отступлению?
– Нет, друг Флетчер, – мягко возразил Приликла. – У меня такое чувство, что…
– Доктор, – недоверчиво проговорил капитан, прервав цинрусскийца, – не хотите ли вы сказать, что улавливаете чувства этого… этого робота?
– И снова – нет, – ответил Приликла, на этот раз не так мягко. – Вы бы назвали мои ощущения интуицией или догадкой, основанной на наблюдении. У меня такое чувство, что мы с вами встретили вторую половину экипажа этого корабля, а первую половину нашли на «Террагаре». В размерах и конфигурации тела этих существ имеются небольшие различия, что наводит меня на мысль о том, что поврежденное существо было мужской особью, а сейчас перед нами – ее женский эквивалент…
– Погодите, погодите, – не дал Приликле договорить капитан. К общему фону его эмоционального излучения, оставленному смятением, изумлением и неверием, примешалась вспышка грубого юмора, связанного с мыслями о некоторых аспектах репродуктивной функции. – Не хотите ли вы убедить меня в том, – продолжал он, – что конструкция этих роботов настолько сложна, что они способны к сексуальной связи и воспроизведению себе подобных? Но для этого потребовалось бы предусмотреть имплантацию металлического эквивалента спермы, обмен неорганической ДНК и… Нет, это полная чушь! Не могу поверить, чтобы роботы, даже суперинтеллектуальные роботы, нуждались бы в половом акте для воспроизведения себе подобных. Если на то пошло, я не видел и теперь не вижу у них ничего, хотя бы смутно напоминающего половые органы.
– Я тоже, – согласился Приликла. – Как я уже сказал, на эту мысль меня навели различия в массе и конфигурации. Этот робот стройнее и грациознее. Но теперь я бы попросил вас кое-что сделать для меня, друг Флетчер. У меня несколько просьб к вам.
Эмоциональное излучение капитана немного утихло, но он промолчал.
– Прежде всего, – продолжал Приликла, – я бы попросил вас медленно тронуться вперед, сократить нынешнее расстояние между вами и роботом наполовину и пронаблюдать за его реакцией.
Капитан выполнил просьбу Приликлы и сказал:
– Он не шевельнулся и, похоже, еще крепче ухватился за сетку. Он явно не хочет дать нам пройти. Какая у вас еще ко мне просьба?
– Вернитесь и пропустите меня вперед, – ответил Приликла. – Вероятно, это существо считает, что вы для него опасны, хотя и не производите никаких враждебных действий.
По массе тела вы вдвое превосходите робота, у вас длинные и объемистые конечности, вы ему незнакомы. Я также выгляжу достаточно экзотично, но не верю, чтобы кто-то или что-то мог решить, что от меня может исходить хоть какая-то угроза или, на что я искренне уповаю, пожелать нанести мне физические повреждения.
Затем я попросил бы вас вернуться на «Ргабвар», – поспешно продолжал Приликла, не дав капитану возразить. – Уведите корабль хотя бы на полмили, а потом возвращайтесь за мной, когда я вас об этом попрошу. Долго ждать вам не придется, потому что очень скоро я достигну предела физиологической выносливости.
Из-за адской смеси эмоций, излученных капитаном при этом заявлении, эмпат ощутимо задрожал.
– Друг Флетчер, – решительно проговорил он, – мне нужно, чтобы вся территория этого корабля была освобождена от постороннего эмоционального излучения, особенно вашего.
Капитан настолько шумно выдохнул, что в шлемофонах Приликлы раздался звук, подобный порыву ветра, и сказал:
– Вы хотите сказать, что намерены остаться в гордом одиночестве в недрах чужого корабля, где намерены попытаться уловить эмоциональное излучение, исходящее от машины? Вы уж меня простите, доктор, но вы, грубо говоря, сбрендили.
Если я вам это позволю, патофизиолог Мэрчисон из меня кишки выпустит.
Приликла знал, что это такое образное выражение, не совсем точное с физиологической точки зрения. Он слыхал его и раньше и знал, что оно означает. Однако он решительно изрек:
– Тем не менее вы позволите мне остаться здесь и сделаете в точности то, о чем я вас прошу, друг Флетчер, поскольку мы находимся на месте происшествия и командую здесь я.
