ее лица.

— Да, немного, — ответила Кейти, собрав все силы, чтобы не заплакать.

— В спине, да? Боль поднималась вверх или спускалась? — И доктор несколько минут постукивал по позвоночнику Кейти, отчего она ежилась и извивалась.

— Боюсь, есть какое-то повреждение, — сказал он наконец. — Но пока еще невозможно сказать, какое именно. Может быть, это всего лишь вывих или растяжение, — добавил он, заметив выражение ужаса на лице Кейти. — Вам, мисс Карр, лучше поскорее отнести ее наверх и раздеть. Я оставлю рецепт состава для растираний. — И, взяв листок бумаги, доктор Элсеп начал писать.

— Мне придется лежать в постели? — спросила Кейти. — А как долго, доктор?

— Это зависит от того, как быстро ты поправишься, — ответил доктор. — Надеюсь, недолго. Может быть, только несколько дней.

— Несколько дней! — с отчаянием повторила Кейти.

Когда доктор ушел, тетя Иззи и Дебби подняли Кейти и медленно понесли наверх. Это оказалось непросто, так как каждое движение было для нее болезненным, а еще больше ей досаждало чувство беспомощности. Когда ее раздели и положили в кровать, она не могла удержаться от слез. Все казалось таким ужасным и странным. «Ах, если бы папа был здесь», — думала она. Но доктор Карр уехал за город, к кому-то, кто был тяжело болен, и мог вернуться только завтра утром.

Какой это был длинный, длинный день! Тетя Иззи прислала наверх обед, но Кейти не могла есть. Губы у нее запеклись, голова отчаянно болела. Солнце начало светить в окно и комната — нагреваться. Мухи с жужжанием влетали в окно и мучили Кейти, то и дело неожиданно садясь ей на лицо. В спине ощущалось болезненное покалывание.

Кейти лежала с закрытыми глазами, так как ей было больно смотреть на свет, и в голове у нее проносились разные тревожные мысли. 'Если спина и в самом деле растянута, мне, наверное, придется лежать здесь целую неделю, — сказала она себе. — Какой ужас! Я немогу лежать. Каникулы всего лишь восемь недель, а я собиралась столько сделать за это время! И где это люди, вот как, например, кузина Элен, берут терпение, когда им приходится лежать неподвижно? Как она огорчится, когда услышит обо мне! Неужели она уехала только вчера? Кажется, что уже год прошел. Ах, если бы я не садилась на эти дурацкие качели!' И тут Кейти начала воображать, как все было бы, если бы она не садилась. В этот день они с Кловер собирались отправиться в Рай. И сейчас они были бы там, в прохладной тени деревьев. Эти мысли проносились в голове, и голова становилась все горячее, а кровать все неудобнее.

Вдруг она почувствовала, что свет стал менее ярким, а лицо ее овевает свежий ветерок. Она подняла тяжелые веки. Шторы были задернуты, а у кровати сидела Элси, обмахивая ее веером из пальмовых листьев.

— Я разбудила тебя, Кейти? — спросила она робко.

Кейти изумленно смотрела на нее.

— Не волнуйся, — сказала Элси. — Я тебя не потревожу. Нам с Джонни так тебя жалко. — Губы ее задрожали. — Но мы решили, что не будем кричать и хлопать дверью в детской и не будем шуметь на лестнице, пока ты не поправишься. А я принесла тебе кое-что — очень хорошее! Кое-что от Джонни, кое- что от меня. За то, что ты упала с качелей. Смотри! — И Элси с торжеством указала на стульчик, который придвинула поближе к кровати. На нем были аккуратнейше разложены: первое — игрушечная оловянная чайная посуда; второе — коробка со стеклянной крышкой, на которой были нарисованы цветы; третье — кукла со сгибающимися руками и ногами; четвертое — прозрачная грифельная дощечка и, наконец, два новых грифельных карандаша!

— Это все твое — насовсем! — сказала щедрая маленькая Элси. — Можешь взять и самого Пикери, если хочешь. Только он слишком большой, и потом, я боюсь, ему будет одиноко без Джонни. Тебе нравятся подарки, Кейти? Они очень красивые, правда?