— Да, ты не поверишь, что делает с людьми время. Когда-то я его ненавидела, потому что он практически разлучил меня с матерью, — поведала девушка. — А вот сегодня увидела его и даже обрадовалась. На меня как будто пахнуло детством. Он теперь единственная ниточка, соединяющая меня с прошлым.
Стелла посмотрела на часы.
— Понимаю тебя. Отлучусь на минуточку, мне надо включить духовку.
Касс вдруг почувствовала, что не может больше сидеть здесь, в уютной, ярко освещенной комнате, и болтать со счастливой, довольной Стеллой.
— Мне пора домой, — вдруг заторопилась она, вставая и беря свое пальто.
— О, Фил будет огорчен, если не застанет тебя.
— Прости, но мне правда пора, — оправдывалась миссис Мартин. — Я и так уже задержалась. Кевин станет волноваться.
Она сказала это по привычке, бездумно, но приятельница засмеялась:
— Да с чего ему волноваться, он ведь доверяет тебе. Даже не знаю, так ли уж хорошо, когда мужья полностью уверены в своих женах? — лукаво спросила она. — Как думаешь?
Кассандра отвернулась.
«Боже мой, — подумала она. — На самом деле это я теперь в нем не уверена».
— А может быть, подождешь? Фил вернется и подбросит тебя домой на машине, — предложила миссис Андерсон.
— Нет, не стоит, — покачала головой Касс. — Я могу доехать на автобусе до угла, а дождь мне не страшен.
— Тебя никак не уговоришь, — улыбнулась Стелла, с нежностью глядя в лицо девушки. Они с Филом оба обожали Кассандру, которая была так мила и так искренне и преданно любила своего мужа.
Касс опоздала на автобус всего на минуту и стояла под дождем, глядя, как красные огоньки исчезают за поворотом дороги. Теперь ей оставалось только надеяться на попутную машину. Она и не мечтала пройти пешком полторы мили под сильным ливнем.
Никто не остановился и не предложил подвезти ее, пока девушка, шатаясь, брела по дороге. Наконец она подошла к дому, открыла тяжелую дверь и, с трудом волоча ноги, поднялась по ступенькам. В доме было тихо. Не было слышно ничьих голосов, только полоска света проникала в коридор из-под двери кабинета.
Кассандра вдруг сообразила, что не видела во дворе «ситроена». Наверное, Куррэны еще не вернулись. Она страстно надеялась, что сегодня не увидит их. Откинув со лба волосы, девушка снова посмотрела на дверь кабинета. «Ну что ж, — решилась она, — была не была!»
Кевин не сидел, как обычно, за письменным столом. В камине был разожжен огонь, в комнате было жарко натоплено, а ее муж ходил из угла в угол с бокалом бренди в одной руке и сигаретой в другой. Увидев Касс, он поставил на стол бокал, положил сигарету и обратился к ней хриплым, до неузнаваемости изменившимся голосом.
— Где тебя носило столько времени? — грубо спросил он.
Кассандра напряглась.
— А в чем дело? — с вызовом поинтересовалась она.
— Я же переживал, не знал…
— Да ты шутишь, — сердито перебила она. — С чего бы тебе волноваться за меня?
Мужчина подошел к ней вплотную, схватил ее за плечи и тряхнул.
— Замолчи. Не говори со мной таким презрительным тоном и перестань на меня так смотреть. Я этого не вынесу.
— Что говорить… — начала было Касс и тут же осеклась, увидев в его глазах неприкрытое, обнаженное страдание. — Отпусти, — прошептала она. — Мне больно.
Муж отпустил ее и отошел. Она без сил упала в кресло возле камина и поднесла окоченевшие руки к огню.
— Мне надо выпить чего-нибудь покрепче, — сказала Кассандра. — Я замерзла.
— Где ты была? — снова спросил Мартин.
— У Андерсонов.
— Что-то очень долго.
— А тебе какое дело? — вспылила девушка. — Ты сполна воспользовался своей свободой, позволь и мне теперь распоряжаться временем по своему усмотрению.
— Касс, перестань, замолчи, — умоляющим тоном произнес мужчина. — Хватит гнусных намеков. Выскажись прямо — и дело с концом. Хотя нет, сначала я тебе расскажу о том, что здесь случилось.
Миссис Мартин едва сдерживалась, чтобы истерически не расхохотаться.
— Ты что, намерен разыграть трогательную сцену искреннего раскаяния? — съязвила она. — Нет, нет, ничего не хочу слышать, пока не получу свою выпивку.
Мужчина выругался вполголоса, налил виски из бутылки на столе и протянул жене. Никогда в жизни он не был так счастлив кого-нибудь видеть, как сейчас свою маленькую Касс с распущенными, мокрыми от дождя волосами, похожую на подводную русалку. При мысли о воде его опять бросило в дрожь. Кевин замер в оцепенении, не в силах произнести ни слова; он не мог обнять любимую и прижать к себе, чего ему хотелось больше всего на свете.
— Пока тебя не было, произошло нечто ужасное, — хрипло выговорил он.
Сквозь пелену обиды и боли девушка вдруг почувствовала, что действительно случилось что-то трагическое, может быть, даже непоправимое.
— Что такое, Кевин? Что случилось? Где Куррэны? — начала встревоженно расспрашивать она.
— Не знаю, где Наташа, и мне это безразлично. Надеюсь, впрочем, что она в аду, — ответил он резко.
Касс уставилась на его бледное осунувшееся лицо. Она была рада услышать от него такие слова, но не догадывалась, чем они вызваны. Мартин, не дав ей ничего сказать, выдавил:
— Морис… представляешь… бедный Морис… он утонул.
Касс, сидевшая с незажженной сигаретой в руке, выронила ее на ковер. Она подняла на Кевина расширившиеся от ужаса глаза:
— Нет. Нет!
— Мне надо еще выпить, — сообщил он.
Девушка коснулась его руки.
— А с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила она. — Ты похож на ледышку. И губы посинели.
— Я купался, — равнодушно произнес ее муж.
— Как — купался? Где?
Писатель взлохматил на лбу волосы, черные, блестящие, еще влажные.
— В нашем озере. Я еле выбрался оттуда, весь в грязи, — сообщил он. — Касс, там все заросло. Я принял горячий душ, но все никак не могу согреться, и в ноздри забилась всякая дрянь.
Все, что разделяло влюбленных, все тревоги и беды были забыты в мгновение ока. Ее избранник выглядел так ужасно, что Кассандре захотелось его защитить и успокоить. Она взяла его посиневшие холодные руки в свои, горячие, и в волнении прошептала:
— Кевин, ради бога, объясни, что случилось? Зачем ты полез в пруд?
Мужчина залпом осушил бокал виски и тыльной стороной руки вытер губы. Он собирался с силами, чтобы обо всем рассказать ей.
И он поведал жене всю историю с самого начала: как музыкант вернулся из Лондона и сказал, что Наташа его бросила, и как был несчастен и подавлен этим бедный Морис. Лондонский окулист ему сообщил, что даже венское светило, к которому Куррэн собирался поехать, ничем ему не поможет — болезнь зашла слишком далеко. Скоро его ждет полная слепота. Однако это известие как будто было для пианиста менее серьезным ударом по сравнению со страшной трагедией — потерей Наташи. Супруга изменяла ему давно и хвасталась своими победами, еще когда они жили в Париже, не избавляя беднягу даже от самых гнусных подробностей.