Сила эмоционального излучения, исходящего от источника, каковым являлся Флетчер, по мере его удаления уменьшилась. Капитан ушел той же дорогой, какой они с Приликлой ранее проникли в недра звездолета, покинул корабль и, включив портативный двигатель, полетел к «Ргабвару». Через несколько минут слабый фоновый эмоциональный шум, исходивший с борта неотложки, также утих. Очень медленно и осторожно Приликла вытянул хрупкую лапку и приблизился к роботу.
– Я тоже думаю, что я сбрендил, – негромко проговорил он.
Он легонько прикоснулся к выпуклости, которая скорее всего являлась головой робота. На лапках Приликлы были надеты прочные, но очень тонкие перчатки, и он ожидал, что прикосновение будет чревато для него чем угодно – от едва ощутимого покалывания до удара молнии, но он не почувствовал ровным счетом ничего.
Он «включил» свой эмпатический орган на полную мощность. Помимо того, что цинрусскиец был способен улавливать эмоции пациентов, раненых и любых существ, уцелевших при космических авариях, он еще обладал способностью к проективной эмпатии, которой мог воспользоваться в целях утешения и подбадривания собеседника, если тот не был в шоковом состоянии от страха или боли. Именно поэтому большинству существ рядом с Приликлой было так хорошо, и именно поэтому у него было столько добрых друзей. Не столько ради того, чтобы пообщаться с роботом, сколько для того, чтобы усилить эмпатический эффект, он заговорил:
– Я не желаю вам зла, – сказал он. – Если вы в беде, если вы больны, ранены или вышли из строя, я хотел бы вам помочь. Не обращайте внимания на очертания моего тела, а также на очертания тела моего бывшего спутника и тех, кого вам еще случится увидеть. Вероятно, мы кажемся вам странными и пугающими, но все мы хотим вам только добра…
Он повторял и повторял эти слова, продолжая изо всех сил проецировать на робота успокоение, сочувствие и дружеские чувства. Занимаясь этим, он передвинул лапку к середине туловища робота и легонько нажал ею в этом месте.
Робот оторвал от сетки четыре конечности из шести, а двумя другими подтянулся и немного отступил назад. Еще немного – и он бы стал невидим для Приликлы, но вдруг остановился и снова задвигался к цинрусскийцу. В пяти метрах от него робот снова остановился и пошел назад более медленно.
Он явно хотел, чтобы Приликла последовал за ним, что тот и сделал после минутного колебания.
Проход выводил напрямую к сложной конструкции, которая, похоже, целиком занимала носовую часть корабля. К крепежным элементам и сетке, из которой был изготовлен переход, подходили провода, цветная кодировка которых в точности совпадала с той, что Приликла видел ближе к обшивке.
Он начал что-то ощущать.
– Это вы делаете, – окликнул он передвигавшегося впереди робота, – или ваш суперинтеллектуальный робот-капитан?
Робот продолжал молча двигаться вперед. На его серебристой поверхности не было никакого отверстия, похожего на рот, поэтому, возможно, разговаривать он не умел.
Ощущение, испытываемое Приликлой, было едва заметным, но постепенно нарастало. Поначалу он не мог точно понять, от кого исходит это излучение – от одного существа или от нескольких. Затем решил, что исходит оно от двух отдельных мыслящих существ. Оба эти существа были расстроены и напуганы. Кроме того, одно из них испытывало обескураженность и сильное любопытство, а второе излучало панические чувства, характерные для того, кто попал в замкнутое помещение и страдает недостатком сенсорных ощущений.
Чувства не могли обманывать Приликлу, и пока он не ощущал, чтобы кто-то из этих существ испытывал боль или страх, типичный для предсмертного состояния. Но затем он решил, что роботы и не могут испытывать подобных чувств. Для того чтобы произвести более точное считывание эмоций, он должен был находиться ближе к их источникам, но это оказалось невозможным по трем причинам.
Сетчатый переход привел в тупик. Он заканчивался непроницаемой стеной, за которой, по всей вероятности, и находились эти существа. Стена была снабжена удобной панелью с множеством разноцветных кнопок и рычажков, но Приликла понятия не имел о том, на какие из них следует нажать, и
