стремительность, с которой он погрузился в реальность, как птица, подстреленная в свободном полете, как астронавт, совершивший посадку в ледяные воды океана. После он посмотрел на меня непонимающе, вскочил и начал отступать, зловещий и осторожный, как зверь, уходящий из охотничьей засады.
Что делать? Он был огромный, гораздо выше меня, и тревожно было видеть, как он заполняет собой патио, словно орел, запертый в клетке для канареек. Я испугалась его реакции, я почувствовала себя загнанной в угол и беззащитной, мне хотелось бежать. Потом я поняла, что он боится меня гораздо больше, чем я его, и взяла себя в руки.
Я должна была успокоиться сама, успокоить его, наладить с ним контакт, именно сейчас, когда он наконец очнулся и видит меня.
К испуганному животному подходят с куском хлеба. Моя попытка была довольно неуклюжей, но все же это было единственное, что мне пришло в голову. Я схватила один из апельсинов, что принесла с собой, и бросила ему.
Сработало. Проснулись рефлексы, и он поймал апельсин. На секунду забыл обо мне и занялся круглым блестящим предметом, попавшим в руки. Он осторожно его изучил и — я с трудом поверила своим глазам — улыбнулся. Эта теплая улыбка в одну секунду сократила расстояние длиной в световые годы, неожиданно став тем волшебным мостиком, который позволил наладить контакт.
Юноша повторил мой жест: кинул мне апельсин, я поймала его и засмеялась, и он засмеялся тоже тем беззаботным мальчишеским смехом, который доступен только веселым ангелам. Кажется, мы провели несколько столетий, играя в этот необычный мячик под вечным светом луны, пока я не спрятала апельсин за спиной, добиваясь, чтобы он, заинтригованный, подошел его поискать. Я сняла с апельсина шкурку и, когда очистила, сказала ангелу «ешь» и хотела отдать, но он не протянул руки. Я отделила дольку и положила ее в рот: он смотрел, что я делаю. Я отделила другую и поднесла к его рту.
Этой ночью он ел из моих рук апельсин за апельсином, долька за долькой. Кончики моих пальцев узнали температуру его языка и до сих пор хранят память о его слюне.
Одежда, которую я принесла, хоть я и выбрала размер
Маленький клочок неба над патио начал пугающе светлеть, и я неожиданно вспомнила о том, что Ара ждет меня и не ложится спать. Святый Боже! Как такое возможно? Я забыла о ней, о себе, обо всех остальных. В течение нескольких часов мои мысли и чувства принадлежали только ему, моему мифологическому существу, моему прекрасному галактическому зверю. Моему архангелу из Галилеи.
Он словно унес меня с собой, я затерялась вместе с ним в ирреальности его снов, мы вместе летали далеко от этого дворика, в безграничной вселенной. А теперь, как бы этому ни противилось все мое существо, я должна была вернуться.
Едва открыв дверь, я почувствовала, как что-то сломалось. Одним этим жестом я грубо отделилась от него, разрывая тончайшую связующую нить, которую, возможно, я никогда не смогу восстановить. Я хотела уже пойти на попятную и вернуться, но было поздно.
В одну секунду ангел вновь превратился в непроницаемую статую, его глаза опять смотрели на меня, но не видели.
~~~
Женщина, я хочу, чтобы ты приблизилась ко мне, чтобы не стремилась узнать, как меня зовут. Для тебя я Ангел без Имени: я не могу сказать его тебе, а ты не сможешь его произнести.
Я знал, что ты придешь снизу, было предначертано, что город пришлет тебя ко мне, и я тебя ждал. Словно охваченная мучительным беспокойством земля, трепещущая во мраке, ожидающая, когда появится спасительный солнечный луч. А теперь ты здесь, но я не узнаю тебя.
Я хочу приблизиться к тебе, протягиваю руку, чтобы дотронуться до тебя. Но твоя кожа — огонь, она обжигает меня, я не в силах перенести сильнейшую боль прикосновения. Не говори со мной, не смотри на меня. Твои слова оглушают меня, а твой взгляд пронзает, мои глаза не в состоянии выносить его.
Но не уходи. Я задыхаюсь, когда ты слишком близко, а если слишком далеко — это убивает меня. Словно сквозь стекло я вижу, как развеваются твои волосы, копна твоих светлых волос, парящих вокруг тебя и заполняющих собой пространство. Меня ужасает твое непонятное тело, я бегу от твоих рук, что хотят поймать меня, но светлое мягкое облако волос ласково зовет меня, приглашает выйти из холода и погрузиться в желтую музыку их веселого танца. Меня не пугают твои волосы, потому что они живут своей жизнью, они уже покинули тело и не принадлежат тебе, они окружают меня, но не пытаются поймать, они касаются меня, но не обжигают. Я трогаю твои волосы и не чувствую боли.
Не добивайся того, чтобы узнать, как меня зовут. Возможно, у меня нет имени, а если и есть, оно многообразно и изменчиво. Мое имя, мои имена — мимолетные, обманчивые, полные отзвуков. В твоем мире нет ушей, которые смогли бы воспринять их частоту, ни барабанных перепонок, которые не лопнули бы, услышав их.
Не стремись говорить со мной: твои слова для меня — шум. Они доходят раздробленными, острыми кусками битого стекла. Они ранят меня до крови, но ничего мне не говорят.
Не пытайся любить меня: твоя любовь меня разрушает.
Не добивайся моей любви: я не принадлежу миру сему, я не в мире сем, я стараюсь прийти в него, но не могу.
Твое присутствие меня терзает: мне слишком тяжело. Под твоим весом мои крылья сгибаются, а страхи вырываются на свободу.
Твои волосы, напротив, радостно принимают меня, и в них я ищу убежища. Их солнечные нити щекочут меня, и я смеюсь. Не уходи. Не трогай меня, не приближайся так, но и не уходи. Будь со мной бесконечно терпелива, потому что бесконечность — это число дней, когда я ждал тебя.
Укрой меня своими волосами, подобными тысячам кудрявых овец, бегущих по солнечным лугам. Избавь меня от плена двусмысленности существования, от расплывчатости облика. Очисти меня от этой мутной массы, сотканной из отчужденности и тишины, которая прилипла к моим чувствам и замутняет их, проникает в мое нутро и душит меня. Да окутают меня нежные струи твоих волос, а не мрак.
III. Элохим, падший ангел
~~~
Той ночью в патио ничего больше не было. Кто-то может посчитать произошедшее лишь малостью, но этот человек не знает, о чем говорит, ведь ему не пел на арамейском языке ангел, лаская его волосы.
Войдя в дом, я не нашла донью Ару: наверное, она отправилась спать, поняв, что меня ждать бесполезно.
Я прилегла одетой, потрясенная и изнуренная, думая отдохнуть совсем немного, но проспала до позднего утра.
Проснувшись, я попыталась было приподняться, но воспоминание об ангеле бросило меня назад, словно гигантская волна, опрокинула на песок. Мне было странно и неприятно видеть себя в таком
