— Итак, вы согласны позаботиться о моих детях?
— Конечно, надо хорошо подумать, но, по правде говоря, твои крошки просто очаровали нас. И мне становится горько при мысли, что их могут разлучить.
— Вас не пугает перспектива воспитания их до восемнадцати лет?
— Нет. Нам, конечно, придется приспособиться к новому образу жизни, но не думаю, что с ними будет сложнее, чем с подростками!
— И вы сможете взять четверых детей?
— Проблема заключается в том, что у нас есть разрешение на размещение только троих. Я знаю семьи, у которых есть разрешение на четверых детей, но они живут в другом регионе. В Луаре же — максимум на троих.
— Кто выдает разрешение? Организация социальной помощи детям?
— Нет, Организация по защите прав матери и ребенка. Первая лишь размещает детей.
— Значит, чтобы получить разрешение, мне нужно обратиться в Организацию по защите прав матери и ребенка, а чтобы разместить детей здесь, нужно связаться с Организацией социальной помощи детям?
— Именно. До этого времени мы сотрудничали с отделением Организации социальной помощи детям в Париже, но достаточно сделать запрос в отделение в Луаре.
— Отлично!
— Но есть одна проблема…
— Какая?
— Ты не можешь самостоятельно выбрать приемных родителей. Этот вопрос решает суд. В вашем случае подобная процедура должна начаться после твоей смерти.
— Ты хочешь сказать, что отец или мать, которые скоро умрут, не могут выбрать приемных родителей для своих детей?
— Точно не знаю, но я о таком никогда не слышала.
— Ну что ж, все когда-то происходит впервые!
Я решила, что приемными родителями моих детей будут Валери и Жан-Марк, и точка. Дети согласились, и все сомнения были отброшены. На следующий день после визита к Пинье я позвонила в Организацию по защите прав матери и ребенка и объяснила ситуацию, уточнив, что нашла отличных приемных родителей. На том конце провода женщина, консультировавшая меня, похоже, не поняла, в чем заключается проблема, и ответила, что «пока моей просьбе ничего не препятствует». Я повесила трубку, радуясь, что так легко отделалась. В конце концов, эти чиновники не такие уж тупые! Но я радовалась рано. На следующий день раздался звонок.
— Мадам Мезоннио, это из Организации по защите прав матери и ребенка по поводу вашей просьбы относительно размещения детей.
— И что?
— Я просмотрела дело Пинье. Мне очень жаль, но мы не можем дать своего согласия.
— Вы шутите?
— К сожалению, нет. Я все проверила: у Пинье есть разрешение на размещение только троих детей.
— Я знаю. Но ведь получить разрешение на размещение четвертого не так уж сложно, верно?
— Это решает Организация социальной помощи детям. Кроме того, даже если Пинье получат это разрешение, я вынуждена напомнить вам, что у них уже проживают двое детей.
— Но они скоро уедут.
— Сожалею, но руководитель отклонила вашу просьбу.
— Я не понимаю, почему со мной никто даже не связался, чтобы посоветоваться?
— Мне жаль, мадам Мезоннио, но мы найдем вашим детям приемных родителей в Амилли — детском поселке поблизости Монтагри. Там могут принять четверых детей.
— Я не хочу, чтобы мои дети оказались в детском поселке.
— Я могу вас заверить, что их не разлучат.
— Вы можете дать мне гарантию, что они будут расти вместе до достижения совершеннолетия?
— Нет, должна признаться, не могу. Ведь ситуация может со временем измениться.
Я пришла в ярость. Неужели эта дама ничего не поняла? Монтагри находится слишком далеко. И я против временного решения проблемы! Почему они отказываются от решения, которое нашла я? Просто абсурд! Я сухо сказала в трубку:
— Послушайте меня: даже не думайте, что вы будете определять будущее моих детей! Пока я жива, я сама решу, что для них лучше.
Вне себя от злости я позвонила Валери, которая подтвердила мои опасения: никто не удосужился позвонить, чтобы спросить ее мнение. В Организации по защите прав матери и ребенка ограничились лишь тем, что взглянули на их разрешение. Подобные действия помощницы, с которой я разговаривала, привели меня в бешенство. Эти люди не соизволили посоветоваться с Валери и Жаном-Марком, даже не попытались ничего понять! Не было и мысли о том, чтобы опустить руки. Я сама выбрала своим детям приемных родителей. Жюли, Тибольт, Матье и Марго будут жить с ними, или меня зовут не Мари-Лора! Решительно настроенная бороться, я снова взялась за телефон.
— Валери, это опять я.
— Да?
— Эту проблему нужно срочно решать. У меня нет времени. Я рассчитываю на тебя, без твоей помощи я ничего не добьюсь.
— Хорошо. Что нужно сделать?
— Подать запрос на получение разрешения в отделение Организации социальной помощи детям в Луаре.
— Считай, что это уже сделано: я завтра же свяжусь с ними. А ты что будешь делать?
— Я обращусь к прессе.
11
В 20–00!
Мы с Сесилией ломали голову весь день. Идея рассказать обо всем СМИ казалась нам наиболее удачным, если не единственным возможным решением проблемы. Кто, кроме прессы, мог бы оказать давление на генеральный совет и таким образом разрешить ситуацию? Убедиться в том, что дети не будут разлучены после моей смерти, стало для меня навязчивой идеей. Те, кто не мог понять моего упорства, были всего лишь кучкой кретинов! Тем хуже для них. Чтобы добиться своего, мне нужно было выступить против системы и сделать так, чтобы меня заметили, а это требовало немалых усилий.
В субботу утром я отправилась к Сесилии, и мы вместе составили список основных местных и национальных СМИ, телефоны которых отыскали в Интернете. Оценив масштабы задачи, я позвонила Валери, чтобы она помогла нам обзвонить журналистов. Ее сын Хюберт составил длинное письмо, в котором изложил всю ситуацию. В то время как Валери взяла на себя задачу разослать его представителям прессы, мы с Сесилией сосредоточились на телевидении и радио. В большинстве случаев мы попадали на автоответчики, что для субботы было вполне логично. Несколько раз трубку снимали люди, которые, выслушав нас, отвечали:
— Я всего лишь на дежурстве, но в понедельник я поговорю с журналистом, освещающим подобные темы.
Больше всего нам повезло с радио «Блу»: Сесилии удалось побеседовать с нужным человеком.
— Ваша история меня заинтересовала. Я встречусь с вами на следующей неделе.
Эта журналистка приехала к нам домой в следующую среду. Ее сюжет транслировали в четверг, 20 ноября. В пятницу мне позвонили из мэрии и назначили встречу на субботу. О цели ее мне не сообщили. Все, что я знала, — это то, что там будут присутствовать Кристиан Блюманфелд, генеральный советник
