в боях тридцатилетний ветеран кавалерии, привязался к зверьку и потихоньку подкармливал его. Постепенно ему удалось снискать благосклонность Кусаки настолько, что тот терпел присутствие воина возле Галена и в непосредственной близости от его пожитков. Любого другого Кусака встречал грозным шипением и душераздирающими воплями.
— Как бы вы отнеслись к этому, Гален?
Юноша кивнул. Чему быть, того не миновать; душа Арледжа, конечно, потемки, но единственное, что интересовало сейчас Галена, это поиски археологов, повидавшись с которыми он мог бы устремиться прямехонько в Крайнее Поле.
— Господа, — подвел черту Монфор, — время на покой. А с утра опять в седло.
Гален с Эллардом вдвоем вернулись в расположение своего отряда, осторожно пробираясь между кострами, палатками и веревочной оградой, которой был обнесен лагерь.
— Тебя волнует судьба Ребекки? — осторожно подбирая слова, начал Эллард. — Ты многим рискнул ради нее во время шахматной партии.
— Да уж… — Гален рассеянно кивнул.
Капитан тоже заметил страх и смятение, охватившие Галена, когда ему стали известны новости из Крайнего Поля, и теперь он понял, что юноша чего-то недоговаривает.
— Кто-нибудь еще? — спросил он.
— Да.
— Таррант рассказывал, что в интриге была задействована еще одна участница. Кто она?
Гален, шедший понурившись, теперь выпрямился и поглядел прямо в глаза капитану.
— Эмер, — сказал он. — Дочь постельничего.
— Значит, я постараюсь позаботиться и о ней, — пообещал Эллард. — А ты лучше не нервничай. Не этим бродягам тягаться с нами. Скорее всего, они просто сдадутся без боя.
— Не это меня беспокоит, — сухо ответил Гален.
Эллард кивнул, угадав его мысли.
— Жаль, что тебе придется уехать в Тайбридж, — сказал он. — Но никуда не денешься.
— Я понимаю.
— А потом, если сможешь, приезжай в Крайнее Поле, — продолжил капитан. — К тому времени мы там со всем управимся. И поделись с Арледжем. Он всегда любил свободный поиск.
Гален ответил так бодро, как только мог, после чего залез к себе в палатку. Кроме него самого, там прятался только Кусака, который с восторгом встретил хозяина, — с таким восторгом, как будто тот отсутствовал уже несколько дней. Скоро с дежурства в палатку вернулся и Арледж. Слова Галена об их отдельном задании действительно порадовали его. Он скоро захрапел, а Гален еще долго томился без сна. Прошло чуть ли не полночи, прежде чем ему удалось наконец заснуть.
Он лежал во тьме и его несло по течению. Все вокруг было так черно, что он не видел ни собственного тела, ни рук. И он понимал, что чего-то недостает. Что что-то у него отсутствует. И ему было плохо от сознания того, что он стал калекой.
И вот в этой бесконечной тьме загорелся огонек. Далекий и слабый поначалу, постепенно он разгорался все ярче и ярче. Лучик шарил во тьме, он явно что-то искал. Свет выхватывал из мрака как истины, так и кошмары, но Гален не смог бы сейчас отличить одни от других. Свет напомнил ему сияние звезд над соляными равнинами — тот был столь же призрачным, столь же волшебным…
«Где же ты?»
И голос, и свет исходили от одного и того же существа, это был очень слабый источник, но чрезвычайно целеустремленный, а за ним, в глубине, еще более слабый и отдаленный, маячил другой. И оба источника были женского рода. И он узнал обеих, и в душе у него проснулись непонятные, странные чувства.
«Я тоже здесь, — воззвал он. — Гляди. Погляди-ка на это! — На этот раз он был преисполнен решимости не повторить свою недавнюю ошибку. Он собрался, и буквы в его сознании выглядели совершенно отчетливо. — Гляди, я нашел еще один!»
