рубашек с воротником и галстук, чтобы я мог красиво разодетый пойти в гости к соседям. Мы купили три хорошие рубашки, два галстука и шляпу с широкими полями. Когда я оделся на следующий день вечером в это всё и посмотрелся в зеркало, то не мог сам себя узнать. Очень похож был на киноартиста. Но никак не мог научиться завязывать галстуки и с этим мне всё время помогала пани Юзефа.
Теперь у нас уже есть своя лошадь и не приходится просить у соседей, чтобы поехать на рынок. Лошадь, правда, не очень, на хорошую надо много денег. Но для нашего хозяйства и эта очень пригодилась. Всегда более приятно ехать в городок на своей лошади, чем просить её у какого-то хама. Это нам даже как-то не к лицу, ведь мы не крестьяне, а более высокий элемент.
Недавно я провернул очень хорошую работёнку. Хорошо наказал Ирку за её подлый характер, за потерю моего состояния, ну и за любовную неудачу. Я долго размышлял про то, что бы такое сделать этой буржуйской гадине за обман меня, честного офицера и комсомольца? Потом я понял, что именно теперь подвернулся удобный случай наказать Ирку. Так что я купил в городке почтовую марку, писчую бумагу и конверт и дома, когда не видела пани Юзефа, настрочил такое вот письмо в Гестапо:
«Многоуважаемое Учреждение!
Имею честь сообщить Вам, что в Вильно живёт известная коммунистка и агент большевистского НКВД, которая поддерживала связь с советскими офицерами и работала на военную разведку.
Любезно прошу обезвредить эту подлую и хитрую шпионку путём расстрела или отправки её в лагерь принудительной работы, где она должна сдохнуть, чтобы никогда больше не вредить гитлеровской армии.
В качестве доказательства её коварной, антифашистской деятельности привожу следующие факты:
Первое: эта шпионка постоянно поддерживала связь с коммунистами и русской армией. Например: она очень дружила и оказывала знаки внимания известному коммунисту и герою Красной Армии, лейтенанту Зубову. Второе: собранную разведывательную информацию она передавала в пользу разведки и контрразведки НКВД, через майора из комендатуры города Вильно, Павла Сильникова.
Любезно прошу арестовать её и обезвредить. А если будет отпираться от своей подлой антифашистской деятельности, прошу прижать её как следует и она наверняка признается в связи с вышеуказанными коммунистами и сталинцами.
Я считаю, что в настоящее время она может быть очень опасна для героической Немецкой Армии и для её великого ВОЖДЯ, Адольфа Гитлера».
Я написал её точный адрес, а также имя и фамилию Ирки, и надписал адрес на конверте:
СТРОГО СЕКРЕТНО!
В собственные руки начальника ГЕСТАПО Вильно.
Лукишская площадь.
В следующий раз, когда я был в городке, бросил это письмо в почтовый ящик и успокоился. Теперь я уверен, что Ирку ждёт заслуженная кара за подлое отношение к идейному комсомольцу и верному офицеру Красной Армии. Очень приятно это ощущать.
Есть ещё одна польза от этого письма. В том случае, если когда-нибудь немцы схватят меня, то я могу сразу заявить, что я их друг и даже оказал услугу Гестапо, раскрывая врагов немецкого народа.
Кроме того я покажу, где пани Юзефа хранит радио, при помощи которого слушает заграничные антигитлеровские радиопередачи. Таким образом я очень хорошо и умно себя обезопасил на случай, если меня схватят. Поэтому сейчас я чувствую себя намного безопасней. Так что, я очень умный человек и по этой причине очень уважаю себя. Да, ума мне хватает.
Я уже несколько раз был у Малугов. Вскоре после первого знакомства я снова был у них в воскресенье вечером. Естественно, оделся я отменно. Пани Юзефа правильно завязала мне галстук и я выглядел как очень важная персона. «Омегу» я так нацепил на руку, чтобы её было видно.
