такое у нее прозвище. Но с тех пор как появился ангел, она стала доброй как овечка. Ее даже можно назвать Мужиком — и она хоть бы хны. А дело-то только в том, что не всем удается выговорить Свит Бэби Киллер.
Орландо несомненно мог это сделать. Более того, у него был тягучее произношение, как у Тома Хенкса в «Форрест Гампе».
— Ясно. А мужчины в совете есть?
— Ни одного, только женщины.
— Значит, заправляет всем эта монахиня?
— Какая еще монахиня?
— Ну эта — сестра Мария Крусифиха, так, что ли?
— Она не монахиня, она мирская. Она скажет вам, когда вы сможете подняться и увидеть его.
— Ангела? А где он?
— Он пребывает в месте, которое называют пещеры Бетеля, это на горе.
Пришли новые люди, полдюжины мужчин и женщин, они разошлись по углам и сели, не мешая и не создавая суеты. Паломники, объяснил Орландо, некоторые из них принесли дары. Я заметила, что внутри дом вовсе не похож на типичное обиталище бедноты, где на пяти квадратных метрах гармонично размещаются восемь детей, три кровати, два кресла-качалки, столовый гарнитур с застекленным буфетом и шестью стульями, холодильник, столики, собаки и куры, табуретки, календари, чугунки и фарфоровая посуда. Этот дом был другим, более просторным, более пустым, так что люди и предметы находились там словно бы в свободном плавании.
Время шло, а я все ждала, пока что-то произойдет, но ничего не происходило, лишь одно
— Орландо, — спросила я, — можно мне немножко поговорить с сеньорой Крусифихой?
— Прерывать запрещено.
— Я не хочу больше молиться.
— В любом случае придется подождать, пока кончится дождь.
Прошли еще четыре круга молитв, пока небо наконец не прояснилось и в доме не начались передвижения, означающие, что желанный миг настал. Сестра Мария Крусифиха исчезла куда-то, затем снова появилась и принялась раздавать приказы:
— Женщины — в накидках, мужчины — с обнаженной головой!
Она подходила к каждому из нас с ничего не выражающим лицом — то ли от святости, то ли от того, что оно было сильно обожжено, — хватала за плечо и ставила в ряд у двери. Иногда ей не нравилось место, занятое тем или иным человеком, и она отводила его чуть дальше или, наоборот, передвигала поближе — Бог знает, какими критериями она руководствовалась, по крайней мере, точно располагала нас не по росту. Наконец она осталась довольна достигнутым порядком, и мы, как гномы за Белоснежкой, последовали за Крусифихой на улицу. Я уныло посмотрела на гору, словно там меня ожидала неприятная встреча.
— Вы тоже идете знакомиться с ангелом? — спросила я у мужчины в шляпе, шагающего сзади.
— Я знаком с ним, я несу ему это подношение в благодарность, ведь он спас мою внучку от неминуемой смерти. — С этими словами он показал мне курицу со связанными лапами, которая выглядела еще более сбитой с толку, чем я сама.
Я хотела бы, чтобы со мной остался Орландо, так я ощущала бы себя увереннее, но сестра Мария Крусифиха заявила: мальчик не может подняться наверх, так как по понедельникам и четвергам дети не допускаются. Я спросила почему, но эта сеньора была здесь для того, чтобы отдавать приказы, а не для того, чтобы что-либо объяснять.
Вскоре появились другие проблемы, которые необходимо было срочно решить: например, голова у меня была не покрыта. Но так как мужчинам велели снять головные уборы, а у моего соседа имелась шляпа, я попросила его одолжить ее мне и надела. Но и это было не все.
— Вы не можете войти туда в брюках, — сказала мне Крусифиха.
Мой плащ был достаточно длинным, с пуговицами до самого низа и ремнем, так что я застегнулась получше и, не сходя с места, сняла джинсы.
— Теперь я в юбке, — сказала я.
— Но вы не должны брать с собой фотоаппарат.
— Мне нужно сделать хотя бы один снимок…
— Это исключено. Он боится вспышки.
Я объясняла, я умоляла, но так ничего и не добилась: пришлось оставить камеру Марухите де Пелаэс, той самой сеньоре в синем плаще. Это меня доконало. Время шло, а у меня еще не было «истории», я до сих пор не видела ничего определенного, что представляло бы интерес для журнала, а теперь оказывается, что мне и фотографий сделать не удастся. Похоже, о статье надо забыть: если там не будет снимков, шеф без разговоров зарежет мою работу.
В конце концов мы тронулись с места, но не успели продвинуться и на двадцать шагов, как возникло еще одно препятствие, наиболее оригинальное из всех.
Остановив колонну, сестра Крусифиха вновь вцепилась своими когтистыми пальцами в мое плечо и, отведя в сторону, озадачила меня следующим вопросом:
— Скажите, вы сейчас в нечистоте?
— В нечистоте? В какой-такой нечистоте?
— Я хотела сказать, нет ли у вас менструации…
Я сообразила, что речь идет о каком-то древнем суеверии, согласно которому присутствие менструальной крови заставляет вино горчить, а железо ржаветь, и кто знает, что она может сделать с ангелами… Я испугалась, что меня так и не допустят в пещеры.
— Нет, сеньора, я чиста. — Это была правда, преподнесенная на языке, показавшемся мне подходящим по стилю к ее вопросу.
— Вы можете точно сказать, когда у вас была последняя менструация?
Это был уже перебор. Сестра Крусифиха вела себя не только как библейский пророк- женоненавистник, но как гинеколог на полугодичном обследовании, и я готова была послать ее ко всем чертям — ее, ангела и свой журнал в придачу. Но я сдержалась. Что я теряю, ответив? Точную дату я, разумеется, не помнила — никогда не следила за своим циклом, — поэтому ляпнула первое, что пришло в голову:
— Ровно пятнадцать дней назад.
Думаю, ответ ее удовлетворил, во всяком случае она позволила мне вернуться к остальным, и мы начали восхождение по желтой тропинке, вьющейся среди зарослей акации и мокрого дрока.
— Эти семена очень ядовиты, не вздумайте их есть, — предупредил меня сосед, указывая на зеленые стручки, в изобилии свисающие с кустов.
Мне никогда бы и не пришло в голову пробовать их на вкус, но, тем не менее, я поблагодарила его за заботу.
Мы шли недолго, всего минут десять, пока наконец не достигли отверстия в скале, до середины приваленного гигантским камнем. Это и был вход в пещеры.
Если пару часов назад я была полна энтузиазма, то сейчас чувствовала тупое безразличие и совершенно не желала заходить, словно ангел заранее меня разочаровал. Теперь я была совершенно уверена, что речь идет о мошеннической проделке какого-то пройдохи или, что еще хуже, о хитрой затее людей благонамеренных. Пока мы ждали, негодование росло в моей душе. Кого они там держат? Гермафродита? Прокаженного? Может, там сидит человек-слон или Каспар Хаузер?[6] Кто на сей раз стал несчастной жертвой предрассудков и невежества?
Сестра Мария Крусифиха вновь принялась за свои наставления, теперь уже обращенные ко всем:
— Сейчас вы войдете в пещеры Бетеля, местопребывание ангела. Обувь вы должны снять и оставить у входа, так как ступаете на Святую Землю. Когда окажетесь внутри, вы должны петь Трисвятую песнь или Славословие серафимов, так как это единственный язык, который понимает ангел. Ничего другого не
