- Хорошо, что я всегда заливаю на ночь полный бак, - сказал Женя, когда на горизонте стал вырисовываться тот городок, куда повезли нашу суррогатную мать.
Я тоже неимоверно обрадовалась. Иногда ему звонили по ночам, и он исчезал на час или два. На случай таких вызовов Женя всегда и заливал побольше бензина в бак. Сейчас это было более чем кстати.
В местном роддоме нас тоже знали. Мы с Женей бывали здесь раньше, общались с заведующим и кое с кем из персонала. Прямо сейчас на смене оказалась незнакомая тётка, но как только мы объяснили, к кому приехали, она сразу поняла, о чём речь.
- А! Вы - настоящие родители! - и она с любопытством уставилась на нас.
- Да. Что сейчас происходит? - выдохнула я.
- Мамочка ваша рожает. Медсестра, которая была с ней, в родовом отделении. Все, кто были на смене - тоже.
Женя озвучил тот вопрос, который я боялась задавать:
- Ребёнок жив?
- Вроде, был, - пожала плечами медсестра. - А там не знаю, она ведь недоношенная, и роды очень тяжелые.
Я услышала какой-то странный звук, и с удивлением осознала, что это мой собственный крик. Сдавленный и какой-то первобытный. Цивилизованные женщины так не кричат. Так кричали в каменном веке, когда материнский инстинкт был едва ли не единственным человеческим чувством, присущим женскому полу.
Женя моментально схватил меня, прижал к себе и прошептал на ухо:
- Не теряй голову! Что бы там ни было, мы её спасём.
Я кивнула, хотя из глаз струились потоки слёз.
Женя усадил меня на жёсткий больничный стул и принёс отвратительного кофе из кофемата. Я взяла стакан дрожащими руками и сделала обжигающий глоток.
- Что сейчас происходит?
- Насколько я понял, они все в родовом отделении. Делать кесарево было уже поздно, и сейчас нужно помочь девочке выбраться наружу живой.
Секунды шли так медленно, что я буквально чувствовала каждую из них. Женя сидел рядом, прижимая меня к себе, и только осознание его близости не давало мне сойти с ума. В конце концов, доведённая до изнеможения переживаниями и бессилием, я задремала. Не знаю, сколько времени прошло, но очнулась я от того, что Женя легонько трусил моё плечо.
- Ева, просыпайся! Пора идти!
Не понимая, что происходит вокруг, я, тем не менее, вскочила.
Дверь в отделение была заперта, а вокруг царила полная тишина. Женя подошёл к двери и вынул что-то из кармана. Что-то оказалось набором отмычек, которыми он орудовал с завидным мастерством. Я оторопело наблюдала за ним, а потом таки решилась спросить:
- Зачем ты это делаешь??
- Нам нужно к Гизеле, - ответил он без малейших колебаний. - А просто так нас туда не пустят.
Дверь со скрипом открылась, и мы скользнули в тёмный и не очень чистый коридор. Женя вёл меня за собой, взяв за руку. Его молчание было таким напряжённым, что я совершенно забыла о том, что мы, в общем-то, нарушаем закон. Единственное, чего сейчас нужно было бояться, так это смерти нашего ребёнка.
Уверенным шагом Женя подошёл к какой-то двери и распахнул её. Это оказалась ординаторская, где на диване развалилась в грязном от крови халате женщина. Судя по всему, врач.
- Вы кто такие? - вскочила она. - И как сюда попали?
- Мы родители девочки, которой вы только что помогли родиться, - ответил Женя, нахмурившись. - И нам нужно к ней.
- Нельзя! - начала было докторша.
Но Женя посмотрел на неё примерно так, как однажды смотрел на тех недотёп, что загородили выезд моей машине. Только на сей раз мне было всё отлично слышно. Впрочем, слышать было нечего. Женя просто смотрел на неё, как кролик на удава. Докторша так и застыла с открытым ртом, а в глазах нарисовалась слепая покорность.
- Ведите нас к девочке, - тихо сказал мой мужчина.
Та кивнула и неуверенным шагом направилась к выходу из ординаторской. Мы последовали за ней всё по тому же коридору к какой-то комнате, отдалённо напоминающей больничную палату. В маленькой кроватке лежал голенький младенец, больше напоминающий сломанную куклу. Он не шевелился и не издавал ни звука, хотя слабое дыхание наблюдалось.
Из моей груди снова вырвался всхлип, и я ринулась к своему ребёнку, в ужасе от того, что его никто не потрудился даже накрыть, несмотря на то, что в комнате было совсем не тепло.
- Кажется, вы не считаете, что девочка выживет, - обратился Женя к докторше.
Та выглядела абсолютно равнодушной, и дело явно было не трансе, в который её ввели.
- У нас её не спасёшь. А до хорошей больницы её бы не довезли, - отчеканила она. - Не успели бы.
- И вы даже не вызвали машину?
- А зачем? Всё равно ведь умрёт.
Я больше не кричала. Но по моим щекам лились целые потоки слёз. Я протянула руки и взяла малышку на руки, все оставшиеся силы вкладывая в немую мольбу 'Не умирай!'
Женя кинул мне небольшую сумку, которая всё это время была у него в руках.
- Там детские вещи, - сказал он. - Я собрал, пока ты одевалась. Заверни Гизелу в одеяло и пошли отсюда. Мы успеем довезти её до хорошей клиники, где ей помогут.
- Не успеете, - равнодушно заверила докторша.
- Убейся об стенку, - процедил Женя.
Не выпуская девочку из рук, я нагнулась и одной рукой начала шарить в сумке, но странный звук отвлёк меня от этого занятия. Оказалось, что докторша поняла указание самым, что ни на есть, буквальным образом, и теперь со всего размаху бьётся об стену головой.
- Скажи, чтобы прекратила, - выкрикнула я. - Пожалуйста, не хочу на это смотреть.
- Хватит, - только и сказал Женя.
Докторша остановилась.
- Лучше помоги мне! - потребовала я, сквозь слёзы, абсолютно неспособная развернуть одеяльце дрожащими пальцами.
Женя помог мне, и вскоре я уже прижимала свою умирающую дочь к себе, пытаясь согреть своим дыханием её слишком спокойное для младенца личико.
- Идём! - скомандовал мой мужчина, беря сумку. - Надо торопиться.
Мы вышли из роддома так же, как и пришли. Женя помог мне забраться на переднее сидение и пристегнуть ремень, а сам сел за руль. Я думала, мы помчимся назад, как сумасшедшие, но, вместо этого, джип проехал всего несколько улиц и остановился в какой-то подворотне.
- Что случилось? - спросила я, испуганно вглядываясь в личико ребёнка, абсолютно неподвижное.
- Дай мне девочку! - потребовал Женя.
Хоть и с недоверием, но я позволила ему взять младенца.
Он склонился над Гизелой так, что упавшие на его лицо волосы мешали мне понять, что именно происходит. Но в момент, когда я уже открыла рот для протеста, девочка захныкала! Это был первый звук, который я от неё услышала.
- Держи, - Женя снова протянул мне ребёнка. - Думаю, теперь мы точно успеем.
Едва сохраняя способность трезво рассуждать, я буквально схватила оживший свёрток. Девочка плакала! Моя девочка плакала! Она всё-таки выживет!
Женя вставил ключ в зажигание и тут...
- У тебя рука прозрачная! - вырвалось у меня.