Пришёл я к ним. Ещё со двора слышал, как девки песни поют. Но не наши, а на польском, фашистском языке. Зашёл я в дом и очень любезно всех поприветствовал. Начались разговоры и разные шутки. Больше всех проказничал младший сын Малуги, Анджей. Мне это не нравилось, но я притворялся, что и меня веселят его шутки. Он спросил меня, был ли я в школе. Я сказал, что был и что очень хорошо учился. Тогда он говорит мне:
— Если ты ходил в школу, скажи мне: сколько будет 7 на 8?
— 56 — ответил я сразу, вовсе не задумываясь. Так вот он убедился, какая могучая в Советском Союзе наука и культура.
— Хорошо — сказал он. — А какой самый большой город в мире?
Я сказал: — Москва.
А он не согласился и утверждал, что Лондон. А после Лондона — Нью-Йорк… Это самое лучшее доказательство того, как могут его заморочить и ослепить англо-американская пропаганда и реклама. Ну ничего, мы говорили и развлекались дальше.
Позднее старый Малуга начал рассказывать мне про Америку. Оказывается, он 15 лет жил там и работал на заводе Форда, в Детройте. Потом, скопив денег, вернулся сюда и купил хозяйство. Тогда я прямо спросил его, что если там так хорошо жилось, что он мог собрать много денег, чтобы купить хозяйств, то почему не остался там навсегда. Но он мне ответил, что он скучал по своей родине и своим родным. Поэтому не остался там, хотя жил и зарабатывал очень хорошо.
Заинтересовала меня эта Америка, и спросил я его, сильно ли там над ним издевались и как били, чтобы выполнял нормы выработки. А он ответил:
— Я не слышал про такие случаи, чтобы рабочего кто-то бил. Там рабочих очень уважают и у них много прав.
— А голодать там наверное сильно пришлось?
— Голодать? — старик рассмеялся. — О голоде нет речи. Я ел много и вкусно. У меня было всё.
Меня заинтересовал другой вопрос, так что я спросил его:
— А как там поступают с такими рабочими, которые опоздали на работу?… Их, как у нас, на первый раз на три месяца в тюрягу сажают, и только на второй раз в лагерь на погибель отправляют, или сразу убивают?
Но старик ответил на это уклончиво:
— Твой вопрос мне даже глупым не кажется. Во-первых: там нет никаких лагерей. А потом, если хочешь, там ты можешь хоть совсем не работать. И работать можешь где хочешь. Конечно, на работу надо приходить вовремя, чтобы порядок был.
— Хорошо — говорю я. — А если кто-то далеко от завода живёт, ведь в Америке много народа и не каждый может жить около завода. Значит иногда случается опоздать…
— Я сказал старик — жил в 25 километрах от завода, где работал и ни разу не опоздал. Будильник меня всегда вовремя будил, а хозяйка, у которой я комнату снимал, заранее готовила для меня завтрак. Так что с этим никогда не было проблем.
Вижу я, он меня понять не может, поэтому объясняю ему как малому ребёнку:
— Вот ты жил в 25 километрах от завода. Так что на дорогу у тебя должно было уходить минимум четыре с половиной часа. А если, например, снег дороги завалит, или после дождя сильная грязь, то ведь мог и на час опоздать.
Он рассмеялся и сказал:
— Грязи там нет, потому что дороги асфальтированные. А если снег выпадет, то сразу выезжают специальные машины и снег с дорог чистят. А 25 километров до работы мне не приходилось ходить, я всегда ездил. Там вообще на такие большие расстояния никто пешком не ходит.
— То есть тебе приходилось каждый день выписывать в американском НКВД пропуска на проезд!
— Никто в Америке пропусков на проезд не требует и НКВД никакого нет. Если кто хочет ехать — покупает билет и всё. А те, кто часто ездят, покупают дешёвые сезонные билеты.
— Ну хорошо — говорю я — а если вагоны переполненные и даже на крыше нет места, то ведь