Он почувствовал, что Ребекка восприняла его сообщение, и тревога, владевшая им, пошла на убыль. Но теперь его беспокоило другое: с Эмер стряслась какая-то беда. Почему он не может увидеть ее? Увидеть с такой же четкостью, как Ребекку?
«В чем дело? Почему она прячется?»
Ответа не последовало. Он почувствовал слезы, почувствовал рану и его страх вспыхнул вновь. Звено дрогнуло и, как бывало и раньше, слишком быстро разомкнулось. И вот исчезло совсем, а его вновь повлекло по течению.
«Подожди, — в отчаянии окликнул он. — Где ты? С тобой все в порядке?»
Но тьма и безмолвие словно издевались над ним.
Он проснулся, чувствуя себя совершенно беспомощным, а проснувшись, обнаружил, что потирает щеку под правым глазом, — у него внезапно разболелась скула.
Глава 57
Ребекку разбудил шум с улицы. В полумраке фургона с зашторенными окнами, даже проснувшись, она не сразу сообразила, где находится. Эмер тоже проснулась, и девушки посмотрели друг на друга заспанными глазами. Какое-то время ни одна из них не решалась заговорить.
— Ты его тоже слышала, верно? — в конце концов прошептала Эмер.
— Да. Это было как во время партии в «живые шахматы», — тихим голосом ответила Ребекка. — Мы снова были втроем.
— Мне не хотелось, чтобы он увидел меня в нынешнем состоянии, — посетовала ее подруга, поднеся руку к пораненной щеке.
Она быстро поправлялась, но сейчас синяк играл всеми цветами радуги.
— Вот уж не думала, что ты столь тщеславна, — попробовала отшутиться Ребекка. Ей хотелось приободрить подругу, хотя ужасная развязка сна нагнала на саму нее невыразимый страх. — В любом случае это было всего лишь сном. — Она заставила себя улыбнуться.
Ирония, заключавшаяся в том, что подобное утверждение сделал не кто-нибудь, а сама Ребекка, не укрылась от обеих подруг. И все же, когда Эмер заговорила, слова ее прозвучали едва слышно, полные несказанной тоски.
— Он был так далеко…
— А что еще ты увидела? — спросила Ребекка, пытаясь отвлечь подругу от мыслей о возлюбленном.
— Я не запомнила.
Но Ребекке необходимо было получить подтверждение собственным опасениям, поэтому она рассказала о том, что произошло в ее сне с Монфором.
— Было так страшно, когда исчез его сын, — закончила она свой рассказ. — Монфор показался мне таким потерянным, таким одиноким. А тут еще демон… а король даже не видел его! Я пыталась предупредить его, но… мне показалось, будто внутри у меня все пусто.
— И прозвенел колокол, — добавила Эмер.
Это было единственное, что ей запомнилось. Все остальное изгладилось из памяти.
— Да. — Ребекка невольно вздрогнула, вспомнив пророческий бой колокола. — Что все это значит?
«Санчия объяснила бы мне это», — мысленно добавила она. Но тут ей пришло в голову кое-что другое — и она тут же спрыгнула с кровати. Кошмарный финал сна настолько потряс ее, что она до настоящего мгновения и не вспомнила о том, с чего сон начался.
— Гален показал мне новые буквы, — поведала она подруге, поднимая ставни и впуская в фургон утренний свет.
Эмер тоже поднялась из постели, и под ее любопытным взглядом Ребекка перенесла на бумагу приснившуюся ей головоломку и выложила на стол бумагу с тремя предыдущими. Девушки всмотрелись в четыре столбца букв, но и новая порция не сделала письмена хоть чуть более понятными.
— У нас теперь четыре набора, — задумчиво произнесла Эмер. Она более не относилась к письменам скептически, напротив, ей стало ясно, что они должны иметь огромное значение. — Интересно, сколько же этих наборов вообще.
— Должен иметься по меньшей мере еще один, — ответила Ребекка. — Тот самый, который я увидела
