высокая костлявая фигура казалась теперь изысканно аристократичной, тяжелые складки французской вышитой парчи придавали вид сдержанного благородства, что, видимо, удивило даже ее саму. Она осторожно потрогала гладко убранные волосы, которые Джулия уложила классическими волнами в стиле двадцатых.
— Боже, я чувствую себя юной барышней, которая собирается на первый в своей жизни бал. Ах! Это, наверное, потому, что я никогда не умела выбрать то, что мне идет. Я бы в жизни не купила это платье, если бы Конор не настоял. На самом деле у него, конечно, отличный вкус и наметанный глаз. Может быть, именно этот талант позволяет ему так хорошо разбираться в женщинах. Женские наряды — его конек, без сомнения. — Она еще раз оглядела себя в зеркале и встретилась взглядом с Джулией. — Наверное, это качество делает его привлекательным для молодых девушек, да?
Джулия склонилась и поправила изящные складки на юбке Уны, чтобы выражение ее лица было скрыто от испытующего взгляда пожилой дамы.
— Что ты молчишь? — слегка раздраженно переспросила та. — Ты мне не ответила. Бог мой, я никогда не видела, чтобы он перед какой-нибудь девушкой так распинался, как перед тобой. Так что ничего удивительного, что ты в ответ прониклась к нему симпатией.
Джулия чуть устало вздохнула:
— Я не влюблена в Конора. Думаю, вам было бы совершенно все равно, как Конор ко мне относится, если бы только не ваш нелепый план женить на мне Хью. Неужели вы не видите, что он влюблен в Эйлин? Я ему не подхожу, я не в его вкусе, так что Хью вряд ли всерьез может увлечься мной.
— Нет, а почему ты так думаешь? Ты ведь прехорошенькая. Да, правда, у тебя нет того фальшивого блеска, которым может похвастаться Эйлин, но и нет ее отвратительных манер!
Джулия, до глубины души тронутая словами Уны, задушевно сказала:
— К сожалению, вы ошибаетесь, Уна; Эйлин по-настоящему красива, а я… я на самом деле, как говорит Конор, только «городская мышка».
— Конор вечно порет всякую чушь, — недовольно проворчала Уна.
— Мне даже кажется, — задумчиво продолжила Джулия, — что Хью больше всего привлекают в Эйлин именно ее раскованные манеры и наплевательское отношение к мнению света.
Уна порывисто обернулась к ней:
— Джулия, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
— Что? — осторожно проговорила Джулия. Уна подошла к трюмо и с трудом протиснула крупную руку в толстый золотой браслет.
— Ты должна мне обещать, что покажешь свое расположение к Хью на балу. Ты сделаешь это ради меня? То есть, я хочу сказать, — торопливо прибавила она, — я не понимаю, почему вы так сторонитесь друг друга. Со стороны кажется, что между вами существует какая-то неприязнь. Знаешь, как деревенские жители любят сплетничать? Завтра разнесется по всей округе слух… — Она в замешательстве умолкла.
— Что ваши попытки свести нас с Хью потерпели крах, — сухо закончила за нее Джулия. — Надеюсь, вы понимаете, что ставите меня этой просьбой в очень неловкое положение?
— Ну, ты преувеличиваешь, — снисходительно пожала плечами Уна. — В Ирландии, особенно в сельской местности, всегда очень благосклонно смотрели на то, что называется «сватанье». Иногда даже невеста видит своего будущего супруга впервые только в день свадьбы, и никто здесь не считает это странным.
— А для меня это неприемлемо! — твердо сказала Джулия. — Я не росла в ирландской глубинке, так что скажу вам сразу: я даже близко не подойду к Хью. Он решит, что это только попытка сохранить хорошую мину при плохой игре — заставить всех думать то, чего на самом деле нет.
Уна вздохнула и стала грустно пудрить свои желтоватые щеки, а Джулия в наступившей тишине молча слушала, как тикают маленькие французские часы на каминной полке, и думала о том, что ей давно уже пора идти переодеваться к балу. Пока Уна обиженно клала слишком густой слой теней на веки, она выскользнула за дверь и торопливо пошла по коридору к себе в комнату.
