— Он сказал, что поедет домой и все тебе расскажет… вот мне и пришлось поспешить сюда, потому что я не хочу тебя терять, ведь ты мне очень дорога… — бормотала Стелла.
— Я тоже люблю тебя.
В этот момент отворилась дверь, и Стелла забилась в угол дивана: на пороге стоял Филипп.
— Я весьма признательна тебе, дорогой, что ты разыскал Стеллу! — с улыбкой воскликнула Одри. — Она мне все рассказала, и теперь у нас нет друг к другу претензий.
— Нет претензий? — скептически бросил Филипп, на его красивом смуглом лице появилось угрожающее выражение.
Одри виновато улыбнулась.
— В данный момент твое присутствие здесь не совсем желательно.
Филипп неохотно покинул комнату. Одри, как могла, успокоила сестру и посадила ее в такси. Филипп поджидал ее у входной двери.
— Мне следовало с самого начала начистоту поговорить с тобой о Стелле, — угрюмо заявил он. — Я вспомнил ее имя в ту же секунду, как ты произнесла его, когда объяснила, откуда у тебя долги. Твоя сестра пользуется дурной славой! За ней укрепилась репутация особы, привыкшей жить за чужой…
— Я знаю, — мягко прервала его Одри. — Неужели ты и впрямь думал, что я пребываю в неведении?
Филипп недоуменно смотрел на нее.
— Я достаточно долго прожила с ней, — напомнила Одри, — но старалась не осуждать людей лишь за то, что они сделаны из другого теста. У Стеллы всегда была сомнительная репутация.
Филипп открыл было рот, но, заметив упрек в голубых глазах Одри, промолчал.
— Я ее очень люблю, — продолжала она, — и тебе вовсе незачем оберегать меня. В этом нет необходимости, Стелла бы никогда не выполнила своей нелепой угрозы. У нее просто не самый лучший период в жизни, и от этого ее самооценка занижена. — Одри сочувственно вздохнула. — Стелла привыкла полагаться на свою внешность и за счет этого добиваться желаемого. Ее надо понять, ведь сейчас ей требуется поддержка, тогда она изменится…
— Черт возьми! Неужели ты думаешь, что она способна измениться?
— Способна, но не сразу. У нее нет другого выхода. Она не может всю жизнь оставаться экстравагантным подростком. И это даже к лучшему. Она теперь ни за что не появится здесь, если будет знать, что ты дома, — заверила Одри. — Ты ей теперь ни чуточки не нравишься.
Онемев от столь неожиданного заявления, Филипп наблюдал, как Одри направилась к лестнице.
— Ты куда-то собираешься?
— Мы договорились встретиться с Келвином, когда он закончит работу. Ты же сказал, что не возражаешь.
— Я солгал. — Филипп так тихо произнес это, что Одри едва расслышала.
Он поднялся вслед за ней и, стиснув руки в кулаки, засунул их в карманы брюк.
— На самом деле я не хочу, чтобы ты шла! — раздраженно бросил он. — Боюсь, если ты опять увидишь его, то снова начнешь воображать, что влюблена.
«Боюсь…» Зная, чего стоило Филиппу подобное признание, Одри была тронута до слез.
— Тогда я все отменю. Но тебе не о чем волноваться, — прошептала она, — уже очень давно для меня существуешь только ты.
И Одри отправилась в спальню, чтобы позвонить Келвину и отменить свидание. Она ничуть не сожалела, что поведала Филиппу свои истинные чувства. Ей становилось все труднее и труднее скрывать их.
Филипп последовал за ней в комнату.
— Ты сказала, что любишь меня… Означает ли это, что я тебе просто нравлюсь, или ты влюблена в меня столь же страстно, как в Келвина?
Сердце Одри ликовало. Она повернулась к Филиппу, лицо ее лучилось нежностью.
— Я просто вбила себе в голову, что влюблена в Келвина. Но это лишь слабая тень по сравнению с моими чувствами к тебе.
