— Доброе утро, — прошептала она.
Рис улыбнулся. Это была одна их тех искренних улыбок, которые совершенно преображали его. Он выглядел более молодым и не таким суровым. Когда он так улыбался, все надежды Энн на его хорошие качества, способность любить и быть любимым казались вполне осуществимыми.
Не подозревая о мыслях жены, Рис посмотрел на край стола, где лежала стопка корреспонденции.
Налив себе чаю, Энн села рядом с ним. Хотя ничего особенного в этом не было, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, казалось странным, что они завтракают, как обычная супружеская пара.
— Какая-нибудь интересная почта? — спросила она.
Рис покачал головой:
— Ничего. Ты будешь удивлена, а может, и нет, — улыбнулся он. — Мои ежедневные обязанности весьма скучны. Здесь свежие новости из моих поместий, включая предложения управляющих по ведению хозяйства или набору прислуги.
— Никогда бы не подумала, что ты занимаешься этими делами.
Он пожал плечами:
— Я в ответе за жизнь многих людей. — Внезапно на его лице мелькнула тень. — Интересно, пострадают ли они от этого скандала?
Энн с трудом проглотила очередной глоток чая. Казалось, Рис ненадолго забыл свои неприятности, и вот они снова вернулись.
Он тут же отбросил эмоции и продолжил разговор, хотя в глазах осталось беспокойство:
— В любом случае тут еще несколько дел, связанных с палатой лордов и обязанностями некоторых клубов. Ничего такого, что не могло бы подождать. — Рис отложил в сторону большую часть писем и вдруг замер, уставившись на письмо, выглядывающее из оставшейся пачки.
— Что это? — спросила Энн.
Рис вытащил письмо и собрался открыть.
— Почерк матери. Черт, должно быть, ее встревожило наше исчезновение.
Энн поставила чашку. Она не упомянула о том, что накануне тоже получила от матери Риса взволнованное письмо. Прежде чем она успела что-либо сказать, он вскочил.
— Боже, она сообщает, что приедет сегодня…
В этот момент вошел Гилмор.
— Извините, что прерываю ваш завтрак, милорд, миледи. Но прибыла вдовствующая герцогиня. Она просит аудиенции у вас обоих.
Дворецкий терпеливо ждал дальнейших указаний. Энн встала из-за стола и обратилась к слуге:
— Гилмор, проводите ее светлость на розовую террасу. Ей всегда нравился вид оттуда. И принесите для нас чай и завтрак. Столы уже на месте, не так ли?
— Да, ваша светлость. Все будет исполнено. — Дворецкий слегка поклонился и вышел.
— Прости, Рис. Вчера, когда мы вернулись с побережья, среди другой корреспонденции я получила записку от твоей матери.
— И не ответила ей? Ты не сочла это достаточно важным, чтобы поделиться со мной?
Энн подняла бровь, понимая его раздражение и одновременно раздосадованная им.
— Тебе известно, — процедила она сквозь зубы, — что я была слегка отвлечена множеством разных дел!
— Конечно. Прости, Энн. Я не должен разговаривать с тобой подобным тоном.
Она всего несколько раз слышала его извинения, а это звучало очень искренне, даже спокойно. Кажется, он действительно изменился.
— Я понимаю твое состояние. Ты не ждал ее приезда и впервые увидишь ее после того… — Энн замолчала, не желая говорить вслух то, что причиняло ему боль.
Рис кивнул.
— Возможно, это и к лучшему. Разговора все равно не избежать, сегодня так сегодня.
Помедлив, Энн ласково обняла мужа. Рис на миг замер, но затем прижал ее к себе и уткнулся лицом в ее волосы.
— Ты знаешь, я очень люблю твою мать и хотела бы с ней поздороваться, — сказала Энн. — Но потом я должна уйти? Ведь ты захочешь поговорить с ней о таком щекотливом деле наедине?
Рис внимательно смотрел на нее, и она подумала, что он запретит ей. Но он взял ее руку и прижал к сердцу.
— Нет. Пожалуйста, останься. Это… поможет мне. Я думаю, ты должна быть здесь.
Она удивленно и радостно вздохнула. Уже второй раз он просил ее помощи, не отвергал ее попыток утешить его, как делал раньше. А это так много для нее значило.
— Конечно, я останусь, — сказала она, пока муж вел ее по коридору в Розовую гостиную, примыкающую к террасе.
Балконные двери были распахнуты, и запах цветов приветствовал их еще до того, как они вышли на террасу. Рис остановился на пороге, посмотрел на жену.
— Все будет хорошо, — сказала Энн, хотя не очень в это верила.
Но Рису, видимо, именно это и нужно было услышать, так как он выпустил ее руку и шагнул на террасу.
Вдовствующая герцогиня стояла и смотрела на сад внизу. Когда они вошли, она с приветливой улыбкой повернулась.
Энн всегда считала мать Риса красивой женщиной. У нее были такие же, как у сына, темные волосы и карие глаза. Но теперь, зная тайну происхождения Риса, она видела у них и другие сходные черты. Рис был очень похож на мать, поэтому герцог никогда и не спрашивал, отчего у сына мало сходства с ним.
Протянув руки, герцогиня направилась к ним. Энн затаила дыхание — она не знала, как Рис встретит мать, ведь он был глубоко оскорблен. Однако Рис не набросился на герцогиню с упреками. Он взял мать за руки и позволил ей поцеловать его в обе щеки.
— Боже, Рис, как я за тебя беспокоилась! — Ее светлость повернулась к Энн и расцеловала ее. — Когда Энн приехала ко мне и сказала, что не знает, где ты находишься, я очень испугалась.
— Это было недоразумение, мама. Но Энн… нашла меня. — Рис с улыбкой повернулся к жене.
Улыбнувшись в ответ, Энн указала на круглый стол, где уже был сервирован чай.
— Сядем? Я вижу, слуги уже все для нас приготовили, — весело сказала она, чтобы скрыть тревогу в ожидании неминуемой ссоры.
Герцогиня посмотрела на сына и кивнула:
— Восхитительно, благодарю тебя.
Пока они шли к столу, Энн не сводила глаз с мужа. Тот, как всегда, контролировал свои чувства, но она ощущала его напряженность. Он выдвинул для матери стул. После того как герцогиня и Энн сели, он занял место между ними.
— Я рада, что ты вернулся. Совсем на тебя не похоже, чтобы ты исчез, не сказав ни единого слова, — упрекнула мать.
Сейчас откроются шлюзы его гнева и хлынет поток обвинений, подумала Энн. Но этого не произошло.
— А я больше не уверен, тот ли я вообще.
Боль в его тоне заставила Энн быстро накрыть ладонью его руку. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Герцогиня, смотревшая на их сплетенные пальцы, выглядела удивленной столь открытым проявлением чувств.
— Боюсь, я не понимаю, что означает твое утверждение.
Рис с такой печалью и страданием смотрел на мать, что Энн едва не заплакала. Как бы он ни умел притворяться холодным и безучастным, в душе он оставался добрым человеком. Сейчас он был не герцогом Уэверли, а просто Рисом, человеком, которому разбили сердце.
— Ты собиралась когда-нибудь сказать мне? — с удивительной мягкостью спросил он.
Глаза у матери расширились, кровь медленно отлила от лица: она, видимо, догадывалась, что Рис знает правду, еще до того как он это сказал. Будто она ждала этого момента всю его жизнь. Возможно, так
