чувствовал, что неправ, держа это от неё в секрете. Если он имел право узнать об истинном лице своего отца, то почему она не имела? Они оба в равной степени любили и уважали покойного герцога.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Наоми, взволнованно заерзав в кресле. – Саймон, что происходит?
– Как ты знаешь, я приехал сюда частично из-за приёма, на проведение которого так настаивала наша мать. Но это только одна причина, по которой я оказался в поместье, – медленно произнес её брат, всё ещё не уверенный в том, как много он готов ей открыть.
Наоми кивнула:
– Полагаю, так и было. Наш отец был достаточно влиятельным человеком. И в преддверии нового Сезона, думаю, ты вполне мог приехать и для того, чтобы уладить оставшиеся после него дела.
– Да, именно поэтому. Ты помнишь, какой беспорядок всегда царил в его кабинете?
Улыбка Наоми была мгновенной и очень широкой.
– О, Боже, да! И здесь, и в других домах тоже. В Лондоне матушка даже вынудила его приобрести ещё один особняк, где он мог принимать посетителей, так как его неорганизованность всё время ставила её в неудобное положение.
Поднявшись, Саймон подошёл к окну и, взглянув на сад внизу, тихо заговорил:
– Да, привести его бумаги в порядок – это теперь часть моих неотложных дел. Я полагал, что сам разберусь с ними прежде, чем отдать их слугам, которые всё это выбросят. Я даже думал, что можно будет написать его мемуары.
Сестра выпрямила спину:
– П-понимаю. Но с твоих слов получается, что ты не в особом восторге от того, что обнаружил, разбирая все эти письма и счета.
Брат повернулся к ней:
– Насколько хорошо ты знала отца, того человека, которым он действительно был. Человека, который не прикрывался маской, выходя на публику.
Наоми пожала плечами, явно почувствовав какое-то беспокойство:
– Не уверена, что точно понимаю, что ты имеешь в виду под словом «маска».
Вздохнув, Саймон продолжил:
– Я… я имею в виду того настоящего человека, который не всегда поступал правильно, не всегда был порядочным или справедливым. Что ты знаешь о нём?
Теперь уже и Наоми вскочила на ноги:
– О чем идет речь? В чём ты обвиняешь отца?
Непроизвольно Саймон сделал шаг назад: это исступлённое выражение на лице сестры и трясущиеся руки…На Наоми, всегда такую сдержанную и спокойную, всегда старающуюся радоваться и веселиться, отвергающую страх или волнения, это было совсем не похоже. Как странно, что она впала в панику от не более чем намека на их отца и его возможные тайны.
Возможно ли такое, чтобы она уже что-то знает?
– Наоми, – начал он, подходя к ней. – Я только спросил…
– Не только… Ты намекнул, – поправила она его, пятясь. – Намекнул, что он совершил что-то нехорошее… Саймон, я не желаю этого слышать. Лучше не копаться в прошлом. Оставь всё как есть.
С этими словами она развернулась и практически выбежала из комнаты. Саймон смотрел ей вслед и невольно задумался о том, что же такого знает его сестра. Что так напугало её?
И может ли это быть хуже того, что сам он недавно обнаружил?
Глава 18
Поджав под себя ноги и зажав в руках книгу, Лилиан сидела в кресле напротив камина в библиотеке, а рядом дымилась чашка чая. Было такое ощущение, что она попала в настоящий рай.
Эта комната за очень маленький период времени стала её любимым местом в доме, потому что здесь были не только книги, подпитывающие её любовь к печатному слову, но и воспоминания. Воспоминания о Саймоне. Об их страсти.
Находясь в этой комнате, Лилиан почти забывала об истинной цели, которая привела её в это имение, привела к мужчине, за которого она теперь собиралась выйти замуж. А ведь она почти забыла, что во имя мести обманывала его, вводила в заблуждение и до сих пор не была с ним до конца честной.
Почти.
Она уже собиралась было отбросить в сторону беспокоящие мысли и вернуться к чтению, как дверь библиотеки распахнулась, и в комнату торопливо вошла леди Уэстфорд. Лилиан встала со своего места, но, кажется, Наоми не сразу её заметила. Повернувшись, виконтесса закрыла дверь и поднесла руку к губам. Судя по тяжёлому прерывистому дыханию, она едва сдерживала слёзы.
Лилиан сразу же двинулась вперед.
– У вас всё в порядке, миледи?
Заметив Лилиан, Наоми вздрогнула, и на какую-то долю секунды Лилиан смогла увидеть в её глазах целую бурю чувств – боль, огорчение, и даже страх. Но затем всё померкло и ушло. Она сумела взять себя в руки, спрятав свои эмоции.
– О, я не видела вас… Вы напугали меня, – засмеялась Наоми, но её смех прозвучал совсем невесело.
– Вы были чем-то озабочены, когда вошли, – Лилиан положила книгу и подошла ближе. – Что-то случилось?
– Нет, конечно, нет, – слишком торопливо ответила Наоми и, явно избегая пристального взгляда Лилиан, стала смотреть на возвышающиеся стеллажи с книгами. Её лицо слегка расслабилось. – Ах, как же я люблю эту комнату.
Лилиан посмотрела на неё долгим взглядом. Было очевидно, что будущая золовка не хотела делиться с ней своими переживаниями, но поскольку Наоми провела несколько минут наедине с Саймоном, Лилиан испытывала живейший интерес к тому, что у них там произошло. Однако она попыталась не думать об этом и вместе с Наоми принялась рассматривать стеллажи.
– Замечательное место! Полагаю, во всём доме эта комната – моя самая любимая.
Эта и ещё биллиардная, о чём она не стала говорить Наоми. Но всё же при этой мысли щёки Лилиан вспыхнули густым румянцем.
– Для меня тоже. И Саймон любит её больше других. – Наоми как-то немного погрустнела, и её голос прозвучал отстранённо и сдержанно. – В детстве он, бывало, прятался здесь, иногда даже часами.
Лилиан наклонила голову.
– А вы? Вы здесь прятались?
Наоми с напряжением в упор посмотрела на неё.
– У меня было меньше причин, чтобы прятаться. Полагаю, для вас не секрет, что отношения между моим братом и матерью очень напряжённые.
Лилиан неожиданно почувствовала себя неловко.
– Я не могла не заметить отсутствия той привязанности между ними, какая существует между вами и вдовствующей герцогиней.
Лицо Наоми слегка разгладилось.
– У мамы на то есть причины, поверьте мне. И невозможно отрицать, что Саймон страдает от её невнимания.
– Но ведь очевидно, что вы с ним настолько близки, насколько это возможно между братом и сестрой, – нахмурившись, заметила Лилиан. – И всё же, в отличие от него, её пренебрежительное отношение не распространилось на вас.
– Нет, – кивнула Наоми. – Я делала всё возможное, чтобы дать ему то, чего он был лишён, чего не могла дать ему наша мать: любви, привязанности… И защиты.
– Защиты? – переспросила Лилиан, не понимая, о чём говорит Наоми. Только ли о гнев их матери, или