Беспокойство исчезло из глаз Филиппа.
— А я думал, что Келвин по-прежнему тебе небезразличен…
— Ты вытеснил его из моей жизни. Сначала я не хотела признаваться себе в этом, ведь я думала, что у нас нет будущего.
Филипп подошел к Одри и привлек ее к себе.
— Я не переставал молиться о нашем будущем с того самого вечера, как Максимилиану стало плохо.
Глаза Одри округлились.
— С тех самых пор? С нашей первой ночи?
— Мне было не по себе. Едва я увидел, как за тобой закрылась дверь спальни, меня словно громом ударило, — признался Филипп. — Я понял, что влюблен в тебя и ни в коем случае не захочу с тобой расстаться. — Яркий румянец окрасил его щеки. — А утром я испытал настоящий шок, когда ты заявила, что произошла ошибка и для тебя существует только Келвин…
— О боже… Мне казалось, что именно это ты и хотел услышать. Честное слово!
От счастья у Одри начала кружиться голова. Филипп давно полюбил ее! Его слова вдруг показались ей настоящим романтическим признанием.
— Ты шутишь? — Филипп повысил голос, явно давая понять, как Одри ошиблась. — Меня и раньше имя этого парня приводило в бешенство, но в то утро я был готов стереть его с лица земли! Что бы я ни делал, он постоянно незримо присутствовал повсюду!
— Прости, что так сильно расстроила тебя. Я бы ничего подобного не сделала, знай я о твоих чувствах ко мне.
— Я тогда почувствовал себя отвергнутым, — признался Филипп.
— А ты не привык этого чувствовать, — мягко ввернула Одри. — Наверняка тебе было очень обидно.
— Тебе всегда удается вернуть меня с небес на грешную землю. — Филипп заглянул ей в глаза и улыбнулся. — Я не знал, куда себя девать, когда мы за завтраком присоединились к Максимилиану.
— Не знал, куда себя девать? — Одри с сомнением посмотрела на него.
— Насколько я мог понять, ты продолжала цепляться за Келвина и мне больше не представится возможности что-то изменить! — угрюмо заявил Филипп. — Поэтому, когда Максимилиан поделился новостью, что намерен устроить нашу свадьбу, я ухватился за это, как утопающий за соломинку. Я рассчитывал, что с той минуты, как надену тебе на палец кольцо, смогу объявить войну всем твоим нежным чувствам к Келвину…
— Так ты на самом деле хотел на мне жениться? — едва дыша, спросила Одри и, вспомнив грубоватую прямоту, с какой Филипп убеждал ее выйти за него замуж, поняла, что он говорит правду.
— Черт побери! Конечно, хотел. Я бы никогда не позволил Максимилиану зайти так далеко, если бы не хотел этого! У меня бы нашлось добрых две дюжины возражений, почему нам не стоит так быстро жениться, и не последнее из них то, что ты вполне заслуживаешь настоящей свадьбы.
— Но у нас была чудесная свадьба, — утешила его Одри. — И восхитительный медовый месяц.
— Когда приехала твоя сводная сестра, мне не терпелось увезти тебя, — без тени раскаяния сказал Филипп. — Одного взгляда оказалось достаточно: я понял, что ничего, кроме неприятностей, от нее не жди.
— А я поняла это слишком поздно. Стелла заявила, что, по ее мнению, она тебе очень нравится…
— Как же, размечталась!
Одри начала уверять, что на самом деле Стелла вовсе не такая плохая, какой кажется. Убедить Филиппа, похоже, не удалось, но и спорить он не стал. Кое-какие требующие ответа вопросы продолжали волновать Одри, и она попыталась воспользоваться столь новой и необычной для нее готовностью Филиппа объяснить свои чувства и поступки.
— Но если тебе так надоел Келвин, зачем ты предложил мне позвонить ему тогда, на острове?
