Однообразие усыпляло — человек уже много часов подряд не смыкал глаз, и когда внизу что — то мелькнуло, не успел сразу затормозить. Ему пришлось возвращаться по оборванной траектории.
Под ним в центре зеркальной равнины возвышался катер с «Земляники», похожий на памятник. Памятник чему?… Диск нырнул вниз. Приземление оказалось точным, они провалились сразу на стартовую палубу. Корабль сразу впустил диск, потому что это была его собственность, он его узнал.
Оказавшись в освещенной рубке, Александр Синяев подумал, что торопиться необязательно — звездолет не даст атакующим приблизиться, даже если наблюдатели станции успеют его заметить. Но и тянуть ни к чему.
Человек не удивился, опять увидев «Землянику». Она висела в прежней точке оазиса, где они с Бабичем ее оставили сутки назад, будто никуда и не отлучалась. Правда, и его звездолет вернулся туда, где был обнаружен. Все повторялось, возвращалось на круги своя.
Кроме «Земляники» в небе ничего не было. Но ученые звездолета уже работали на планетах. Они знали сейчас больше, чем Александр Синяев. Вскоре диск опять лежал в ангаре «Земляники», бок о бок с «Гномом», на котором человека казнили. Торопясь, он выскочил в коридор. У входа в ангар стояли его коллега Вася с приятелем. Они беседовали о чем — то значительном. Узнав Александра Синяева, они одновременно разинули рты. Александр Синяев вежливо поздоровался.
— Это опять вы? — сказал Вася, заглядывая ему в глаза. — Мы думали, вы погибли. Ведь корабль, на который вы высаживались, куда — то исчез.
— Наоборот, — возразил человек. — Это вы куда — то пропали.
Уходя от ангара, он услышал, как Вася сказал приятелю:
— Это Синяев, о котором я говорил. Он лучший пилот из всех, которых я знаю. Он ответил на все вопросы.
Александр Синяев не спорил. Он уже бежал по магнитной дорожке, как бегун — марафонец. Зрителей не было. Звездолет казался необитаемым. Александр Синяев оставил позади ряд пустых пассажирских кают, потом миновал плотно закрытую дверь кают — компании.
В рубке был один Бабич. Когда удивление и радость исчезли с его лица, Александр Синяев прочитал там все.
— Они уже были здесь, — сказал Бабич. — Они сделали свое дело.
Мозг Александра Синяева оставался ясным.
— На всех планетах?
— Да. Планетологи еще там. Сначала никто не поверил. Но они передали снимки.
— А роботы? Их кто — нибудь видел?
— Действующих — нет. Нашли одного, попавшего под обвал. Омерзительное создание.
Цейтнот. Александр Синяев окинул взглядом прозрачные стены рубки. Нет, отсюда ничего не увидишь. И ничего не сделаешь. Даже если увидеть его отсюда, это будет бесполезно. Александр Синяев повернулся к выходу.
— Вы куда? Я с вами.
Александр Синяев не стал отговаривать Бабича. Они рысью бежали по коридору, мимо приоткрытой двери кают — компании.
Тезка Синяева Монин и поэт Константин Космопроходческий разговаривали за пустым обеденным столом.
— В природе существует все, — говорил Монин, вытирая пот курчавым париком. — Но чтобы планеты были так похожи, вплоть до формы материков…
— Это рифмованные планеты, — объяснил авангардист. — Творец создавал их, словно поэму.
Их лица отгородила стена коридора.
У входа в ангар, вместо пилотов — десантников, стояли рыжий медработник Дорошенко и один из подчиненных Анатолия Толейко.
— К счастью, я взял свои камеры, — говорил планетолог. — Они очень тяжелые. У меня все болит, но снимки получились отличные.
— Вероятно, это автомат с корабля, на котором погибли Бабич и этот новый. Кстати, вы слышали, что корабль возвратился? Вдруг их удастся спасти?…
— Не думаю, — возразил Дорошенко. — Кислород в их костюмах кончился несколько часов назад. Сколько же они могут не дышать?
Они загораживали проход.
— Позвольте, — сказал Николай Бабич.
Не успев удивиться, они посторонились. Бабич и Александр Синяев снова вошли в ангар.
После светлых помещений «Земляники» десантная палуба звездолета Маб казалась мрачной. Но Бабич, по — видимому, этого не замечал. Он был настроен оптимистично.
— Конечно, меня тоже удивило появление «Земляники» возле Лагора, — говорил он. — Но потом я понял, что Монин решил все — таки поискать ваших товарищей. Оказалось, я почти угадал. Монина подбил на это Толейко.
— Каких товарищей?
— Ваших, — объяснил Бабич. — Тех, кто потерпел аварию вместе с вами.
— Какую аварию?
— Ну, когда у вас полетел инвертор, — сказал Бабич, не моргнув глазом. — Уже забыли?…
Но воспоминание не развеселило Александра Синяева:
— Скажите лучше, как вам удалось так быстро уйти от Лагора?
— Монин стартовал сам, — сказал — Бабич. — Он прослушал эфир, но ничего не обнаружил. Он торопился назад — ведь он ушел без предупреждения. Если бы он задержался, планетологи сошли бы с ума.
— Они еще на планетах?
— Да, возвратилась всего одна группа. Те, которые нашли поврежденного робота.
Александр Синяев уже ни в чем не сомневался. Он знал, что они опоздали. Роботы закончили перестройку оазиса и унеслись к Лагору. Возможно, как раз сейчас абордажные экипажи идут в последнюю отчаянную атаку, а Дзанг вызывает подкрепления. Но просить у Круга?… Александр Синяев знал, что они не успеют.
А они уже стояли на полу перед пультом, пол загораживал половину неба, и только купол над головами оставался полупрозрачным. Их окружал небосвод, усеянный алмазной пылью. Планеты — близнецы шли по орбитам, замыкая витки вокруг угасшего солнца. Черный силуэт «Земляники» казался продолговатой ямой, вырытой кем — то в небе.
— Пусто, — сказал Бабич.
Александр Синяев тоже ничего не видел. Но это не значило, что его нет поблизости. Корабль Роботов легко мог затеряться в необъятном небе, к тому же он наверняка был в защитном поле. Оставался единственный шанс.
— Вы убеждены, что Корабль Роботов — единственное наследство цивилизации Маб? — спросил вдруг Бабич. — А если ваш Круг тоже запущен оттуда?…
Александр Синяев не ответил. Он коснулся узкой сиреневой полосы под шаром датчика навигационных задач. Из пульта, как лунный луч, выдвинулся хрустальный стержень — и задрожал.
«Если только они не ушли, — думал Александр Синяев, глядя на его затухающие колебания. — Если не успели подготовиться к старту. Пусть они еще здесь, в черном оазисе…»
Он был готов отдать все, чтобы это оказалось так. Но у него не было почти ничего — только две человеческие жизни. Он взялся за лунный луч.
Это устройство предназначалось его создателями для связи со своими кораблями во время аварии или при других экстренных обстоятельствах. Любой звездолет Маб в радиусе до светового года обязан был немедленно откликнуться, услышав этот сигнал.
Александр Синяев взялся за лунный луч и осторожным движением потянул его на себя. Прошла минута, прежде чем он отозвался — коротким судорожным толчком — и снова замер в ладони Александра