Открыв шкаф, Джулия сняла с плечиков шерстяное бирюзовое платье, потом долго стояла, разглядывая свое отражение в зеркале с неподкупной строгостью. Цвет ей идет, решила она, а плетеный пояс красиво подчеркивает талию. Большие глаза под короткой челкой открыто и простодушно смотрели в зеркало, и в них мерцало какое-то затаенное ожидание. Чего ей ждать? — недовольно спросила она сама себя. Что может принести ей этот бал, кроме разочарования и унижений?
На дорожке перед домом слышался шум подъезжающих машин, высокий женский смех, бодрые голоса мужчин, которые приветствовали хозяйку. Джулия очнулась — пора было приступать к тому испытанию, которое ждало ее в этот вечер. Она медленно убрала косметику со столика в тумбочку и вышла в широкий коридор. Чуть задержавшись у двери, она заглянула в зал и увидела, что почти все гости уже собрались. Ярко освещенный зал старого особняка гудел от смеха, звона бокалов и радостных восклицаний. Уна стояла у двери и разговаривала с плотным джентльменом с висячими белыми усами.
— И когда ты представишь нам эту маленькую шалунью, которую ты присмотрела для своего сына? — вальяжно гудел он.
Уна быстро, украдкой озиралась, словно боялась, как бы их не услышали.
— Говори потише, Брайан. Скажу тебе по секрету — все это неправда. Хью ведь не такой человек, чтобы позволить матери выбрать себе невесту.
Брайан оглушительно расхохотался:
— Очень может быть, что и так, однако он не очень-то клюет на наживку девицы Дайсарт. Так что, может, ты и права, что решила сама позаботиться о его счастье. Действительно, пора бы ему уже остепениться и обзавестись семьей. Подумай, Уна, ведь наверняка ты будешь рада, если старый дом наполнится детскими криками. Эти маленькие непоседы будут везде носиться, шалить, ты обязательно купи шотландского пони, на котором они станут учиться ездить верхом. Подумай, как все это было бы славно! Остается только надеяться, что ты выбрала ему подходящую девушку. Мне, признаться, что-то не верится, чтобы Хью мог всерьез увлечься какой-нибудь вертихвосткой, у которой голова забита всякой романтической ерундой.
Но Джулии не удалось узнать, что ответила ему Уна. Потому что, пискнув от неожиданности, она вдруг поняла, что не одна подслушивает чужой разговор в полутемном коридоре.
— Говорят, что тот, кто подслушивает, никогда не узнает о себе ничего хорошего, — негромко сказал Хью. В слабо освещенном коридоре она увидела, что под его глазами образовались темные тени, и вдруг почувствовала к нему какую-то необычайную нежность. Она впервые смотрела Хью прямо в глаза, не отрываясь, дыхание у нее стало частым и неровным от волнения.
— Почему ты так нервничаешь, Джулия? — спросил он все так же негромко.
Стоя совсем рядом с Хью в полутьме, она почувствовала, как между ними возникает какое-то новое чувство, какое-то родство, которого раньше не было, словно они оба подвергались общей опасности.
— Я… я не хотела подслушивать, — сказала она едва слышно, словно боялась нарушить эту хрупкую связь, наметившуюся между ними. — Я просто собиралась с духом, чтобы выйти в зал к гостям… одной. Ты ведь понимаешь, там все знают…
Он не стал притворяться, что не понимает, о чем речь.
— Полковник Кьюсак — громогласный неотесанный чурбан, так что не вздумай расстраиваться из-за его слов.
Джулия кивнула:
— Да, может, другие чуть деликатнее, но все равно они будут меня разглядывать, обсуждать и оценивать, как уцененную вещь. — Голос у нее дрогнул и прервался. Сама не понимая, как это случилось, она приникла к его плечу, судорожно всхлипывая, а его сильные руки надежно и нежно обняли ее.
— Послушай, Джулия. — Она почувствовала у себя на щеке его теплое дыхание. — Давай выйдем к гостям вместе. Тогда этим старым идиотам вроде полковника Кьюсака хоть будет о чем посудачить!
— Правда? — Она недоверчиво посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — Пусть все гадают — что да как!
Он пожал плечами и слегка нахмурился:
— А что, тебе это не по душе?
Она отрицательно помотала головой:
