— Скорее для защиты от вредителей. Что — то вроде живого, хорошо дрессированного пугала. Или это искусственная форма, оттого и не эволюционирует. Вот «огурцы», несомненно, произошли от каких — нибудь овощей.
Оба посмотрели направо. Там, вдалеке, возвышалась плотная группа пузатых растений. Урожай созрел, он ждал новой порции причитающегося ему удобрения.
— А эти, из коридоров… они сюда забредают?
— Очевидно. Но для них здесь чужая страна. Их съедают тут же.
— Неспроста эта роща — осьминог дежурит точно напротив входа…
— Очень возможно.
Они медленно шли параллельно границе леса. Потом Александр Синяев остановился, за ним механизм и Бабич.
— Снова туда?
— Да.
— А обойти?
— Нельзя. Оранжереи охватывают тамбур сплошным кольцом. Полностью отрезают от остальных помещений. Тоннели отходят от шлюза, как меридианы от полюса. И через пять километров упираются в оранжерейный пояс.
— А это? — Бабич указал на небо.
Александр Синяев пожал плечами. — Естественно, имитация.
Александр Синяев, за ним Бабич двинулись к лесу. Механизм, прихрамывая, тут же их обогнал. Он любил идти впереди, выставив страшный манипулятор.
— Надежный защитник, — сказал Бабич.
— Да. Такие работают в коридорах. Полировщики, чистильщики, дворники. К коридорной жизни они беспощадны. Считают ее мусором, нечистью…
Лес приближался. Он напоминал здесь заросли травы, больной гигантизмом. Стебли ее были толщиной в два обхвата, высотой метров сорок. Вверх от них отходили длинные узкие листья. И цветы размером с цветочную клумбу. И какие — то существа, величиной с большую овчарку и тоже мохнатые, копошились в этих цветах.
— Можете доставать пистолет. Только смелее. Помните — мы никого не боимся.
Они медленно приближались к зарослям.
— Да это же… насекомые! — воскликнул вдруг Бабич.
— Верно, — кивнул Александр Синяев. — Культура Маб расцвела в те времена, когда во всей Вселенной не было ни одного позвоночного. Только членистоногие.
— Так значит… они не были людьми?
— Конечно. Просто разумные существа.
Бабич с сомнением глядел на животное, которое возилось в похожем на ромашку цветке. Раньше он по — другому представлял себе насекомых.
— И… кто же они были? Муравьи, термиты? Или, быть может, пчелы?…
— Нет, — сказал Александр Синяев. — Пауки. Очень большие разумные пауки.
Некоторое время оба молчали. Так, молча, они вошли под тень гигантской ромашки. Насекомое скрылось из их глаз, но метровый в диаметре стебель дергался, выдавая движения того, кто пил нектар наверху.
— Это была древняя культура, — сказал Александр Синяев. — Очень древняя. Потом настала эра пресмыкающихся — змей и драконов…
— Во всей Вселенной?
— Да. Но она быстро завершилась.
— А как же… — начал Бабич, но Александр Синяев прервал его: — Тихо!
Александр Синяев тихо потянул из кобуры пистолет. А сверху, грозно гудя, на них уже пикировало что — то большое, тигровой окраски, наставив челюсти и копьевидное жало. Они выстрелили одновременно. Два слепящих луча сошлись на полосатом теле как прожекторы, отыскавшие в полуночном небе неприятельский самолет, и он, дымя, тяжело врезался в землю… Потом раздался другой, лязгнувший звук, и они одновременно оглянулись и увидели чью — то треугольную голову с выпученными фасеточными глазами и судорожно дергающимися жвалами, падающую на землю, и механизм, вновь раскрывающий клешню манипулятора. Он стоял над поверженным чудовищем в позе победителя, разве только не ставил стальную ногу ему на грудь.
— Ладно, — сказал Александр Синяев. — Пошли, что стоять.
И они двинулись через лес……
А спустя два с половиной часа выходили на открытое место с другой стороны, и стояли на новой границе леса, и удалялись от него, едва волоча ноги, а позади, прикрывая их тыл, гордо шагал механизм — победитель. И Бабич поддерживал Александра Синяева, потому что нога у того была повреждена в одной из многочисленных схваток, и они снова стояли у матовой стены, на этот раз темной, и вновь она расступалась, и они снова восседали на спине у своего механизма, и он плавно нес их по изогнутому тоннелю, и они уже не обращали внимания на бросающиеся прочь жуткие тени, потому что бег поглощал все. А еще через несколько минут перед ними возник тупик, но стена в его глубине уже расступалась, давая дорогу, и они, не снижая скорости, влетели в рубку, и только здесь перевели дух.
Бабич первым спрыгнул со спины механизма и помог спуститься Александру Синяеву. Лицо его, обращенное вверх, за стеклом скафандра откровенно светилось радостью, будто он вернулся с прогулки, а не из леса, заполненного смертью.
— Я вас предупреждал, Николай, — сказал Александр Синяев, опираясь на его руку. — Я предупреждал, что это страшное место.
— Не надо, — сказал Бабич. Весь его скафандр был заляпан грязью и соком растений, верхняя оболочка кое — где порвана, но лицо сияло. — Это было великолепно. Вам станет смешно, но я кажусь себе ясновидцем. Ведь я все это предвидел!..
Оказавшись внизу, Александр Синяев открыл багажник, достал оттуда пушистую щетку и принялся за скафандр. Теперь он с недоумением смотрел на спутника. Тот говорил, хотя ничего не думал.
— Что вы имеете в виду?
— Свою вахту, — объяснил Бабич. — Монин прав, выходить в пространство было рискованно. Но я почувствовал, что — то произойдет. Даже не так. Я понял, что если не выведу звездолет из подпространства, то не случится событие, которое могло бы произойти.
— Любопытно, — сказал Александр Синяев. Он уже отряхнулся и передал щетку Бабичу. Тот продолжал: — Мы оказались недалеко от планеты, но я не смотрел на нее. Правда, не смотрел. Я все время
